Поражающий фактор. Те, кто выжил - Михаил Гвор

– Все гениальное просто, – произносит Давид, – мудрое решение. А мы – идиоты. К вам, Геннадий, это не относится, только к альпинистам!

Генка, хоть и не альпинист, суть уловил и явно расслабился. Похоже, я его сумел убедить. Да и Николай Григорьевич поспокойнее выглядеть стал. Тоже неплохо! Ему сегодня со взрывчаткой работать…

– Один лагерь можно выставить отсюда, – продолжает Давид, – четыре палатки у нас есть. Только где?

– У ручья в середине подъема!

– Эдик, займешься?

Хенциани кивает. Риторический вопрос – риторический ответ.

– Олег с бойцами – в помощь Егору.

Моя очередь кивать.

– Юра, помоги беженцам разобраться с вещами. Чтобы брали по минимуму, по лагерям пойдем.

А теперь – Юриса.

– Остальные – в помощь Николаю Григорьевичу.

Расходимся. Забираю ребят, откомандированных мне Потапом, и иду к Егору.

– Здорово, старлей! Принимай пополнение.

– И тебе не кашлять! Вовремя вы. Зашевелились, сволочи!

Осторожно выглядываю. Напротив входа в ущелье царит суматоха. Дорогу, правда, ахмадовцы не переходят. Но с той стороны бегают, суетятся, таскают чего-то. На обочине четыре грузовика: три «пятьдесят третьих» и «шишига». Сколько же они народу притащили? Полсотни точно. Если не больше. Пока смотрю, Егор показывает парням их позиции. Потом начинаю выпытывать детали:

– По склонам не обойдут?

– Не должны. Круто везде. Да и сюрпризы там приготовлены.

– Мне куда?

– Ты снайпер?

– Биатлонист.

– Вот здесь и оставайся. У меня еще одна точка есть.

Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения

Андрей Урусов (Седьмой)

Левый фланг расступился немного, пропуская десяток солдат. Вел их лейтенант Терентьев.

«Тот самый». – Говорок тихий пошел по рядам и шеренгам…

– Женщины и дети могут уйти, – сказал Пчелинцев. Постоял секунду и, даже не пытаясь изобразить строевой шаг, кое-как дошел до ближнего фланга. Где ему капитан Сундуков снова всучил открытую уже флягу.

Комендачи отступили. На их месте выстроились в шеренгу подошедшие солдаты. Боря оказался правофланговым. У него никак не получалось удобно перехватить автомат. Он явно старался держать оружие правильно, как учили, но все равно «калаш» смотрелся в его руках как дубинка.

– Андрюш, а этот что делает тут? – тихонько толкнула в плечо мужа Влада.

– Этот? – кивнул в сторону Бориса Урусов. – Сам вызвался. С вечера еще. Как вопрос поднялся. Они с Терехой добровольно. Остальных назначать пришлось.

– А ему зачем? – удивилась Кошка.

– Учится он. В Тадж собрался. К своим в гости. Готовится. И я с ним.

– Ты?! Какой такой Тадж? Ты о чем?!

– О том самом, Солнышко, о том самом…

– Ты!..

– Коша, иди, пожалуйста, там Димка, наверное, соскучился! – попытался выпроводить жену Урусов. – А я чуть позже подойду! Честно-честно! Тут еще дело небольшое есть…

Оглушительно ударило сразу несколько очередей… Потом хлопнула пара одиночных выстрелов.

– Все! Все свободны. Дальше по распорядку! – скомандовал Пчелинцев, снова оказавшийся посреди плаца.

Таджикистан, Фанские горы, устье реки Пасруд-Дарья

Георгий Шкляр (Прынц)

– Все Потапу. Отходим в Пасруд. У поджигателей все готово. Я, Прынц, Огневолк, Браты – охранение.

Прынц даже не оторвался от дороги. Когда ему скомандуют отход, тогда и снимет наблюдение. А пока рано дергаться. Дорога была по-прежнему пустая. С утра прошла пара грузовиков в направлении Айни, и тишина. Постепенно усиливающийся дождь тоже не добавляет радости. Но это все не поводы расслабляться!

Тем временем народ радостно повалил с позиций к машинам. Через десять минут «шишига» отвалила в сторону Пасруда.

– Охранение – Потапу. По коням.

Ну, вот теперь пора! Прынц еще разок окинул дорогу взглядом и пошел вниз. Запрыгнул на заднее сиденье, расслабился…

– Слышь, Жор! – окликнул его майор, заводя мотор. – А ты прав оказался. Наша снайперская парочка таки сговорилась.

– Это видно было. И слышно. Правильно ты их вчера вместе отправил. Хоть кто-то счастливый будет.

– Любовь на троих, – съязвил Огневолк, – он, она и бульдозер!

– Что, Женька, завидуешь молодым? Небось сам на литовку запал!

– Свят, свят, свят! Не дай бог! Страшнее моей жизни.

– Ты чего? Красивая девчонка!

– Это да, красивая, не отнимешь. В другом смысле страшна: характер уж больно крут. Мне бы учительницу начальных классов – вот где мечта!

