Случайное обнажение, или Торс в желтой рубашке - Виктор Широков

Вторая жена Эрнестина Федоровна пережила своего гениального супруга на 21 год.

В этом году исполнилось, кстати, 175 лет со дня кончины поэта.

В заключение должен заметить, что в любовной лирике наверное почти каждого поэта часто происходит смешивание конкретных образов, адресатов, ведь и чисто по-человечески мужчина вполне может одновременно испытывать разноречивые или же даже весьма близкие по окраске чувства к двум и более женщинам. Интимная жизнь вообще неясна порой даже самому себе, насколько же можно быть точным при попытке разобраться в чувствах гения?! Сам поэт написал в 1836 г. следующее стихотворение:

Люблю глаза твои, мой друг:С игрой их пламенно-чудесной,Когда их приподымешь вдругИ, словно молнией небесной,Окинешь бегло целый круг…Но есть сильней очарованья:Глаза, потупленные ницВ минуты сильного лобзанья,И сквозь опущенных ресницУгрюмый, тусклый огнь желанья.

Этот угрюмый, тусклый огнь желанья нередко отсвечивает в страстных признаниях поэта и пророчески указует на подобную же симптоматику и аналогичные треволнения уже весьма отдаленных во времени потомков. Сплошная русская загадка — вот что не пришло на ум легендарному Сфинксу, вот чего ему недоставало, чтобы уцелеть.

7 сентября 1998 г.

СТРАСТОТЕРПЕЦ — КАНАШЕЧКА И ЕГО ПОХОТЛИВАЯ МУЗА

В шестидесятые годы прошлого века Россия перенесла почти незаметно, как дурную болезнь, очередную сексуальную революцию. Разгул страстей и эмоций заглушил шум от падения крепостного права. Но все равно бедные "шестидесятники", "разумные эгоисты" слепо подчинялись стадному инстинкту вседозволенности, изрядно покалечившему, как оказалось, их драгоценные жизни. Ведь устройство личных отношений, которое описал Н. Г. Чернышевский (1828–1889) в своем знаменитом романе "Что делать?" — тоже, как оказалось, скорее идеал и миф, нежели суровая реальность.

Истории жизни и истории трагикомической любви революционера-философа посвящен достаточное известный сегодня роман В. В. Набокова "Дар", полемизирующий с романом "Что делать?". Сколько копьев и копеечных перьев сломала ортодоксальная советская критика, отстаивая честь и славу знаменосца марксистской журналистики и первопроходца социально выверенной беллетристики! Сколько бедных детишек пытались понять прелесть и высокохудожественность дурнонаписанной прозы! Сочинениями на тему романа-клише можно было бы замостить все непролазные отечественные дороги, тысячу раз обмотать экватор и вытянуть бельевой дорожкой аж до Сатурна! И вот в очередной раз всё рухнуло, миф чудо-романа развеялся как сон, как утренний туман. И поплыл на глазах чугунный памятник-надолб мужественному борцу, певцу "настоящей" любви, кислотным дождем пролился на изгаженную землю; и верная подруга писателя-борца оказалась на деле вульгарной самкой, любящей покутить, посорить деньгами и понежиться в крепких молодых объятиях студентов-кавказцев.

Страдалец за весь российский народ, Николай Гаврилович Чернышевский родился в семье священника в Саратове, где в конце концов и упокоился. Набоков его ничуть не карикатуризировал весь пасквиль на самого себя возвел писатель-философ в своем дневнике, исправно переиздававшемся при советской власти, равно как и воспоминания его близких, где он предстает форменным невропатом за компанию её своей супружницей Ольгой Сократовной, отчество которой так и хочется переделать в Цикутовну. Окончив Петербургский университет в 1851 году, он вернулся в Саратов и занял должность учителя словесности в гимназии(1851-53). Очень любил он порассуждать о своем великом призвании, о грядущем народном возмущении, собрался готовить подметные письма и фальшивый манифест, но довольно скоро власти устроили ему подлянку и приставили к нему провокатора В. Костомарова, который в свою очередь сфабрикованными фальшивками доказал хорошо законспирированную деятельность Н. К. Ч., подведя его за белы рученьки к бутафорному эшафоту.

Впрочем, ничто человеческое было не чуждо "разумному эгоисту". Подслеповатый благообразный белокурый юноша, с тонкими чертами лица и крайне бурлацкими манерами, от которых он, по-видимому и не хотел отделаться, был довольно влюбчив в весеннюю пору жизни. Еще студентом в Петербурге, он увлекся женой своего ближайшего друга. В. П. Лободовского. Кстати, как подметил Набоков, день свадьбы Лободовского потом карикатурно повторился (день в день) днем гражданской казни писателя. Увлечения Лободовской длилось у Н. Г. Ч. почти два года. Как он сострадал ей! Ему казалось, что муж несправедлив к ней, недостаточно ценит её. Вот где первые зерна будущего романа.

