Тринадцатые Звездные войны - Нивен Ларри

Для Скотта Илен была ключом, который мог бы открыть ему двери Купола — двери, ведущие в мир, к которому он не принадлежал и которого не мог до конца понять.

Скотт обнаружил такие изыски, о которых даже не подозревал. Илен, страстная гедонистка, посвящала именно жизнь таким тонкостям, они составляли смысл всех ее действий. Например, вот такая мелочь: чтобы придать особый вкус крепкому коктейлю «Лунный Цветок», нужно процеживать его через насыщенный лимонным соком кусочек сахара, зажатый между зубами. Скотт всю жизнь предпочитал уисквеплюс, и как каждому солдату, ему не нравилось то, что он называл гидропонными напитками. Однако коктейли Илен, действовали не менее успешно, чем терпкий, жгучий, янтарный уисквеплюс. В эту ночь она научила его таким тонкостям, как паузы между глотками, чтобы вдохнуть газа счастья, как объединение чувственного возбуждения с психическим при помощи аттракционов луна-парка. Все это могла знать только девушка вроде Илен. Но она не была типичной обитательницей купола. По ее словам, она была отростком, случайным и бесполезным цветком на виноградной лозе, тянувшейся вверх многими побегами — учеными, техниками и социополитиками. Илен, как и Скотт, была по-своему обречена на гибель. Подводные жители служили Миневре, Скотт — Марсу, а Илен — Афродите, не только как богине любви, но и как покровительнице искусства и наслаждения. Между Скоттом и Илен была такая же разница, как между Вагнером и Штраусом. В обоих сквозила приглушенная горько-сладкая печаль, на которую сами они редко обращали внимание. Их объединяло чувство какой-то безнадежности.

Во время карнавала ни Илен, ни Скотт не надевали масок. Лица их были как бы масками сами по себе. Оба развили в себе сдержанность, хотя каждый своим способом. Сжатые губы Скотта сохраняли свой сильное выражение, даже когда он улыбался. А Илен улыбалась так часто, что это не имело никакого значения.

Далеко за полночь они сидели на Олимпе, и стены вокруг них словно бы исчезли. Быстро гонимые волны серых, слегка подсвеченных туч хаотично проплывали мимо, приглушенные воем искусственного ветра. Они были одни, словно древние боги.

«Земля же была безвидна и пуста, и дух божий носился над водой...» Вне этого помещения не было ни людей, ни мира; здесь автоматически менялись ценности, а психические тормоза меняли смысл и цель.

Скотт лег поудобнее на полупрозрачном кресле, похожем на облако. Илен поднесла к его ноздрям баллончик с газом счастья, Но капитан покачал головой.

— Не сейчас, Илей...

Она выпустила баллончик и он покатился по полу.

— Я тоже не хочу. Излишек вызывает пресыщение, Брайан. Всегда должно оставаться что-то непознанное, такое, что можно попробовать в следующий раз. У тебя это есть, у меня — нет.

— Каким это чудом?

— Удовольствия... тут есть некие пределы человеческой выносливости. Со временем я выработала в себе психическую и физическую устойчивость ко всему. Если же говорить о тебе, то твое приключение всегда последнее — ты не знаешь, когда придет смерть, не можешь ее предвидеть. Планировать наперед скучно, ценны только неожиданности.

Скотт покачал головой.

— Смерть тоже неинтересна — она разом зачеркивает все и вся. Или же..— он заколебался, подыскивая слова— В этой жизни ты можешь планировать, можешь вырабатывать ценности, поскольку они опираются на некие основы. Скажем, на арифметику. А смерть — это переход к иным ценностям, совершенно неведомым. Законы арифметики неприменимы к геометрии.

— Думаешь, у смерти есть свои правила?

— Возможно, это полное отсутствие правил, Илен. Человек живет, зная, что жизнь подчинена смерти... на этом стоит цивилизация. Потому-то цивилизация опирается на целую расу, а не на единицу. Общественный инстинкт.

Она серьезно смотрела на него.

— Вот уже не думала, что свободный Солдат окажется философом.

Скотт закрыл глаза и расслабился.

