Ибо прежнее прошло (роман о ХХ веке и приключившемся с Россией апокалипсисе) - Рустам Гусейнов

Но, к сожалению, вальс оказался коротким. Как только музыка стихла, шарики разом рухнули все и пропали. Она открыла глаза, и через несколько секунд Эйслер постучался к ней в дверь.

- Чей это был вальс? - спросила она, когда зашел он в комнату.

- Шопена, - ответил он. - Вы спали?

- Нет уже. Как там Шурик?

- Шурик сейчас у тетки на набережной. Он заберет свои вещи и вернется ко мне ночевать. Я, Верочка, решил оставить его у себя.

- Как это оставить? - изумилась она.

- Ну, мы будем жить вместе.

- Вы серьезно?

- Неужели я стал бы этим шутить? Почему же нет, Верочка? Мы оба люди одинокие и друг другу симпатичны. Мне кажется, мы легко сможем сжиться.

- А Калерия Петровна не будет против?

- Да нет, как будто. Я уже и раскладушку одолжил у нее. Почему же ей быть против? Мы отлично разместимся. Белье у меня имеется. Знаете, я подумал сегодня: если к семидесяти годам ты не способен позаботиться о том, кто в этом действительно нуждается, зачем тогда вообще было так долго землю топтать? К тому же, у меня теперь будет много свободного времени. Вы можете поздравить меня - меня уволили из моего киоска.

- Когда? - спросила она.

- Да вот только что. Я полчаса как с этой самой комиссии. Ничего особенного. Расспрашивали о всякой ерунде, потом объявили, что уволен. По правде говоря, я даже и рад. Шел сейчас от них домой - какой-то, знаете, простор в душе появился. Не хочу я больше ни с кем из них дела иметь. Это вы вчера хорошо сказали - про то, что унизить человека... Я думаю, может быть, и напугать человека можно настолько, насколько он сам способен бояться. Я вот сегодня ни черта не боюсь. Когда о ком-то ты должен заботиться, за себя уже не страшно. Как вы себя чувствуете, Верочка?

- Да нормально, в общем. Слабость только какая-то.

- Надо думать, - кивнул он. - Давайте-ка я вам чаю организую. Выпьем чайку, разгоним тоску.

Он пошел на кухню. Вера Андреевна тем временем встала с кровати, поправила покрывало. В это время прозвенел дверной звонок, и она вышла открыть.

На пороге квартиры No 9 стоял Степан Ибрагимович Баев с огромным букетом роз в одной руке и каким-то бумажным кульком в другой.

- Здравствуйте, Вера Андреевна, - сказал он и шагнул в прихожую.

Она растерялась.

- Здравствуйте, - пробормотала она. - Вы ко мне?

- К вам, - кивнул он.

Он был одет в роскошный серый костюм с желтым галстуком в горошек. Прихожая, едва вошел он, наполнилась запахом дорогого одеколона.

- Ну, проходите, - пробормотала она и, словно бы ища поддержки, оглянулась на Аркадия Исаевича, вышедшего из кухни; но тот поспешил исчезнуть у себя за дверью.

Они прошли к ней в комнату, и Степан Ибрагимович протянул ей розы.

- Это вам, - сказал он.

- Спасибо, но...

- После вчерашнего, представьте, не знаем, как дом разгрузить. Половина стола осталась - мясо, торты. Немного мы перестарались. Цветы вот тоже некуда ставить. И выбрасывать жалко. Алевтина Ивановна поехала раздавать. А я вот к вам. Здесь фрукты, - сказал он, приподнял кулек и поставил его на стол. - А цветы в вазу поставьте.

- У меня нет вазы, - покачала она головой.

- Ну, в банку тогда, - пожал он плечами, оглядевшись, переставил с подоконника на стол банку для полива герани и, взяв у нее назад букет, сам опустил его туда.

- Можно присесть? - поинтересовался он затем, поглядев на нее, и заключив, очевидно, что сама она в ближайшее время едва ли предложит ему.

- Да, конечно.

Выдвинув из-за стола стул, он уселся на него, положив ногу на ногу.

Она присела рядом.

Некоторое время он просто молча смотрел на нее. Она подумала, что выглядит, должно быть, ужасно - даже еще не причесалась, проснувшись.

- Попали вчера под дождь? - спросил он, наконец.

- Да, - ответила она.

- Всем пришлось под дождем возвращаться. Неудачно получилось.

- Ничего страшного, - пробормотала она.

- Понравилась вам вечеринка?

- Да. Я должна, наверное, извиниться, - добавила она вдруг.

- За что? - удивился он.

- За Бубенко - неудобно вчера получилось.

- За Бубенко?! - с чувством перебил ее Степан Ибрагимович. - Это были отвратительные стихи! Лицемерные, бездарные вирши. Я, по правде, не имел представления о его творчестве до вчерашнего дня. Очень теперь жалею, что пригласил его.

Он все смотрел на нее - пристально, без какого-нибудь определенного выражения. Вера Андреевна подумала, что не сможет долго выносить этот взгляд.

- Ну, а какие стихи вы любите? - поинтересовался он.

- Разные, - ответила она тихо.

- Ну, например.

- Лермонтова.

- Лермонтова, - кивнул он. - Хороший поэт. А я вот, знаете, Есенина последнее время полюбил. Вот это, например, слышали? - и он вдруг продекламировал с выражением:

Не жалею, не зову, не плачу,

Все пройдет, как с белых яблонь дым.

