Мытарства пассионариев - Александр Добродомов

Так они спорили не меньше часа. Наконец, решение было принято.

- В котором часу заканчивается литургия?

- А какая разница?

- Нам не нужен лишний шум. Дождемся, когда закончится служба, и выдернем оттуда нашего загадочного «диакона Андрея». А потом проверим подземелье.

- Что насчет остальных?

- А что насчет остальных? Без подземной церкви и этого диверсанта они будут продолжать жить так, как жили. Наша главная задача - отправить груз и русского. Отправим - разберемся и с подземельем, и с тем, кто вообще они такие, эти «прокаженные». Но аккуратно. Перегнем палку - кто будет работать? Или вы забыли, что лаборатория теперь у нас?

- Но зачем ждать окончания литургии?

- Затем, что надо знать историю. Русские весьма набожные, и если мы сорвем им службу, то они обязательно полезут в драку, и нам придется вести настоящий бой. А так на литургию соберутся в одном замкнутом пространстве все обитатели колонии. Ничего не подозревая, раздобрев, они расслабятся, и тогда мы их возьмем по-тихому. Так, всем слушать приказ: к утру найти подземный выход из колонии в тайгу, по которому в лагерь проникает старый священник!

- Есть, сэр!

Когда Саймон вернулся в свою комнату досыпать, он впервые за все время пребывания здесь подумал: «А почему эти люди, имея подземный ход, ни разу не пытались бежать? И куда, кроме московского поселения, все время бегает их волосатый монстр, которого они иногда выпускают в лес для острастки возможных непрошеных гостей? И кто такой этот старый таежный священник? Проклятые загадочные русские!»

В семь тридцать утра все прихожане колонии уже были в церкви. Еще с тоннелей было слышно их приближающееся пение. Кто одиночным голосом, а кто попарно или по трое творили нараспев молитву: «Аз же множеством милости Твоея, вниду в дом Твой, поклонюся ко храму святому Твоему, в страсе Твоем»[36]. Все, входя в подземную церковь, крестились, клали три глубоких поясных поклона с молитвой: «Боже, очисти мя грешнаго и помилуй мя», затем брали свечи из коробки, которую держала пожилая женщина в нарядном платье и застиранном до белоснежного блеска платке, и становились на свои места.

Всё было чинно, торжественно, по-праздничному. Андрей невольно залюбовался этими людьми, которые в храм пришли не на других посмотреть и себя показать, а пришли на самую важную, самую священную из служб - литургию. Ни одного человека не было неопрятно одетым - все надели самое лучшее и самое праздничное, что было. Никаких серых спецовок, никаких «немарких» рубашек и угрюмых платков - только светлое и радостное. Но самое главное - это выражение лиц. Радость и благоговение - вот какие были лица! Праздник! И не было притворных псевдо-смиренных наклоненных вбок головок, никаких поблекших черных глаз, никаких жеманных вздохов. Сегодня воскресный день! Андрей столько видел в городских приходах показного притворства, что сейчас был просто поражен. Там он видел мужчин, одетых как будто для грязной работы в гараже, и женщин: богатых дамочек в роскошной шали, как бы небрежно наброшенной на почти святой «лик» и снисходительно-«ласково» смотрящих на окружающих, или женщин попроще, завернутых в грубую дерюгу. Добавьте к этому потухший скорбный взгляд - и более жуткого типажа для похорон или для какого-нибудь фильма ужасов не найти. И приходским батюшкам нужны были колоссальные усилия, чтобы увести приход от театрального лицедейства и настроить на подобающий лад.

Здесь же, слава Богу, всё было по-другому. И слова Спасителя «ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них»[37] были как раз об этих людях.

Началась литургия Святого Иоанна Златоустого.

Зачем служится литургия? Затем, что она установлена нам Самим Иисусом Христом: «.Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: примите, ядите, сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь моя нового завета, за многих изливаемая во оставление грехов»[38]. Так Он велел нам: «сие творите в Мое воспоминание»[39]. Высокая идея литургии заключается в том, что она рассказывает и указывает на явление в мир Спасителя, совершение дела спасения, на Его чудное учение, страдания, смерть, воскресение и вознесение на небо.

