94, или Охота на спящего Единокрыла - Mike Lebedev

— А, ладно! — махнул рукой Михаил, — Завезешь при случае. Ну всё, бывай. Удачи! У нас и так сегодня будет весело!

И исчез.

«Ага. И у нас — тоже…» — молча ответил я вослед.

…На крыльце павильона «Животноводство» (ну или «Земледелие», что в данном случае уже неважно) я остановился. Следовало поплотнее упаковать вещички перед тем, как нырнуть в нескончаемый дождь. Я снова аккуратно извлек из рюкзачка папку и раскрыл ее…

Всё было на месте. И двести долларов, и «прайс-лист», и оба экземпляра «контракта». И даже газета «The Moscow star» с явными следами скручивания в трубочку.

«Прелестно… — подумал я про себя, — Просто прелестно…»

…Всю дорогу до редакции автора раздирали чудовищные противоречия. Чувства жестоко боролись с долгом. Разум то принимал доводы сердца, то напрочь отрицал их. «Ну ведь ничего, ничего же у них не осталось! — убеждал я сам себя. — Ни телефончика какого на « прайсе », ни даже самой газетки!!! Они там, небось, на радостях сейчас и не вспомнят, приезжала к ним газета Moscow star, или, скажем, Moscow day? Да и приезжал ли кто вообще… А мы через три дня бац на сборы — и на «дно», и ищи-свищи. А двести долларов, ребята — это все-таки двести. Но с другой стороны…» И безжалостная схватка заходила на очередной круг…

Оборотнян сидел в комнате один. Дождавшись, пока Маэстро завершит очередные сложнейшие телефонные переговоры, я выгреб на стол содержимое папки.

— Вот, — доложил я ситуацию, — Вот макет, на послезавтра надо поставить. А вот деньги…

— А ты как их без приходника взял? — искренне удивился наставник.

— Ну, вот так. Дали, я и взял… — расплывчато прокомментировал я эпизод. После чего протянул Оборотняну обе копии контракта, — На. Это тебе, на память. Мне они теперь без надобности…

— О, так ты им и контракт, что ли, не отдал?! — от изумления тот чуть было даже не присвистнул, — Выходит, у них вообще, что ли, никаких документов на руках не осталось?!

— Выходит, что и так, — подтвердил я.

— Так, получается, можно и вообще рекламу их не ставить!!! — возбужденно распахнул мне глаза начальник.

— Получается, — мрачно сказал я, — Но ты все-таки поставь. На послезавтра.

— Зря, — доверительно поведал мне Оборотнян, без особого почтения к НИМ засовывая двести в карман штанов, — Я бы не стал.

«Да уж кто бы сомневался…» — подумал я, но вслух произнес:

— Серег, и это… надо бы деньги мне получить…

— У меня мелких нет… (см. ремарку двумя строками выше — прим. авт.)

— Ты все-таки поищи, — твердо сказал я, — Мы на сборы уезжаем в понедельник…

— Тем более, зачем они тебе там? — спросил Маэстро и, пусть и нехотя, но все-таки полез куда-то в сумку, — Когда, говоришь, уезжаете-то?

— В понедельник. Через четыре дня. А реклама этих — на послезавтра, — еще раз четко проговорил я временную расстановку, дабы не подвергать Мастера искушению прокрутить нехитрую комбинацию без моего ведома.

— Ладно, держи, — с известным сожалением во взоре он протянул мне пятнадцать баксов одной бумажкой… (да шутка, шутка. Это у автора от избытка эмоций. «Десять» и «пять», всё как полагается — прим. ред.) Но на самом деле — зря ты так…

Уже в дверях я обернулся.

— Да оно и вообще-то… ВСЁ ЭТО ЗРЯ…

…Спустя еще час я наконец-то стучался в любезную дверь комнаты 1505. Открыл Митрич, Курбского не было.

— Наливай, — решительно заявил я прямо с порога.

— Да вроде на завтра же «отвальная» назначена… — удивился Митрич, — Парни приедут… подожди хотя бы Старину!

— Наливай, — повторил я, — Некогда ждать… Уезжаю я завтра, дневным поездом.

— Далече? — осведомился Митрич, — Тогда ладно!

— Далече. Ты не поверишь — на свадьбу, — сказал я. Данное приглашение и в самом деле поступило весьма кстати.

— Надеюсь, на свою собственную? — весело воскликнул остроумный, как всегда, Митрич.

Я мысленно оглядел себя со стороны. Растрепанного, промокшего до нитки и до последней же «нитки» души разочарованного этой жизнью. Сухой каким-то чудом оставалась только возле самого сердца сохраненная заветная «пятнашка».

— Митрич! — искренне сознался я, — Ну ты погляди на меня со стороны непредвзято! Ну кто за такого пойдет???