– Ничего, Леха только с виду такой пушистик, а внутри – моща. Бульдозер!

– Кстати, парни, знаете, как они бульдозер назвали?

– Ну?

– Пушистиком!

Последний «УАЗ» снятого заслона летел к начинающим разгораться остаткам разрушенного Пасруда.

Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения

Андрей Урусов

У стены валялись расстрелянные. Тела несколько секунд дергались, агонизируя, потом затихли. Кровь медленно текла по разбитому бетону площадки… Подполковник Мезенцев прошел вдоль стены. У каждого тела приседал, проверяя пульс, отрицательно мотал головой, ставил крестик в блокноте и шел к следующему.

Толпа начала расходиться. До самого последнего момента большинство думало, что все ограничится парой выстрелов в воздух над головами. Так, для осознания вины. И никто не ждал разорванных длинными очередями трупов, текущей крови, бледных лиц солдатиков из расстрельной команды. До многих только сейчас начало доходить: старая жизнь ушла. Вместе с законами, юристами, чиновниками, мораториями на смертную казнь и много чем еще, включая остатки социальной системы. Теперь прав тот, кто сильней. Кто может за себя постоять. И если тот маленький осколок общества, который образовался на территории базы, не научится защищаться, ему не выжить. И защищаться надо не только снаружи, но и изнутри. Не только от чужих подонков, но и от своих. Не зря же первого собственного преступника поставили к стенке вместе с пленными бандитами. Символично.

Новоявленная расстрельная команда, не зная, что делать дальше, толпилась у огневого рубежа, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Один из солдат начал зачем-то перезаряжать автомат, тут же уронив дрожащими руками магазин. Кинулся поднимать – уронил оружие… Двое с трудом сдерживали рвоту.

– Так! – скомандовал Терентьев. – Товарищи вольные стрелки, слушай мою команду!

Расстрельщики сразу же развернулись к командиру, пытаясь создать видимость строя.

– Сейчас кладем оружие на землю… Затвором вверх, придурки! И форсированным маршем бежим догонять товарища подполковника медицинской службы. Он в курсе, что делать с вами. Через полчаса жду обратно.

Старший сержант Урусов стоял поодаль, задумчиво наблюдая за растерянными солдатами.

– Лейтенант, я бойца одного заберу на минутку, добро?

Терентьев от неожиданности дернулся.

– Волонтера, что ли? Забирай, о чем речь.

– Сам как? – спросил Андрей.

– Да как я могу? – удивился лейтенант. – Херово, если одним словом. Можно подумать, блин, я каждый день в живых людей стреляю. За оружием приглядишь?

– Ясен пень. Только недолго. Своих головняков еще полно.

– Добро. Мы быстро.

Тереньтьев повернулся к ожидающим команды бойцам:

– Бегом, урюки!

И пристроился замыкающим.

– Шахматист! – окликнул Бориса Седьмой. – Стой! И громыхайку подбери. По тебе другой расклад.

– Так точно, товарищ Урусов! – попытался ответить по уставу Юринов.

– Товарищ старший сержант, если на то пошло. Да и ладно. Автомат опусти. Не фиг ствол на живых людей направлять. А вообще, умные люди ремень придумали, чтобы зря в руках не таскать.

Борис послушно закинул «АК» за плечо. Автомат больно стукнул рукояткой затвора по спине.

– Как ощущения? – пытливо заглянул в лицо Юринову Андрей.

– Пока не знаю, – растерянно пожал плечами Борис. – Ночью кошмары снились. С утра тяжело было. А потом как-то все быстро получилось… Бегом сюда, автомат вручили, бегом туда. Стой, стреляй. Все.

– Действительно, все… – согласился Урусов. – Не расхотел еще в свой ледяной поход идти?

– Ледяной? – широко распахнул глаза шахматист.

– Иносказание, – отмахнулся Андрей от непонимающего взгляда. – В Таджикистан идти не передумал? Там ведь такое придется творить, что расстрел этот семечками покажется!

– Не передумал! Сегодня сумел и потом смогу.

– Что сумел?

– Я в конкретного человека стрелял. Не просто в ту сторону. Выбрал одного – и в него. Я попал, видел, как мои пули входили. – Боря зачастил, слова начали сбиваться. – Точно попал! В грудь и…

– Отставить! Успокойся, автомат отдельно клади и дуй к Викторычу. Скажешь – двойная пайка по просьбе Седьмого. Понял?

– Так точно!

– Воинское приветствие с оружием в руках не отдается, – поморщился сержант. – А вернешься – будем разборку-сборку дрессировать. Да, чуть не забыл. Запомни, Викторович-младший. Все вот эти самокопания типа живого человека жизни лишил и тому подобное, «тварь я дрожащая или право имею» оставь для институток и прочих представителей гомосятины. Живи, как живешь. И никто тебе присниться и не подумает. Ты ведь тварей убиваешь, чтобы они до людей дотянуться грязными лапами не могли. Беги, товарищ Шах, пока спирт не прокис.