Андрей сейчас не только служил литургию в качестве диакона, но и молился со всеми. И удивительное дело: молитва, которая редко когда давалась искренней и горячей, здесь совершенно легко и свободно заполняла все его естество и, соединяясь с молитвами других молящихся, летела к Творцу. И нипочем была пятиметровая толща земли над ними, и никакого значения не имел высоченный забор с колючкой и вооруженной охраной вокруг лагеря - люди, молящиеся здесь, были свободны. Прихожане творили «общее дело», что в переводе с греческого и означает слово «литургия».

Когда же оба священника, воздев руки горе, начали молитву, призывая на Святые Дары благодать Святого Духа, а старый отец Арсений воскликнул: «Тебе поем, Тебе благословим, Тебе благодарим, Господи, и молимся, Боже наш», Андрей вообще не знал, где он находится, на земле или на Небе. Совсем как делегация святого равноапостольного князя Владимира в Константинопольской Софии.

В этот момент совершается освящение Даров: силою Духа Святого через молитву и благословение священника хлеб и вино приобретают божественные свойства Тела и Крови Христа Бога. Все, в том числе и Андрей, стояли «добре - со страхом» и особенно горячо молились, а когда песнопения окончились, поклонились до земли святым Таинам Христовым.

Еще Андрей отметил, как проникновенно и искренне пели прихожане «Символ веры» и «Отче наш», а когда отец Арсений вынес потир (Чашу) со Святыми Дарами, то никто не торопился и не толкался, чтобы первее принять Причастие, как это часто, увы, бывает, а «со страхом Божиим и верою» после молитвы «Верую Господи и исповедую» делали земной поклон и, сложивши крестообразно на груди руки, благоговейно подходили к Чаше.

Первыми причащались дети, потом мужчины, потом женщины. Среди мужчин, с трогательной аккуратностью сложив руки на груди и обливаясь слезами, принял Причастие и Остап. Его одели в не совсем профессионально сшитые, но все же вполне приличные брюки и белую угловатую рубашку. Вот только на ногах были обыкновенные плетеные лапти, потому что обуви ему так и не смогли соорудить.

«Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живой Отец, и Я живу Отцом, так и ядущий Меня жить будет Мною. Сей-то есть хлеб, сшедший с небес. Не так, как отцы ваши ели манну и умерли: ядущий хлеб сей жить будет вовек»[40].

Запивши «теплотой» Святое Причастие, прихожане выслушали благодарственные молитвы, чтобы, получив великую милость от Бога, не оказаться неблагодарными.

Соединившись с Христом Богом (то, что даже ангелам небесным не дано!), все причастники поздравляли друг друга. Поздравляли и диакона отца Андрея, который просто сиял от счастья. Подошел поздравить его и старец отец Арсений.

- Со Святым Причастием тебя, отец Андрей! Да ты прямо светишься! Слушай, ты ж у нас человек ученый, может, скажешь слово православным?

Андрей решительно замахал руками.

- Я? Им? Ну что вы! Кто я такой? Да я по сравнению с ними обыкновенный книжник. Моя вера - вряд ли даже горчичное зерно, а я сейчас вот полезу на амвон и буду глаголать? Нет, увольте, ни за что. Тем более я простой диакон, а не священник. Прошу, не вводите в искушение, не омрачайте праздник.

Старец посмотрел, улыбнулся и ободряюще похлопал диакона Андрея по плечу.

А молодой отец Арсений не отвертелся. Пока его старый тезка отошел в алтарь потреблять оставшиеся в Чаше Дары, он вышел на амвон, от волнения сжимая крест обеими руками, прокашлялся и…

- Дорогие братья и сё…

Бах!!

Все обернулись в сторону двери, закрывающей тоннель из барака княжны Юсуповой. Из-за нее донесся громкий звук как от упавшего плашмя листа тяжелого железа. Через несколько секунд сквозь щели в двери в храм начал заползать белый едкий дым. Почти сразу же в дверь забарабанили: «Откройте, это мы!»

Стоявшие рядом прихожане бросились к несложной, но прочной задвижке. Когда открыли дверь, в храм ввалилось четверо кашляющих и чихающих мужчин в серых спецовках. Эти люди вместе с другими четырьмя колонистами из другого барака должны были во время службы хаотично дефилировать по лагерю, изображая некую активность.

- Закрывайте дверь! Немедленно закрывайте и баррикадируйте дверь!! - сквозь кашель хрипели все четверо разом.

Тревога мгновенно заполнила подземную церковь. Не дожидаясь объяснений, крайние к двери прихожане, прижимая ко рту и носу кто платок, кто рубашку, захлопнули дверь и задвинули засов.