Поражающий фактор. Те, кто выжил - Михаил Гвор

Давид останавливается, сбрасывает рюкзак и кричит невидимому собеседнику:

– Вы с ума сошли? Нам надо только пройти в Айни. Мы на самолет опаздываем!

– Сейчас придет начальство и решит, что с вами делать!

Садимся на тюки и ждем неведомого начальства. Оно появляются минут через десять. Двое. Один лет под сорок, сразу видно и военную выправку, и пластику опытного рукопашника. Не факт, что я с ним справлюсь. Но главный не он. Главный – мой ровесник, если не младше. И рост примерно мой, и телосложение похожее. Разве что в плечах я чуток пошире буду. Немного, парень тренированный. Вот только молод он для начальства. Автоматы в руках встречающих меня не сильно огорчают. Что радует, так это то, что и они русские. То есть русские русские. В смысле, из России. Судя по выговору, москвичи.

– Кто вы и откуда взялись? – с ходу спрашивает молодой.

Второй остановился чуть поодаль и, не скрываясь, страхует напарника.

– Вежливые люди, – отвечает Давид, – сначала представляются. Меня зовут Давид. Я руководитель группы.

И замолкает, выжидательно глядя на собеседника. Тот нисколько не смущается, но все же произносит:

– Геннадий, директор рудника.

– Вот с этого надо было начинать, – откликается Давид, – мы ваши соседи по несчастью. Оружие вам принесли.

И опять замолкает, потому что челюсть Геннадия со стуком падает тому на грудь.

Решаю, что хуже уже не будет, и заканчиваю фразу Давида:

– И боеприпасов немного. По нашему разумению, у вас с этим должны быть проблемы…

Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения

Борис Юринов

После обеда потянуло поспать. Легче от этого не стало: приснился кошмар.

Он шел по какой-то не то тропе, не то дороге, вьющейся по каменистому склону. Вокруг громоздились горы, те самые, фотографиями которых были обклеены все стены в Санечкиной комнате. Только не солнечные, как на фото, а какие-то мрачные, угрюмые. И очень большие. Но по склону вилась дорога, по которой и шел Боря, увидевший уже впереди фигуру отца. Тот стоял спиной к Борису и сына не замечал. А между ними на тропе ухмылялся вчерашний солдат-насильник. Не в обычной камуфляжной форме, а в дерюжных штанах и стеганом халате, до самых глаз заросший густой черной бородой. Волосы при этом остались русыми.

– Извините, месье, – произнес насильник, копируя Михаила Боярского в роли д’Артаньяна, – но чтобы пройти дальше, вам придется сначала сразиться со мной! Ибо таково веленье бога!

Боря хотел было словами разрешить конфликт, но солдат его не слушал. Началась драка. Бесконечная драка. Точно так же, как и наяву, противник падал, но добить, ударить… Все не получалось.

– Ну же, ударьте меня, месье! – издевался не то солдат, не то басмач, не то мушкетер. – Один удар, и я умру, а вы пройдете куда хотите. Ударьте же!

Боря не мог. Все естество восставало против самой мысли – ударить. Человека. Просто так. А отец, так и не заметивший сына, потихоньку уходил по тропе…

– Вы, видимо, не хотите встретиться с отцом, месье! – заливался бородатый солдат. – Сейчас он уйдет…

Это было понятно и без слов: стоит отцу скрыться из виду, и будет поздно. Но… Но… Виктор подошел к большому камню, еще шаг, от силы два… Боря в отчаянье бросился вперед и ударил…

Ударил и проснулся… Полежал, успокаивая дыхание, закрыл глаза. И все началось сначала…

Таджикистан, ущелье реки Пасруд-Дарья

Алексей Верин

Маргузор прошли на удивление чисто. Правда, единственная улица кишлака значительно короче и шире пасрудских. На радостях Леха как-то играючи проскочил верхний серпантин, легко и непринужденно вырулил на самом противном подъеме перед впадением Имата и, лишь немного зацепив отвалом склон, подъехал к сторожке Али.

– Лаймочка, я тебя люблю! От твоих поцелуев вырастают крылья, а с координацией движений происходят чудеса! Осталось пятнадцать километров простой дороги! Кстати, координацию стоит улучшить!

– Немного позжье. Люди…

Оба вылетели из кабины, на ходу подхватывая оружие и занимая позиции с двух сторон от бульдозера. По Имату спускались шестеро.

– По-моему, это неопасно, – произнес Леха.

– Согласна, – откликнулась Лайма.

– Но координацию улучшить стоит, – предложил Леха, меняя позицию.

– Зачем? – удивилась девушка, поворачиваясь к нему лицом.

– А почему нет? – спросил он, обнимая ее за плечи.

– Действительно, почему? – выдохнула она, и их губы нашли друг друга…

Группа подошла минут через пятнадцать.