Увяданья золотом охвачен,

Я не буду больше молодым.

"Зачем он пришел?" - подумала Вера Андреевна. Тяжелым и неестественным казался ей разговор их. Было тревожно.

- А вы у Лермонтова что любите?

Она не ответила ему и через некоторое время, собравшись с духом, нашла в себе силы посмотреть ему прямо в глаза. Тогда он вдруг рассмеялся.

- Ну вот, - сказал он, покачав головой. - Все уже по глазам вижу. Выходит, что просто так, по-человечески, в гости мне ни к кому зайти не полагается. Все сразу чего-то ждут от меня. Хотел бы я только знать, чего именно.

- Да, нет, почему... - смутилась Вера Андреевна.

- Ладно, я уже привык, ничего не попишешь. Между прочем, кое-что интересное у меня для вас действительно есть. Одна важная новость. Думаю, вам некому еще было сказать, хотя почти все уже об этом знают, - он выдержал небольшую паузы. - Я поздравляю вас, Вера Андреевна. Вы выдвинуты единым кандидатом от блока коммунистов и беспартийных по Зольскому избирательному округу на предстоящие нам выборы в Верховный Совет РСФСР. И лично я всецело поддерживаю вашу кандидатуру.

"Какой-то бред," - подумала Вера Андреевна. Мысли ее в этот день двигались медленно.

- Кто же меня выдвинул? - спросила она, чтобы хоть что-то спросить.

- Трудовые коллективы города Зольска. Вы рады?

"Здесь что-то не так, - решила она. - В Верховный Совет? Что я там буду делать? Так не бывает. Что ему нужно от меня?"

Вдруг она вспомнила.

- Степан Ибрагимович, - спросила она без всякой связи, не успев ничего обдумать, неожиданно и для самой себя. - За что вы арестовали Вольфа?

Баев слегка изменился в лице.

- Причем тут Вольф? - пожал он плечами. - Я лично никого не арестовываю. Арестовывает НКВД. Раз арестовывает, значит есть на то основание. Лично я считаю, что во всяком случае это не лучшая кандидатура для руководства нашей районной культурой. К тому же, он махровый антисоветчик. Но не будем об этом.

Он встал, прошелся по комнате. Похоже было, Вера Андреевна своим вопросом подпортила ему настроение. Следя за ним глазами, она уже успела пожалеть, что так поспешила. И на душе у нее делалось все тревожней.

- Кажется, не очень-то я вас и порадовал, - произнес Степан Ибрагимович, походив недолго. - Думаю, вам следовало бы гордиться.

- Я... Это все очень неожиданно, Степан Ибрагимович, пролепетала она, стыдясь собственной робости. - Я сегодня плохо чувствую себя.

Он вдруг подошел к ней и быстро прикоснулся ладонью ко лбу ее. Она не успела, да и не придумала бы, что предпринять.

- Температуры у вас нет, - сказал он. - Но вид у вас действительно уставший. Ладно, я не буду, пожалуй, долго вас беспокоить. Все это не так важно на самом деле. Обо всем этом мы поговорим еще. Я хотел бы вам кое-что другое сказать.

"Ну вот," - подумала она.

Степан Ибрагимович снова сел на стул.

- Вас, наверное, удивит то, что я скажу вам. Но, по меньшей мере, поверьте в то, что я говорю с вами искренне, - он помолчал немного, подбирая, по-видимому, нужные слова. Знаете, какая у меня основная проблема в жизни? Времени не хватает. Иначе, я, конечно, не стал бы теперь говорить об этом. Дело все в том, Вера Андреевна, что вы мне необыкновенно понравились вчерашним вечером. Впрочем. Честнее будет сказать я влюблен в вас. Я думал о вас целый день сегодня, и, представьте, понял, что именно такую женщину, как вы, мечтал встретить очень давно. У вас удивительное лицо, вы знаете об этом? И вообще в вас столько истинно женственного. И это было замечательно - то, как вы осадили вчера этого дурака Бубенко.

Вера Андреевна сидела, забыв дышать, и чувствовала только, как мурашки взбегают у нее по телу.

- Вера Андреевна, - продолжил Баев. - Я, конечно, не очень молодой и, может быть, не самый привлекательный мужчина. К тому же женатый, к тому же очень занятой. Я сказал уже, у меня не много свободного времени, поэтому я привык в последнее время говорить без обиняков. Я вынужден просто признаться вам - со мною никогда в жизни не происходило ничего похожего. Я думал о вас весь этот день. Я люблю вас. Я отлично понимаю, что для вас это совершенно неожиданно, и вам невозможно сразу разобраться. Этого и не требуется. Вы обдумайте то, что я вам сказал, и можете не отвечать прямо сейчас. Поймите меня правильно. Если бы была такая возможность, я с удовольствием ходил бы по ночам к вашему окну и пел серенады. Но такой возможности у меня нет. Я обещаю вам, что если вы ответите мне взаимностью, вам не придется пожалеть об этом. Вы увидите, как я умею любить. Я буду исполнять все ваши желания. Все, что я хочу на самом деле, это заботиться о вас, быть вам полезным и заслужить в конце-концов, если не любовь вашу, то хоть признательность и симпатию. Мы теперь почти даже не знакомы, а многие представляют меня не тем, кто я есть на самом деле. Но, уверяю вас, вы быстро убедитесь, что во мне нет ничего особенно дурного.