«Если», 2005 № 04 - Журнал «Если»
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я старался не копаться в памяти, не думать и не гадать. Единственное, о чем я должен теперь думать — как жить дальше.
* * *Стояла уже середина лета. Я чувствовал себя нормально, почти бодро. Правда, работу пришлось сменить, слухи о моем нервном срыве разошлись быстро.
Но я был уже в полном порядке. Иногда казалось, что мне чего-то мучительно не хватает, но я сердито гнал эти мысли прочь. Я собирался жить дальше, просто жить. Как все.
И все-таки однажды не выдержал. Я пришел на эту улицу и нашел дом. Я застал зияющие пустотой окна и груды мусора. Одноэтажная улочка сносилась под крупное строительство.
Неподалеку ковырялись разморенные жарой рабочие, я подошел и спросил, куда делись люди.
— А я знаю? — развел руками загорелый парень с золотыми зубами. — Уже задолбали спрашивать…
Я собрался уходить, когда к дому подъехала длинная черная иномарка, отмытая до стерильности.
Опустилось тонированное стекло, на свет выглянул седовласый породистый мужчина средних лет. Некоторое время он бессмысленно смотрел на осиротевший дом. А я стоял и смотрел на него.
— Простите, — обратился он ко мне, — вы случайно не знаете, тут в подвале одна бабушка жила…
— Жила, — кивнул я.
— А где ее можно найти?
Я красноречиво поднял глаза к небу.
— Если очень надо, она сама вас найдет.
Он проворчал что-то, затем я услышал, как машина отъезжает.
Я кисло усмехнулся, продолжая смотреть в небо. Там клубился желтый туман. Там горели миллионы любопытных глаз. Может, кто-то оттуда уже смотрит на меня. Интересно, кто из них меня придумал? Может тот, кто когда-то был Гомером, или Аристотелем, или Микеланджело. Уж на них-то должно быть немало темных крапинок.
Придет время — сам построю свою маленькую игрушечную страну, сказочно красивую и добрую. Населю ее хорошими людьми. Буду смотреть и радоваться. Только чему?
Я все смотрел в небо.
«Привет, Замарашка. Ну что, интересная у меня будет жизнь, как ты думаешь? Может, стоит и в меня заглянуть? А в саму себя? Или ты думаешь, что придуманные человечки не умеют по-настоящему любить и мечтать? Попробуй, может, иметь свои чувства тебе понравится больше, чем подсматривать чужие».
Евгений Лукин
Будни чародея
Тридцать три головы молодецкие
Попробуй меня, Фроим, — ответил Беня, — и перестанем размазывать белую кашу по чистому столу.
Исаак Бабель.Как и подобает истому интеллигенту, во дни безденежья Аркадий Залуженцев принимался угрюмо размышлять об ограблении банка. Примерно с тем же успехом какой-нибудь матерый взломщик, оказавшись на мели, мог задуматься вдруг: а не защитить ли ему диссертацию? Кстати сказать, диссертацию Аркадий так и не защитил. Тема подвела. «Алиментарный маразм в сказочном дискурсе: креативный фактор становления национального архетипа». Собственно, само-то исследование образа Иванушки-дурачка в свете детского недоедания никого не смутило, однако в название темы вкралось ненароком несколько общеупотребительных слов, что в глазах ученой комиссии граничило с разглашением военно-промышленных секретов.
Над парковой скамьей пошевеливалась листва. За витиеватой чугунной оградкой белели пузатенькие колонны учреждения, на взлом которого мысленно замахивался Аркадий Залуженцев. Вернее, уже и не замахивался…
Придя сюда, он совершил ошибку. Он убил мечту. Как было славно, давши волю воображению, расправляться в домашних условиях с архетипами сейфов, и как надменно, неприступно смотрела сквозь вычурные завитки чугунного литья твердыня банка в натуре! Затосковавшему Аркадию мигом вспомнилось, что ремеслом грабителя он, ясное дело, не владеет, духом — робок, телом — саранча сушеная.
Во всем, конечно, виноваты были родители, по старинке, а может, по скупости подарившие дошколенку Аркашику взамен компьютера набор кубиков с буквами и оставившие малыша наедине с запыленной дедовской библиотекой. Видно, не попалось им ни разу на глаза предостережение Лескова, позже повторенное Честертоном, что самостоятельное чтение — занятие опасное. Оба классика, правда, говорили исключительно о Библии, но сказанное ими вполне приложимо и к любой другой книге. Действительно, без объяснений наставника постоянно рискуешь понять все так, как написано.
