Дневник. 1914–1920 - Прасковья Мельгунова-Степанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По сведения (Н. И.) Астрова, немцы отложили захват на две недели, т. е. до будущего воскресенья. По сведениям Титова (А. А.), они переменили план и решили, отрезав юг, заставить голодный народ свергнуть здесь большевиков. Все это скоро выяснится. По словам Жилинского, к нему явились монархисты и предложили выступить вместе, а их, мол, поддержат немцы. Он говорит, что и у него идет мобилизация, и боится, что вчера арестованы начальники семи сотен, так как в Пречистенском районе была облава. Розыск его передан уголовной полиции, и награда повышена до 100 тысяч. Алексеев тоже провалился, потому что, не ведая того, работал на немецкие деньги, а немцы, давая одной рукой, другой – разрушали его организацию, чтобы, стянув, погубить все способные к сопротивлению силы. Это шло под видом банковских субсидий через Богдана Кистяковского. Анархисты заняли дома на М[алой] Дмитровке в шашечном порядке, причем не занимают нижние этажи, а в верхних ставят пулеметы, извиняясь перед жильцами за беспокойство. Придя в гимназию на углу М[алой] Дмитровки, против Страстного монастыря, они заявили, что займут ее только в крайнем случае, причем объяснили, что большевики собираются их вышибать, наступая от университета Шанявского – там будет штаб большевиков, а их, анархистов, штаб в Купеческом клубе. На Поварской ими тоже занято несколько особняков, а на Большой Никитской почти сплошь заняли большевики. Между прочим, 75 % анархической организации «Ураган», гнездящейся на Смоленском рынке, состоит из монархистов. У Поповых на днях были «гости» в 6 часов, подъехали на автомобиле четыре солдата и двое штатских, позвонили к дворнику: «Нам надо осмотреть ваш особняк». Тот позвал председателя домового комитета. Он спросил ордер, они предъявили от Хамовнической жилищной комиссии. Он им сказал, что это Пресненский участок. «Все равно». Повели; они обращались все к дворнику: «Сколько живет человек?» – «Шестнадцать». – «Не может быть!» Председатель: «Я покажу карточки». – «Разве дом деревянный?» – «Да». Вошли в большую комнату. «Это самая большая», – говорит председатель. Вошли во вторую, тут стали выползать домочадцы. Они еще повертелись: «Нет, не подходит, мы поедем на Собачью площадку». И уехали. А входя, еще спрашивали дворника, маленькие ли дети, и были недовольны, узнав, что кончили университет. Павел Сергеевич (Попов) думает, что это экспроприаторский осмотр. Сегодня и к М. приходили двое мужчин и дама, сняли в сенях калоши, вошли, их няня встретила, заявили, что хотят осмотреть, а она говорит им, что дом старый, деревянный и маленький – всего девять комнат, живет в них 10 человек, они спросили, кто хозяин? – «Доктор». Ушли, не осмотрев: «Да, не подходит». А на днях на двор кто-то приходил и грозил, что сарай большевики возьмут. Анисимов С. С. рассказывал про бывшего директора департамента Виссарионова, который после освобождения поступил директором в одну немецкую фирму и больше всех настаивал на том, чтобы удовлетворить все требования рабочих, чтобы довести фабрику до закрытия. «Таким способом, скорее всего, ”мы” победим», – говорил он.
Жилинский говорил, что монархисты предлагали ему выступить вместе с ними и немцами против большевиков, а сегодня добавил, что был в их Совете и там был (градоначальник) Адрианов (которого прочат в начальники Москвы и монархисты, и немцы). 18-й военный госпиталь передан пленным. Пришла бумага от Датского консула о передаче всего, так как там пленные, пленному доктору Блашковичу, который и принял инвентарь и ведет хозяйство, а русские доктора просят у него продуктов (и прочее). Факт знаменательный.
