Манипуляция сознанием 2 - Сергей Кара-Мурза

Главное же, что добивается манипулятор подобной трактовкой вопроса, — навесить на «коммунистические» идеологии однозначно отрицательный ярлык, придав им облик исчадий ада. Это типичная «демонизация»: сваленные, как отмечалось, в одну «кучу» разнородные политические и даже культурно-цивилизационные течения объявляются чем-то одним «нехорошим», заслуживающим осуждения.

Манипулятор, правда, пытается найти лазейку, чувствуя логическую нестыковку: «нигде не сказано, Советского Союза, советской власти, сказано — тоталитарных коммунистических режимов». Этим он стремится вывести из обсуждения пример СССР, который ни один нормальный человек не назовет преступным (что — и Гагарин тогда «преступник»?!). Однако это — ложь прямая (18.1): сама по себе резолюция ПАСЕ действительно не содержала ЮРИДИЧЕСКИ оформленных претензий в адрес СССР-России. Однако инициаторы этой резолюции, «страны Балтии» и Польша, вряд ли стали бы выдвигать претензии к столь «близкой» к ним полпотовской Кампучии. А вот «вина» СССР у них стала уже дежурной темой.

Таким образом, «уходя» от детализации и объяснений, манипулятор вешает на ВСЕ «тоталитарные коммунистические режимы» ярлык «абсолютного, необсуждаемого зла».

Сюда же он приплел такого типичного «тоталитарного коммуниста», как Уго Чавес. Это объясняется тем, что для человека ортодоксально европоцентристского, «американоцентристского» всякий, кто не принимает навязываемый евро-американской Системой порядок действий, является опасным бунтовщиком и потенциальным «чудовищем»-коммунистом.

13.2. Навешивание положительных ярлыков («Сияющее обобщение»)

Данный случай — полная противоположность предыдущему. В задачу манипулятора входит идеализация предмета манипуляции. Для этого рассматриваемому предмету приписываются несуществующие положительные качества или гипертрофируются крайне несущественные имеющиеся. Все, что имеет или может иметь отношение к предмету манипуляции и может выставить его в лучшем свете перед реципиентом, подбирается, суммируется и выдается как наиболее характерные и типичные его особенности.

Все отрицательные качества, наоборот, тщательно скрываются и объявляются либо абсолютно не свойственными рассматриваемому предмету манипуляции, либо исчезающе мелкими величинами, либо «происками врагов» предмета манипуляции, которые задались своей целью «опорочить его честное имя».

В результате жертва манипуляции видит перед собой образ, близкий к идеальному, эдакий ангел во плоти. Задача манипулятора — сделать так, чтобы жертва стала относиться к предмету манипуляции максимально хорошо, с симпатией и одобрением. Конечной целью этого является добиться непротиводействия со стороны реципиента процессу реализации планов манипулятора, если они связаны с усилением, развитием или повсеместным установлением предмета манипуляции.

«Сияющее обобщение» используется манипулятором при необходимости предмет манипуляции (некую политическую или культурную «силу») выставить в максимально выгодном свете. Это может быть в том случае, когда аудитории (жертве манипуляции) предлагают некий новый «ориентир», на который «стоит равняться», брать его за пример и как следствие — менять неудобный манипулятору стереотип поведения на тот, который манипулятору удобен (и опасен для жертвы). Так было в период конца 80-х — начала 90-х годов XX века, когда «западный образ жизни», «капиталистическую организацию труда», «маленькую и удобную безработицу» представляли лучшим вариантом организации социально-экономических отношений внутри государства. Манипуляторы тогда создавали у западного общества устойчивый имидж «потерянного [нашим народом] рая на Земле» — дескать, там ВСЕ настолько хорошо, что лучше и быть не может! О недостатках, разумеется, умалчивалось…

В результате наше общество, обманутое манипуляторами, позволило уничтожить свои собственные научные, технические и промышленные достижения, рассчитывая, что после этого мы станем «жить и работать, как на Западе». Результат очевиден: «западное великолепие» к нам так и не пришло, а потери в результате рыночных реформ оказались поистине чудовищны.

