Шпаргалки для боссов. Жесткие и честные уроки управления, которые лучше выучить на чужом опыте - Тимур Горяев

Профсоюзы, как и любая социальная ответственность, – это обложение незаконными налогами с целью высвободить средства в бюджетике, чтобы их половчее стырить. Люди с умным выражением лица говорят: «Мы считаем, что надо делиться, господа предприниматели, мы вам дали все, вы давайте там заботьтесь…» Никто же не хочет говорить: «Мы в прошлом году взяли столько-то миллиардов долларов и как-то так поделили, черт возьми, что опять куда-то все подевалось. Всем досталось, а на стариков и детей опять не хватило. И мы в этом году опять планируем так поделить».

«Надо делиться» – этот лозунг всегда приветствуется чиновниками, всегда приветствуется плебсом. Люди труда – те, кто реально согнулся у станка, они всегда будут за тех, кто призывает делиться. Это же для них возвращение самоуважения, избавление от ощущения собственной ничтожности. В этой фразе «Надо делиться» для них заключен огромный искупительный смысл: «Я так плохо живу не потому, что я баран, в школе ленился, бухаю каждый день, ни к чему не стремлюсь, придя с работы, заваливаюсь у ящика и больше ничем не занимаюсь, даже семейную жизнь не смог выстроить… ну то есть вообще везде лох». Нет, этот лозунг говорит им про другое: «Друг, тебя обокрали с детства. Тебя не разглядели, тебя не поняли. Но мы заставим поделиться тех, кто удачу поймал за хвост». А о том, что ловля удачи – это тяжелый и опасный труд, доступный не всем, – никто же не говорит.

Глава 5

Благотворительность

Российские люди сентиментальны – из них слезу выбить очень просто. А еще они готовы легко распоряжаться чужими деньгами. Поэтому я привык, что от сотрудников компании бесконечно поступали инициативы «давайте поможем детскому дому», «давайте поможем питомнику» и ни разу не было письма со справедливой, я считаю, формулировкой: «Дорогой товарищ директор, я прошу вашего разрешения перечислить половину моей зарплаты в детский дом. Если вы хотите – можете присоединиться своими личными средствами».

Я в благотворительность никогда не верил, более того, считал это занятие вредным и неправильным, но, когда количество таких запросов стало критическим, а заодно чтобы в нас перестали тыкать пальцем как в бессердечных и бессовестных наживал, я все-таки задумался над такой благотворительной программой, за которую было бы не стыдно. Я хотел с легким сердцем подписывать документы об оплате чего-то там. Так родилась программа «Деньги творят чудеса», которая была «опроцедурена» и забюджетирована, как и любой другой документ в компании.

Суть программы была простой: мы ежемесячно выделяли строго определенную сумму на лечение детей, которых предварительно отобрал совет из главврачей трех детских больниц города. Врачи должны были включить в список умственно сохранных детей (это было мое условие), единственная препона избавления от недуга у которых – деньги. То есть сложная операция или дорогое лечение полностью восстановили бы здоровье ребенка.

Эта программа очень успешно работала. Мы вернули к нормальной жизни десятки детей. Правда, меня напрягал один факт: от родителей спасенных детей ни компания, ни врачи, которые отбирали медкарты, не получили и «спасибо». Всего пять-шесть родителей написали письма с благодарностью – это ничтожный процент. Конечно же, мы не для получения похвал работали, но это показательно. Кстати, у одной из мам, ребенку которой наша компания помогала, я однажды спросил: «А вам не странно, что главврачи тратили личное время, чтобы работать в программе, мы тратили деньги, а обратной связи от родителей нет?» Она ответила очень душевно: «Так вы же все это для рекламы делаете».

Узнав про эту программу, на проходную концерна, помню, рвалась одна мамашка. Я решил с ней поговорить и пригласил в кабинет. Она с порога энергично начала, что, мол, очень поздно узнала о программе, а ребенка надо срочно спасать, вы должны, вы обязаны… Я сразу осадил ее тем, что никому ничего не должен. А потом задал несколько уточняющих вопросов. Выяснилось, что и она, и ее муж работают – получают по 20 000 в месяц. Ребенок в семье один. Квартира есть, и в собственности. Операция стоит 150 000. И тогда я задаю главный вопрос этой маме: «Сколько на сегодня собрали сами?» Ее ответ меня почему-то не удивил: «Ну что мы эти копейки будем считать?»

То есть она пришла у меня клянчить деньги, а сама не готова отдать 100 рублей. Я уж не говорю про то, что мысль продать квартиру и переехать в съемную им и в голову не приходила. В конце она, не сказав ни слова больше, хлопнула дверью и ушла. И таких эмоциональных разговоров было много. Одна тетенька меня поймала в городе: «Я вас знаю в лицо, помогите! Дочке нужно заменить тазовый сустав – сделайте». – «Что значит “сделайте”? Обращайтесь по форме – сделаем». – «Не хочу я в вашем формализме тонуть. Дайте команду, пусть помогут ребенку. И у вас совесть чиста…» Я тогда ей ответил, что можно полы пойти где-то помыть в подъездах. Потому что моя мама воспитывала нас с братом, и, когда в семье не было денег, она днем работала директором Дома культуры, а вечером в соседнем кинотеатре мыла полы, чтобы получить половину зарплаты уборщицы. Я всю жизнь считал, что это нормально. А вот быть цепким попрошайкой с чувством правоты и громко требовать – ненормально, хоть и очень типично. Я в конце разговора ею был проклят, разумеется. Другого и не ждал.

Один из главврачей мне как-то сказал, что его тоже много раз пытались нагнуть, чтобы он в эту программу «Калины» вставил кого нужно. В сторону отводили и совали карты «нужных» больных. И его благотворительность (по его мнению) в том и состояла, что он не нагнулся и вершил судьбы правильным способом.

Как только у предприятия появляются деньги – они (деньги) начинают испускать электромагнитные импульсы вокруг. И жадные алчные антенны благотворительных организаций эти волны улавливают. Воронье слетается тут же. Самое неприятное, что в России эти стервятники дружат с чиновниками. Такого сорта фонды бабки пилят стопроцентно, я это знаю. Потому если какой-нибудь кружок инвалидов-батутистов не может к вам попасть, чтобы попросить деньги, то вам позвонит какой-нибудь вице-премьер области и сообщит, что есть срочный вопрос и надо увидеться. Если чиновник готов, чтобы решить вопрос, самолично приехать к вам в офис – знайте: точно будет просить.

Дальше ситуация станет развиваться строго по такому сценарию: он приедет, расспросит про трудовые успехи, а потом будто между дел спросит: «А слушай, чуть не забыл: вы же благотворительностью занимаетесь? Помоги вот тут хорошим людям, для вас же это чепуха». И вот тут вы выкладывайте ему свою спасительную заготовку: «Знаешь, лично я бы всей душой. Я же понимаю всю важность батутного спорта для инвалидов. Но не могу. В совете директоров у нас иностранцы, и они утвердили “Положение о благотворительности”. В нем написано, что генеральный (то есть я) не имеет права лично выделять ни копейки на благотворительность. Можно только через программу “Деньги творят чудеса”, а про батутистов там ни слова нет». Вот так – не поссорившись и вежливо послав, вы расстаетесь.