Конец 2-й части

94-Э

или Большая Охота

«День клонился к закату. Погонщики, щелкая бичами, вели уставшее, кричащее стадо по пыльной дороге…»

Так начиналось одно из лучших повествований о Большой охоте на спящего Единокрыла, которое мне доводилось встречать. Собственно, ровно так же оно и заканчивалось. Тем не менее, повествование это более чем исчерпывающее, и нет в Большой охоте такой тонкости или нюанса, которые ускользнули бы от глаз внимательного, вдумчивого читателя. Парадоксально, но это именно так. Не спорьте. Я знаю, о чем говорю. На мое мнение в данном вопросе можно положиться. Я являюсь одним из лучших охотников на спящего Единокрыла, и даже, вероятно — одним из последних. Да, подчас в это трудно, и даже невозможно поверить. Я сам не всегда верю. Но это — факт. Иногда под давлением обстоятельств я забываю об этом. Вот и с начала второй части я не вспомнил об этом ни разу, и только лишь сейчас… но все-таки, все-таки, все-таки.

Это правда…

Четыре недели военных «сборов» в сверхсекретных N-ских лесах тянулись с одной стороны долго, с другой — пролетели почти незаметно. Тяготы и лишения службы помогли автору создать внутри себя иллюзию того, что он, в отличие от трех предшествующих месяцев, занят реальным делом. Пусть и тоже, если не считать казенных питания, обмундирования и культурно-просветительных мероприятий, неоплачиваемым, и тем не менее.

Дважды нас навестил Старина. В первый свой визит он подробно отчитался передо мной по списку «самых-распресамых» клиентов, оставленных ему в надежде хотя бы так «передернуть масть». Несмотря на множество самых феерических подробностей, финал передергивания был неизменно один: предложение вернуться к разговору не позднее ранней осени. Или, в крайнем случае — не ранее поздней…

— Не горюй, — искренне утешил меня старик, — По моим тоже — полнейший «ноль».

Во второй же приезд он неожиданно сообщил, что решил покуда оставить рекламный небосвод и попытаться обрести себя на должности низового работника знаменитого торгово-ярмарочного комплекса «Лужники». Временно, разумеется. На летний период. До прояснения обстоятельств, и все такое прочее. С доходом, пусть и несопоставимым, особенно в разрезе перспектив и карьерного роста — но зато стабильным.

Это был конец. Если уж высеченный из цельного кремня старик пасовал перед роковым стечением, то… Рассчитывать и в самом деле было более не на что. И, по принятии присяги на верность Родине, автор был выплюнут в душное и пыльное московское лето…

…Лето начинает умирать, не успев родиться. Его ждешь так долго, что даже не успеваешь толком среагировать. Еще никак не «установится» тепло, прерываемое «черемухиными холодами» и мельтешением дождей, а ты вдруг понимаешь — день-то уже убывает. Совсем немного — и он уже будет короче на целый час. Еще чуть-чуть — и на два, и сквозь зелень на старых тополях уже пробиваются первые пожухшие листья. А значит — скоро снова осень… За ней, конечно, зима, потом весна и, если будет милостиво Провидение — снова лето. Но всё это еще нужно пережить.

Потому что тот самый миг, когда воздух вдруг пронзает запах впервые скошенной травы — вот, пожалуй, лучшее время для охоты на спящего Единокрыла. И даже, возможно — единственное.

Июль навалился неожиданно и непривычно уже большим количеством свободного времени, деть которое оказалось решительно некуда. Новоиспеченные горе-«офицеры запаса» в массе своей разъехались кто куда. Старина освобождался

лишь к вечеру, и я целыми днями бесцельно бродил по городу. От нечего делать даже завернул по старой памяти в «Патиссон», где взял свежайшую, как водится, «The Moscow star», с которой без особой надежды доехал до ВДНХ и бывшего «Животноводства». Завидев меня, местный Михаил поразмыслил о чем-то несколько секунд — а затем, сделав вид, что не признал, стремительно скрылся где-то в недрах своей организации. Я тоже поразмыслил немножко — и, развернувшись, медленно вышел на воздух и аккуратно пристроил так и не развернутую газетку в мусорный бак. Надеяться и в самом деле было особенно не на что.

И все-таки — лето! Лето все-таки расстилалось передо мною, и запах его с трудом, но пробивался через гарь проспектов и улиц. Пора было собираться домой. Домой, домой… ну наконец-то — домой!!!

«День клонился к закату. Погонщики, щелкая бичами, вели уставшее, кричащее стадо по пыльной дороге…

…Выехали затемно.

Нет ничего лучше, чем уезжать в Ночь. Стоять у окна и смотреть, как вместе с огнями улетает куда-то в даль Прошлое. А ты летишь Дальше. Туда, на Север. Туда, где обитает Северный Единокрыл, который, собственно, в отличие от неповоротливого и флегматичного Южного, и является по-настоящему Истинным…