– Здрасти, – поздоровался вырвавшийся вперед парень. Молодой совсем, лет восемнадцати. – Не знаете, здесь машину в Душанбе поймать реально?

– И вам не хворать, – ответил Леха, – с машинами в Душанбе теперь напряженка. По причине отсутствия Душанбе.

– То есть как… – не понял парень.

Леха смотрел на подходящую группу.

– У вас все такого возраста?

– Да. – Парнишка явно растерялся.

– Девчонок три?

– Две.

– Ты руководитель?

– Да.

– Тогда так. При девчонках говорить не будем. Пути вниз нет. Я подкину вас в лагерь. Там все подробности.

– Но…

– Вы откуда?

– Самара.

– Юриновых знаешь?

– Виктора Вениаминовича?

– Именно. Он сейчас в лагере. Все вам расскажет. Грузитесь. Каски на голову, рюкзаки в прицеп. Сами на броню.

– В смысле?

– На бульдозер! Только ноги в гусеницы не совать!

– А ти умеешь бить очень убедительним, – уже в кабине сказала Лайма, – никому ничего не сказал, но все поехали.

– Ну их на фуй с детскими истериками. Пусть ВэВэ разбирается.

Девушка левой рукой развернула его лицом к себе и, водя перед Лехиным носом указательным пальцем, произнесла:

– И никогда не ругайся при мне матом.

– Ну, все, – вздохнул Леха. – Захомутала. А если что – из винтовки?

– Зачем? Просто перестану улучшать твою ко-ор-ди-на-цию.

– Нет уж! Лучше из винтовки! Но проще не материться…

Оба рассмеялись, и Верин двинул свой «танк» с места.

Окрестности Новосибирска, Центральная база снабжения

Владимир Пчелинцев

Майор Пчелинцев, в бытность свою комбатом, никогда не понимал необходимости пятиминуток и прочих совещаний в середине рабочего дня. Только на что-то настроился, начал, помолясь да обильно поплевав на ладони… А тут раз… и выслушивай «мудрые» указания командования, в корне меняя все свои планы…

Не понимал. Пока сам не стал у штурвала.

Банально не хватало опыта. Майор ведь и на батальон стал не так давно, и особых промахов не было исключительно потому, что служил в нем еще со старлейских погон. И всю изнанку знал от «а» до «я».

А вот с новообразованным поселением было сложнее… Вопросы приходилось решать совершенно разноплановые. От функционирования туалетов типа сортир до сколачивания новых подразделений. А там к общей куче проблем добавлялись и заботы об организации жилья, пригодного под будущую зиму. Не на складах же людям жить. По бетонным коридорам… Хотя… если перестроить немного…

Как там Урусов рассказывал про Киев? Взяли да в солдатском кубрике налепили стенок из гипсокартона. И хрен с ним, что слышно даже соседский пердеж. Чай, не на пятизвездочном курорте, перетерпят. Надо «хохла» вызвать, пусть посидит, подробнее набросает. А потом на это дело старшим пойдет. Не фиг хвастаться, что церкви реставрировал…

– …То есть, согласно последней переписи личного состава и прочих гражданских, имеем следующие цифры… – Старлей Васильев тот еще хомяк. Рожа довольная, так и лоснится. Но дело свое знает туго. Вот что значит – снабженец от бога. Не отнять.

– Серег, оставляй в бумаге, потом пересмотрю. Что по жратве у нас? Только не по каждой позиции! – сразу же выставил ладони Пчелинцев, защищаясь от нездорового блеска в глазах у нынешнего своего заместителя по тылу. – В двух словах!

Старлей потерянно сник. Тоненькая, всего листов на пять, папка обиженно шлепнулась на край стола.

– Если в двух словах, Владимир Глебович, то даже при нынешней суточной выдаче хватает на восемь лет минимум. Не считая НЗ. Мы же на весь округ рассчитаны. А не на восемьсот с чем-то человекоединиц. А вообще, некоторые вопросы ответов в «два-три слова» не переносят!

– Старлей, не гунди, да? Сказал – перечитаю, значит, перечитаю. Тут еще Дмитровский на четыре подойти обещался. А если мы с тобой каждую цифру обсасывать начнем – как раз утром и закончим.

А по человеко-единицам, как ты выразился, нюанс есть. Это их пока восемьсот с чем-то. Вон связюки недавно пришли. А там еще кто подтянется. Не поверю, что все части погибли. Да и из Энска, как урки местных достанут вусмерть, тоже к нам попрутся. Потому что больше некуда.

– Пустим к нам? – снова загорелись глаза старлея, спрятавшиеся за бастионами жира.

– Куда мы денемся… – устало развел руками Пчелинцев. – Специально, ясное дело, больше никого тащить не будем. Хватит с нас и медиков с «карданами».