Непостижимая концепция (антология) - Виктор Точинов

«Интересная у меня работа, – подумал Горяинов. – Захватывающая».

Захотелось лечь на землю и оставшиеся пять метров преодолеть ползком. Инстинкты почти никогда не подводили Гора, но тут он решил им не подчиняться. Сколько дней мобиль лежит в овраге? Снег шел неделю назад, если бы мобиль выехал после снегопада – следы четко отпечатались бы на снегу. Поземка не смогла бы их замести. Значит, ничего опасного в мобиле быть не могло.

Ну разве что мина. Или какая-нибудь автоматическая стрелялка для любопытных. Это нужно иметь в виду, хотя вероятность подленького сюрприза близка к нулю. А вот то, что мобиль не сам слетел в овраг, – это сто процентов. Двести.

Пробоины от четырнадцатимиллиметровых гостинцев пулемета «Молотов» спутать с чем-либо сложно. И удержать мобиль на курсе, получив не меньше десятка пуль в корму, – тоже очень трудно. Практически невозможно.

Левого заднего колеса у мобиля не было – наверное, отлетело куда-то в сторону и лежит на земле, припорошенное снегом. Крышка багажника сломана ударом, а бок корпуса продырявлен пулями. И, судя по кучности, стрелял не человек. «Молотком» явно управляла автоматическая система огня, и шансов ускользнуть мобиль не имел. Абсолютно никаких. Вот как, например, у Горяинова нет шансов выжить, если спарка на вышке вдруг оживет, развернется и…

Такие мысли нужно давить сразу.

Горяинов приблизился наконец к оврагу, лег набок, чтобы заглянуть в кабину мобиля. Лобового стекла не было – мелкая стеклянная крошка высыпалась на разорванный капот и походила на крупный зернистый снег.

На месте водителя сидел человек. Сидел, если так можно сказать. Человек, если так можно сказать. Сколько раз видел Горяинов подобное, а привыкнуть – не получалось. Пули «молотков» прошили мобиль насквозь – от кормы до мотора. А то, что было между мотором и кормой, просто разорвали в клочья.

Нижней части тела у водителя не было, верхняя половина туловища ударилась о стойку кабины и застряла в боковом окне. Руки свисали за борт, на скрюченных замерзших пальцах, в складках кожи, лежал снег. В линии жизни на ладони тоже лежал снег. Линия жизни была длинная, сулила водителю никак не меньше сотни лет. Линия жизни не предвидела спаренный пулемет «Молотов» ПС9399 на вышке. Не приняла его к сведенью.

«Ему больно не было», – прошептал кто-то в левое ухо Горяинову. И тут же кто-то другой прошептал в правое: «Мне не было больно…»

Гор сцепил зубы и мотнул головой, отгоняя наваждение: дыхания он не почувствовал, были только голоса на самой грани слышимости.

«Сам понимаешь – четырнадцать миллиметров, да с такого расстояния…» – продолжил голос справа. «Четырнадцать… – подхватил голос слева. – Понимаешь?»

– Понимаю, – сказал Горяинов. – Это понимаю, а вот…

«Чего?» – «Чего ты не понимаешь?» – «Спроси…» – «Мы скажем, спроси…»

– Какого хрена ты полуголый в мобиль полез? – спросил Горяинов. – Почему через периметр ломился, а не в ворота ехал… И почему система опознавания не сработала, почему «свой-чужой» не вырубил «молоток»?

«Может, я был ему чужим?» – «Так бывает…» – «Или он стал мне чужим?» – «Так тоже бывает…» – «Я вообще никогда не любил оружия…» – «А оно вообще никого не любило: оружие никого не любит, любит только стрелять…»

Тихий смех прозвучал за спиной Горяинова и растаял.

– Но почему ты в одном белье в мобиль полез? Что случилось? В мобиль время забраться было, а связаться с базой…

– А может, ему было страшно? – голос за спиной перестал быть призрачным, прозвучал четко и ясно.

Горяинов помимо воли втянул голову в плечи, ожидая, что сейчас тот, кто это сказал, хлопнет его по плечу и поинтересуется, а почему это Гор не повернулся к собеседнику, почему так невежлив…

Но никто ничего не сказал. Никто не толкнул Горяинова в спину. И никто ничего не ответил, когда Горяинов, заглядывая в растерзанную кабину, спросил, был ли водитель один или кто-то ехал вместе с ним? Только ветер, только шорох снега, только рев двигателя «ноль пятого» высоко над головой.

Заднее сиденье мобиля превратилось в кашу из обшивки корпуса, обивки и наполнителя сидений, щедро украшенных кроваво-красным льдом. Там могли быть еще и останки второго человека, а могла быть только кровь водителя.

– Ладно, – сказал Гор, – потом посмотрим. Посмотрят, – уточнил Горяинов. – Кому нужно, тот посмотрит.

