Пещера мечты. Пещера судьбы - Владимир Мальцев

А черта с два заснешь после эдакого. Хотя по степени недосыпа экспедиция и была рекордной — то есть, ни разу не удалось поспать больше трех часов подряд. Школьники — ребята, не вжившиеся в пещерный образ жизни, и по любому вопросу будить не стесняются. К тому же много их. В результате все время на автопилоте. Итак, беру фотоаппарат и иду прогуляться вокруг лагеря. И надо же такому случиться — проходя мимо телефона, с недосыпу автоматически среагировал на звонок — взял трубку. Естественно, оказался Черныш. С вопросами о Вертикальной. Не люблю я так делать, но дал-таки ему неправильную привязку. Чтобы хоть на время отвязался. Тем более что прерывать сейчас работу ну никак нельзя.

В тот день я так никуда и не пошел. И не хотелось, и ждал возвращения ребят с севера, да и с других направлений начали возвращаться группы. Нужно было помогать им распутывать съемки — самостоятельно это у них не вполне получалось, что, впрочем, и не удивительно. Честно говоря, удивительным было то, что еще хоть что-то получалось. Вечером вернулись ребята. Слюни от их разговоров у нас текли вовсю. Но нового было мало. Затупиковались. Пора было идти кому-либо из нас, но без первопроходцев нехорошо. А им нужно было выспаться. Пахали практически без перерывов часов двадцать пять. Так что один короткий выход сделаем в другие места, отоспимся, и только потом — туда. Попробовать прорваться, а заодно пофотографировать — до сих пор удалось выкроить время только на лагерные фото. Не зря же аппаратуру тащил. А выход туда будет один — сроки экспедиции заканчиваются.

Перед этим выходом — приятный сюрприз. Чернышу не до нас. Когда детям надоело искать по моей привязке Вертикальную, они на все плюнули и раскопали первую попавшуюся дыру, из которой дуло. И попали в совершенно новую, сказочной красоты пещеру. Очень похожую на полностью уничтоженный десять лет назад Таш-Юрак, и даже несколько красивее за счет более высоких потолков. Об этой пещере, названной Геофизическая, рассказ будет большой и отдельный. Сейчас же она абсолютно своевременно отвлекла на себя Черныша со всей журналистской братией, и для нас это было главное. А раз так, планируем выход часов на тридцать сразу, с перекусом и горячим чаем, а также двумя пенками,[15] чтобы если кто отрубится, было где пару часов перекемарить. Так проще, чем делать два выхода — уж больно далеко и шкурно. Идут шестеро — двое из первопроходцев, две девочки, и мы с Кафановым. С остальными договариваемся, что лагерь высепулят без нас — народу хватит, а мы после выхода поднимемся сразу на верхний лагерь.

Дорога до красивых залов заняла часов пять, хоть и налегке. Это сейчас в Свинячьем сыре ползать стало легко и мягко. Тогда же все операционные столы были еще очень острыми, узкие проушины не были подработаны кувалдой, и в пыли еще не было глубокого желоба, пропаханного животами спелеологов. Там, где сейчас можно идти на карачках, в те времена еще приходилось ползти впритирку.

Залы — невероятной красоты. Я такого не видел ни в жизни, ни на фотографиях, и даже не читал ни о чем подобном. Названия ребята подобрали тоже под стать. Варан. Орлиное гнездо. Дамские Пальчики. Водопадный. Сюрприз — один из залов назвали моей фамилией. Самое потрясающее ощущение — даже не красоты, а — предельная резкость смены декораций в начале красивого района. Ребятам на первопрохождении было от чего обалдеть. Вот идет совершенно пустая галерея, потом гнусный шкурник, в котором еще и озеро на полу, так что все внимание уходит на то, чтобы удержать себя в распоре над водой. Потом голова упирается в сталактитовую бахрому, под которую нужно поднырнуть, опять-таки не плюхнувшись пузом в воду, и вот только после этого упражнения можно встать и оглядеться. И замереть на месте. Потому что дальше идти действительно некуда. Прозрачный кальцитовый пол медово-красного цвета покрыт рябью мелких гуров (плотинок), на которых действительно растут кусты арагонита, сверкающие гранями кристаллов не хуже, чем экспонаты Алмазного Фонда. А сверху висят, практически доходя до полу, длиннющие сталактиты, покрытые такими же сверкающими кустами. Только минут через пять замечаешь тропинку, по которой можно, извиваясь, чтобы ничего не порушить, пройти дальше.

Тупики — они и в Африке тупики. Глухие. Хотя дальний можно попробовать с кувалдой, а тот, который в Орлином гнезде — вообще не тупик. Но впихначиться в проход можно только снеся задом кубометра два изумительно красивых натеков, чего совсем уж не хочется делать. Так что достаем фотоаппараты, отбираем у ребят их девочек для использования в качестве ассистенток и фотомоделей, и — вперед.

Все-таки школьники, хоть энергии и энтузиазма у них и предостаточно, по живучести уступают коренным кап-кутанцам. Как только мы с Геной вошли во вкус и решили, что вот теперь, размявшись, пора почаевничать и взяться всерьез, все четверо отрубились. Самим как-то отрубаться не хочется, бегать и сверкать вспышками на спящих людей тоже нехорошо. А что это там под потолком за полочка такая странная, метров за полста от тупика? А ведь этажик, и идет-то в нужную сторону. Добираться, правда, будет тяжеловато, снаряги скалолазной никакой, а падать высоко и на камешки. А если кто поломается, по сепульке его вытаскивать через все эти шкурнички ой-ой-ой как будет. Взяли грех на душу, разбудили одного. Пирамиды из троих по высоте хватило, дальше в ход пошли всякие ремни да стропочки, которыми сепульки завязывались.

Влезли. Все-таки есть правда на свете. Лабиринт, в который мы попали, был просто поразительным. В нем не было больших залов как внизу, но в нем было два десятка компактных камер. В которых росло такое, что все предыдущее блекло. Там было все. Что мог себе представить спелеолог, и что не мог. Везде. Мы сразу заложили круговую экскурсионную тропу по ближайшим залам, но в узких переходниках между зальчиками тоже росло такое, что даже ради расчистки тропы повреждению никак не подлежало. Единственный возможный способ передвижения заключался следующем: пока кто-то вписывается между очередной красивостью и стеной, второй подает ему советы на предмет того, каким членом можно передвинуться на очередную пару сантиметров и в какую сторону, а третий придерживает ему болтающиеся складки комбеза.

Первый час нашего пребывания в верхнем лабиринте проходил в полном безмолвии. Языки просто отнялись. На второй — языки начали оттаивать, но выговаривались исключительно выражения типа «… твою мать, ты только погляди, какая …ёвина тут растет!». Нормальный культурный русский язык к подобному уровню эмоций просто оказался непригоден. Название «Ё» для этого лабиринта пришло само собой. Лабиринт шел вперед, уже заведомо выйдя за нижний тупик, но заводить топосъемку уже не хотелось. У нас оставались считанные часы, которых все равно не хватило бы для завершения обработки тропы, а ведь были еще и недоснятые пленки, и то самое эмоциональное состояние, при котором фотография идет особенно хорошо. Это был вообще второй за всю историю случай, когда при первопрохождении красивых мест с собой была фотоаппаратура, и нельзя было этим не воспользоваться.