Низкий поклон тем, кто приводит нас к единомыслию, то есть к одной мысли на всех, но за каждым, сами знаете, не уследишь. На секунду представьте, зажмурясь, в каком удручающем виде оттиснется наше славное прошлое в головенке малолетнего читателя, которого забыли предупредить о том, что «Война и мир» — патриотическое произведение, а Наташа Ростова — положительная героиня!
Хорошо еще, подобные особи в большинстве своем отягощены моралью и легко становятся жертвой общества, а не наоборот. От дурной привычки докапываться до сути прочитанного мозг их сморщился, пошел извилинами. А ведь был как яблочко наливное…
Мимо скамейки проколыхалась дама с нашлепкой тренажера на правом виске. Вот вам прямо противоположный пример! Последнее слово техники: гоняет импульс по обоим полушариям, избавляя от необходимости думать самому. Этакий оздоровительный массаж, чтобы клетки не отмирали. Удобная штука, а по нашим временам просто необходимая, учитывая возросшую мощь динамиков, в результате чего каждый сплошь и рядом испытывает примерно ту же нагрузку на череп, что и профессиональный боксер в бою за титул. Какие уж тут к черту мысли!
«Зря я здесь расселся, — тревожно подумалось Аркадию. — У них же там, перед банком, наверное, и камеры слежения есть…»
— Снаружи только две, — негромко сообщили поблизости.
Там, где прочие вздрагивают, Залуженцев обмирал. Обмер он и теперь. Потом дерзнул скосить глаз и увидел, что на дальнем конце скамьи сидит и тоже искоса поглядывает на него коротко стриженный юноша крепкого сложения. Должно быть, подсел, когда Аркадий смотрел вослед даме с нашлепкой.
— Вы, простите… о чем?… — с запинкой осведомился захваченный врасплох злоумышленник.
— Ну… очи черные… — пояснил неожиданный сосед. — Их там две штуки на входе. Но они только за тротуаром следят…
После этих поистине убийственных слов Аркадий был уже не властен над собственным лицом. Субъектов с подобным выражением надлежит немедленно брать в наручники. Что собеседник каким-то образом проник в его мысли, Залуженцева скорее ужаснуло, чем удивило: молодой человек наверняка имел отношение к органам, а от них, как известно, всего можно ждать. Подобно многим культурным людям Аркадий с негодованием отвергал бытовые суеверия, но в инфернальную сущность спецслужб верил истово и безоглядно.
— Но вы же… не подумали, надеюсь… — с нервным смехом проговорил уличенный, — что я всерьез собрался…
Юноша встал, однако для того лишь, чтобы подсесть поближе.
— «Воздух» кончился? — участливо спросил он вполголоса.
Воздух и впрямь кончался, накатывало удушье. Аркадий был уверен, что сейчас из-за темно-зеленых плотных шпалер по обе стороны аллеи поднимутся еще несколько рослых парней с такими же выдающимися подбородками — и начнется задержание…
— А на пару дельце слепить? — еле расслышал он следующий интимно заданный вопрос.
Ответил не сразу. Со стороны могло показаться даже, что Аркадий Залуженцев всерьез обдумывает внезапное предложение. На самом деле услышанное только еще укладывалось в сознании.
Уложилось.
— Нет… — торопливо произнес Аркадий. — Я… э-э… я — волк-одиночка, я… И потом, знаете, — соврал он, — банки не моя специальность…
Или не соврал? Пожалуй, что не соврал… В любом случае был чертовски польщен. За равного приняли.
Юноша посмотрел на него с изумлением.
— Слышь! — одернул он. — Волк-одиночка! Пробки перегорели?… — Обиделся, помолчал. — Короче, так… Тайничок один вскрыть надо… за городом.
— Чей тайничок? — заискивающе спросил пристыженный отповедью Залуженцев.
— Да хрен его знает, чей… Ничей пока.
— Что-нибудь ценное?
— Не-ет… Так, чепуха. На статью не тянет…
Кажется, Аркадия сманивали в черные археологи. Кстати, кладоискательство было во дни безденежья вторым его бзиком. Как-то раз он даже пробовал овладеть начатками лозоходства, предпочитая, правда, более наукообразный термин — биолокация. Добром это, ясное дело, не кончилось: согласно самоучителю, следовало предварительно прогреть Муладхару-чакру путем ритмичного втягивания в себя ануса. Ну и перестарался от волнения — пришлось потом к проктологу идти…
— А в одиночку — никак?
— В одиночку — никак. Напарник нужен. Даю сто баксов.
— А в чем, простите, будет заключаться…