Гор встал, выпрямился, словно наказывая себя за разговор с призраками. «Молоток» на вышке? И ладно, пусть попробует. Пусть он только дернется – вертолеты превратят в обломки и его, и вышку, и саму станцию. Перемолотят. «Молотки» – штука страшная, но совокупная огневая мощь двух наукомовских «Неясытей» – куда как внушительнее.

Горяинов быстрым шагом двинулся к ограждению, прямо к разрыву. Парни, наверное, сильно удивятся, но остановить его все равно не смогут, да и не станут. Командиру виднее.

Горяинов подошел к разорванной сетке. Оглянулся. Размытые силуэты его ребят медленно приближались к периметру. Парни не торопятся, парни пытаются понять: сам ли их командир идет вовнутрь или его повели за собой голоса. Никто из разумных людей там, на непораженной территории, в эти голоса, конечно, не верит, но пересказывают друг другу истории о них, по секрету сообщают, что где-то есть записи того, что люди творят под воздействием этих голосов.

Разумные люди – они такие. Недоверчивые. А в спецгруппе откуда взяться разумным людям? В спецгруппе каждый умеет стрелять-убивать-выживать… умирать – тоже умеет хорошо. И этого, как правило, достаточно. Никто от спецгруппы большего и не ждет.

Мобиль наверняка рванул прямо из ангара – ворота до сих пор открыты. Вылетел наружу и, не сворачивая, даже не пытаясь маневрировать, проскочил полсотни метров двора, врезался в ограждение, с ходу прорвал его и рванул в поле. Еще пятьдесят метров. Потом ударил пулемет.

Горяинов посмотрел на ближайшую вышку: стволы пулеметов все так же глядели вниз, на блоке управления не светился ни один индикатор – ни режим ожидания, ни режим открытия огня – мертвый брусок металла.

– Вот и славно, – пробормотал Горяинов. – Вот и отлично.

Можно было войти в ангар, осмотреться. Может быть, там еще кто-нибудь лежит. Кажется, на стенках ангара есть пулевые отверстия, не от «молотка» – калибр поменьше, и сила удара гораздо слабее. «Дыродел» какой-нибудь. Не меньше девяти миллиметров. Вполне может быть «рудобой», такой же, как тот, что у Гора в кобуре.

– Ладно, – громко сказал Гор. – И это – потом. Вначале – жилой корпус.

Горяинов оглянулся на пролом, поднял руку. Кто-то из его ребят, скорее всего, Дэн – к нему переходит командование группой в случае выхода из строя командира – махнул в ответ.

Горяинов развел руки в стороны, потом поднял их над головой – «Продолжаю работать самостоятельно». Дэн повторил его сигнал – значит, понял и принял к сведению.

Горяинов прошел мимо лабораторного корпуса; несколько окон было выбито, осколки валялись на земле возле стены. Будто что-то выбрасывали наружу. Крови нет. Тел – нет.

Двор между зданиями покрыт мелким снегом. Никаких следов. Неделю никто из комплекса не выходил. И никто не входил, что, наверное, гораздо важнее.

Если кто-то надумает выстрелить в Горяинова, то делать он это будет через выбитые окна лаборатории или жилого отсека. Из глубины комнаты. И пока он не выстрелит, Горяинов даже не заметит стрелка. Если бы у Гора был включен сканер, если бы у него вообще был хоть один гаджет…

Гор медленно скользил вдоль стены. «Хамелеон» перестроился: теперь его окраска не фиксирована, по ней пробегают волны, справа-налево, слева-направо – со стороны кажется, что человек качается, движется рывками, постоянно меняя амплитуду и скорость перемещений. Горяинов перевел «хамелеон» в режим активного камуфляжа, включились форсунки на ранце, разбрызгивая пигмент на стену за спиной. Теперь потенциальный стрелок из жилого комплекса может видеть и две, и три цели сразу: силуэты, нарисованные «хамелеоном», появляются, исчезают и снова проступают с разной периодичностью, демонстрируя движение одновременно в нескольких местах.

Надолго пигмента не хватит, но минут пятнадцать у Горяинова есть.

Стоп.

Посреди двора лежит человек.

Мертвый, естественно, человек. Руки вытянуты вперед, словно в последнее мгновение жизни он прыгнул, пытаясь дотянуться до чего-то. Или это просто его толкнула пуля из «дыродела».

«Подойти посмотреть?»

Горяинов огляделся. За выбитыми окнами – темнота. Дверь в жилой комплекс закрыта. На карте, которую вручили Гору перед началом операции, никаких покойников нет. Не хотели преждевременно расстраивать, наверное.

Подождать, когда его ребята войдут во двор? Это будет правильно. Вначале войдет двойка Дэна, вторая двойка – двойка Джошуа – останется за оградой на всякий случай. Или…

Над двором повис вертолет, снег разом взлетел в воздух, открывая мертвое тело. Покойник почти раздет. Только легкий спортивный костюм. А под правой рукой – «дрель». И несколько гильз вмерзли в лед справа от тела.