12 мартаБ. Е. Сыроечковский говорит, что из банковских кругов слышал, что завтра монархисты произведут переворот. Жилинский, якобы, был в совещании с Адриановым, которому немцы и монархисты предлагали стать во главе Москвы (немецкий генерал и, кажется, 5000 ударников прибыли сюда из Минска). У нас в доме был два дня тому назад обыск. Я пошла в бюро, а меня не выпустили из дома: внизу сидел латыш в военной форме и не пускал: «Куда идете?» – спросил он меня. «А вам какое дело? Иду, куда надо». – «Нельзя, дом оцеплен и обыск». – «Что ищут, оружие?» – «И оружие, и другое». Держали в осаде с 1 часу до 3 ½ ч. Делали обыск у жены интенданта внизу (нашли 30 колод карт и отобрали вместе с двумя сломанными шашками) и у заведующего лавкой арбатской квартирантов, у которой отобрали массу консервов. Противное было чувство в ожидании обыска. На другой день в половине 11 вечера явился к нам председатель домового комитета с членом и заявил, что большевики требуют у нас три комнаты и рекомендуют дать волей, так как иначе займут силой (под чиновника военного ведомства), и что завтра надо утром ответить, поэтому он собирает ночью, что и наша квартира среди обреченных, так как живет мало народа, а редакция не в счет. С. пошел на их ночное заседание и нашу редакцию отстоял. У М. тоже были два члена (мужчина и дама) реквизиционного комитета, но дальше передней не пошли, убедившись из няниных слов, что дом деревянный, старый и населенный, что живет тут доктор. На двор к ним еще заходил какой-то нахал, кричал, что все заберут большевики – про сарай. В школах все еще не начались занятия. Тат. Арх. Окулич говорила, что в Управе приходящих просить учительниц страшно третируют; там в комиссии по приему сидит жена Обуха и др., и швейцары весьма разухабистые. И у Ч. (тети) идет канитель, и председатель домогается понемногу кое-чего. Да, большевики в нашем доме заявили, что на наш дом приходится три лица из чиновников военного ведомства, что спасет нас от обысков и дальнейших вторжений. На некоторых родительских собраниях Красная гвардия, все ее гнали: у Груши, у Семеновской заставы, прямо готовы были растерзать, только первого выстрела ждали. На Рогожской хотели избить учительницу-штрейкбрехершу, которая донесла о собрании и т. д. Родители большевики обревизовали школы и нашли, что занятия там (ведутся) новыми учителями ниже всякой критики. Теперь наш (сочлен н. с.) доктор Фрейбергер, объявленный, как член стачечного комитета, революционным трибуналом врагом народа, избирается рабочими Даниловского завода, где он служит. На фабриках в день революции очень отрицательное к большевикам отношение.
19 мартаТрамваи опустели с быстрым исчезновением солдат и платой в 40 коп. Мука растет в цене – 200 руб. пуд белой, 160–170 р. – черной. Кое-что дешевеет. Адрианов умер от разрыва сердца вчера, а его только что прочили в начальники Москвы монархисты с немцами, и Жилинский заседал с ним по вопросу о борьбе с немцами. Хотят реквизировать дом наших, приходят смотреть, но то, что он мал и деревянный, спасает пока. Симсон уже переговорил с председателем комитета. По улицам новой «столицы» катают автомобили с вооруженными солдатами и матросами. Бонч обещал (Филатов говорил), что будут палить в воздух, очевидно, для устрашения публики, но их и так боятся и ненавидят везде. Простая женщина, мать ученицы, говорила тете, что, как вооружат они новую армию, так она их и свергнет, и это будет через несколько дней. Пока что они всеми силами уничтожают школы. Их цель, очевидно, не платить учителям, потому что, где даром стали учить, они оставили в покое. Теперь учителя московские взяты под покровительство Всероссийским союзом учителей, и без их санкции не должны выступать, а о тех, кто забежал и подал отдельно прошение, заявят через газеты, что это аннулируется. Когда родители (600 человек делегатов) являются хлопотать, их гонят вооруженной силой, они озлоблены страшно. Но пока большевики достигли цели и не платят жалованья, а до детей им дела нет. Бонч подбирался к нам через Филатова, что он хочет побывать, но мы отвергли – мне неприятно подавать руку даже Платону Лебедеву, который работает в «Известиях», и я к нему не вышла. Бонч отдал дочь к Попову в гимназию, и ее там затравили. На фабриках движение против них. Характерно, что сочлен наш доктор Фрейбергер, который первым заседанием революционного трибунала был объявлен врагом народа, как саботажник, теперь рабочим выставлен кандидатом в Совет рабочих и солдатских депутатов. В Троцкого на одном заводе на митинге стреляли. Ленин болен воспалением легких.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});