Позже Н. Г. Ч. увлекся молоденькой московской поповной, знакомой его родных, которая тоже внушила ему сострадание своим тяжелым положением в семье. Видимо, флюиды сострадания носились в воздухе. Как же хотелось Н. Г. спасти какую-нибудь девушку, причем, непременно прехорошенькую! Некрасивых спасать ему почему-то не хотелось.

Наконец, вскоре по приезде в Саратов в 1851 г. он почти влюбился в симпатичную К. Н. Кобылину, в доме которой он давал уроки её брату, но чувство его — увы? — не встретили отклики и замерли. Потом был ещё ряд других саратовских прелестниц, пока внимание Н. Г. Ч. не сосредоточилось всецело на его будущей жене.

Ольга Сократовна (1833–1918) была старшей дочерью саратовского доктора Сократа Евгеньевича Васильева, личности по-своему колоритной. Дочь взяла от него немало во внешности, а по внутренней организации пошла в мать-психопатку. Васильевы жили вполне состоятельно. Средства у них были значительные. Обитали они в собственном доме в самом центре города, держали лошадей и много прислуги, жизнь вели светскую и не считали денег. Впрочем, уже у матери её Анны Кирилловны появились психические странности, она стала, замыкаться в себе, впала в религиозность и, наконец, повела затворническую жизнь.

К детям была строга и не скупилась на выговоры и внушения. Отец же напротив баловал детей, попустительствовал и даже поощрял их я к всевозможным шалостям.

В доме у Васильевых несмотря на множество прислуги царила странная загрязненность, неряшливость и распущенность, что в свое время неприятно поразило влюбленного в О. С. Чернышевского.

Ольга Сократовна с детства была ''бедовой девочкой", как она вспоминала о себе самой. За цвет лица и быстроту движений её прозвали "цыганенком", студенты-грузины впоследствии находили в ней что-то грузинское, но когда она подросла. успеху её в саратовском обществе не было конца.

С Н. Г. Ч. Ольга Сократовна познакомилась на вечере у саратовских старожилов Акимовых (брандмайор Акимов, дальний родственнник Чернышевского выдавал замуж свою дочь) 26 января 1853 г. Она поразила Н. Г. Ч. своим свободным обращением, лихим нравом и красотой. Великолепно сложенная, с выразительными черными глазами (в отца), густыми как смоль черными волосами, оттенявшими овал лица, Ольга Сократовна буквально царила на вечере, затмевая невесту. Ее огромному успеху среди молодежи способствовали вольное обращение, независимость от понятий о светских приличиях, требовавших в то время от молодой девушки скромности и даже застенчивости. В О. С. ничего подобного не было. Она привыкла считать себя существом особым, которому все позволено, кроме того, что у неё было на уме, было и на языке.

Привыкшая к легкому успеху, О. С. вначале просто шутила и играла с Чернышевским. как кошка с мышью, не придавая его "любезничанью" никакого значения. Однажды ей понравилось, что Чернышевский признался. что он "будет покорно служить своей жене". Вспомним, что мысль о тяжелом, зависимом положении женщин вообще никогда не покидала нашего правдоискателя и страстотерпца. И каким бы важным не считал он образование и внутреннее развитие, но ближайший и важнейший путь к раскрепощению женщин Н. Г. Ч. видел прежде всего в праве женщины на полную свободу чувства. В его дневнике черным по белому стоит: "если моя жена захочет жить с другим, для меня все равно. Если у меня будут чужие дети, это для меня все равно. Если моя жена захочет жить с другим, я скажу ей только: когда тебе, друг мой, покажется лучше воротиться ко мне, пожалуйста, возвращайся, не стесняясь нисколько". Естественно, Ольге Сократовне он уши прожужжал этими идеями. И она решила, что Н. Г. Ч. был бы подходящим для неё мужем. Не будет он мешать ей жить по своему усмотрению. Впрочем. Н. Г. Ч. предупреждал, что вряд ли он имеет моральное право жениться, хотя бы потому, что неизвестно, сколько он пробудет на свободе. Его могут взять каждый день за его проповеди в гимназии. Интересничал самую малость. Хотелось показаться крутым, "мущинкой" (любимое выражение О. С.) А уж если его возьмут и он выскажет свои мнения прямо и резко, то едва ли его выпустят на свободу.