Другим подобным примером может служить раскрученная кампания по созданию у советских «правозащитников» имиджа «святых», людей, самоотверженно боровшихся исключительно за то, чтобы всем в стране было хорошо, никто не страдал от «государственного тоталитаризма». И уж, конечно, никаких не «агентов Запада» — это особо подчеркивалось манипуляторами, высмеивались утверждения советских органов безопасности о том, что «диссиденты» сотрудничают с вражескими спецслужбами. Создавались мифы о «пытках» «диссидентов» при Брежневе, о том, как «Новодворской вводили жидкий кислород под кожу». В качестве высшего зла преподносились действия Советских властей, отправлявших «правозащитников» в сумасшедшие дома. Таким образом, у ВСЕЙ «плеяды» антисоветских диссидентов был создан имидж бескорыстных мучеников, живущих — вовсе не на деньги вражеских спецслужб — одной только заботой: «дать людям свободу».

В обоих этих случаях у каждой из двух общностей («американский» образ жизни и хозяйствования и диссидентское движение внутри СССР) манипуляторами был создан единый, целостный, обобщающе-положительный имидж. Это были примеры «массированного», системного использования данного приема, одновременно с созданием заданной информационной атмосферы (25), лжи прямой (18.1) и специально подобранной информации (14.6).

Вот пример более локальный, непосредственное высказывание манипулятора, построенное на использовании этого же приема. С корреспондентом «Сегодня» А. Астаховой беседует председатель Фонда А. Сахарова, «известный российский правозащитник Е. Боннэр», рассказывающая, какое хорошее, сильное и, главное — перспективное (а вовсе не выкинутое на помойку истории) в РФ сейчас «правозащитное движение»:

«А. Астахова: Сейчас часто говорят о том, что правозащитники разобщены, что они не в состоянии формировать общественное мнение.

Е. Боннэр: Эти разговоры я слышу уже 30 лет. Но это не так — версия, что диссиденты никого не представляют, несостоятельна. При всех сложностях, трудностях, апатии населения сейчас у нас развиваются и работают сотни правозащитных организаций. В сложившейся ситуации их влияние наверняка будет расти. «Мемориал», Хельсинкская группа, группа «Гражданское достоинство» и другие — все они имеют региональные отделения. Почти всегда и в любой стране кажется, что правозащитная работа на уровне человека не идет, но это только кажется. Показатель этого — готовящийся съезд правозащитных организаций.

А. Астахова: Диссидентское движение объединяло людей самых разных убеждений — от коммунистов до баптистов. Есть ли база для широкого правозащитного движения в сегодняшней России?

Е. Боннэр: Особенностью диссидентского движения была терпимость к взглядам других и общая направленность на защиту каждого человека. Думаю, что такая же база есть и у современных правозащитников — это Всеобщая декларация прав человека».

В данном случае, кроме прямой лжи («Особенностью диссидентского движения была терпимость к взглядам других», 18.1: попробуйте подискутировать с «правозащитниками» о том, что их «правозащита» исключительно избирательна и ВСЕГДА направлена, в конечном итоге, на ослабление российской государственности и уничтожение России как сильного, удобного и безопасного для жизни простых людей независимого государства…) и подмены понятий «готовящийся съезд правозащитных организаций» — мало ли кто и на чьи деньги собирается на «съезд»? Какое отношение тусовка получателей транснациональных грантов имеет к «единству» и «поддержке в обществе»?!), главный упор сделан именно на «сияющее обобщение». Манипулятор (Боннэр) убеждает аудиторию, что «правозащитное» движение сильно, сплоченно и пользуется поддержкой в обществе. Пользуется — причем ВСЕ и ВО ВСЕМ обществе.

Любой человек, более-менее знающий ситуацию на «общественно-политическом поле» России сегодня, поймет: «правозащитники» если у кого и пользуются «поддержкой и уважением» внутри России — то только у них самих да у либерально настроенных «россиян» (последних немало; как минимум несколько процентов из всего населения…).

Но путем прямой лжи, как уже отмечалось, Боннэр пытается создать видимость «силы» и «мощной электоральной базы» у этой «правозащитной» тусовки. Совершается типичное «сияющее обобщение»: поддержка у незначительных (по количеству — но не по финансовой силе и влиянию) слоев в России выдается ею за серьезную поддержку в обществе. Таким образом, она пытается скрыть тот факт, что «правозащитное» движение отринуто и простыми людьми в России (у них весь этот паноптикум «правозащитников» давно уже вызывает те же эмоции, что зрелище гей-парада у нормальных людей…), и российской властной бюрократией, которая, использовав «правозащитников» полтора десятка лет назад, выбросила их, как использованную вещь, за ненадобностью.