— В Куполах! ничего не знают о Свободных Солдатах. И не хотят знать. А мы — люди. Вполне интеллигентные люди. Наши техники также искусны, как ученые Куполов.

— Но работает на войну.

— Война неизбежна, — заметил Скотт. — По крайней мере, сейчас.

— Ты мог бы рассказать, как вляпался во все это?

Он рассмеялся

— О, тут нет никаких страшных тайн. Я вовсе не беглый убийца.

Родился в куполе Австралия. Отец был техником, зато дед — солдатом. Думаю, это у меня в крови. Я перепробовал много занятий и профессий, и все без толку. Мне хотелось чего-то такого... черт возьми, сам не знаю, чего. Такого, что захватывает тебя всего, без остатка, как сражение. Это почти религия. Скажем, сектанты — Люди Нового Суда — явные фанатики, но для них религия — единственная ценность.

— Это бородатые, грязные и не совсем нормальные люди.

— Потому что их религия основана на ложных предпосылках. Есть и другие религии, стоящие на иных принципах, но для меня любая религия была бы слишком пресной.

Илен внимательно смотрела на его суровой лицо.

— Ты предпочел бы орден меченосцев? Или, скажем, Мальтийских Рыцарей, сражающихся с сарацинами?

— Пожалуй. У меня не было никакой системы ценностей. Кроме того, я солдат.

— А какое значение имеют для тебя Свободные Отряды?

Скотт открыл глаза, улыбнулся девушке и вдруг сделался похожим на мальчишку.

В сущности, небольшое. Они действуют на чувства. Если подумать, поймешь, что это просто липа, такой же вздор как Люди Нового Суда. Войны — пережиток прошлого. У нас нет никакой настоящей цели. Думаю, большинство из нас понимают, что у Свободных Отрядов нет будущего. Через пару сотен лет...

— И все же ты останешься с ними. Почему? Ведь не из-за денег же?

— Нет... Это как наркотик. Вспомни древних викингов с их безумной храбростью. Мы им сродни. Для людей из Крепостей их Отряд — это отец, мать, ребенок и Господь всемогущий. Он сражался с другими Свободными Отрядами, но ненависти к ним не испытывает: ведь все они служат одному божку на глиняных ногах. Каждая победа, равно как и поражение, приближает общий конец.. Мы сражаемся, чтобы защитить культуру, которая в результате откажется от нас. Куполам — когда они наконец объединятся — не нужны будут вооруженные силы. И я вижу в этом некую закономерность. Будь войны неотъемлемой частью цивилизации, каждый Купол: держал бы свою армию. Но они изолируются от нас; мы для них — неизбежное зло. Если бы можно было покончить с войной прямо сейчас! — Скотт непроизвольно стиснул кулаки. — Так много мужчин нашли бы свое счастье в Куполах. Но пока будут существовать Свободные Отряды, будут и добровольцы.

Илен пила коктейль, глядя на серый хаос туч, волнами проплывающих мимо. В приглушенном мерцающем свете лицо Скотта походило на черную глыбу со светлыми пятнышками, мерцающими в его глазах. Она осторожно коснулась его руки.

— Ты солдат, Брайан, и не сможешь измениться.

Скотт горько улыбнулся.

— Конечно, нет, мисс Илен Кэн! Или ты думаешь, что война — это только нажимать на курок? Я армейский стратег, и это потребовало от меня десяти лет зубрежки, причем куда более напряженной, чем в Техническом Институте Купола. Я должен знать о войне все, начиная с траектории снаряда и кончая психологией толпы. Это самая крупная ветвь науки, известная в Системе. И самая бесполезная, поскольку война умрет, самое большое, через пару веков. Илен, ты никогда не видела Крепости Свободных Солдат. Там процветает наука, настоящая наука, хотя она и направлена исключительно на военные цели. У нас есть собственные психологи и инженеры, они рассчитывают все — от артиллерии до коэффициента трения на водолетах. У нас есть литейные заводы и мельницы. Каждая Крепость — это город, созданный для войны, подобно тому, как купола созданы для технического прогресса.

— Эго так сложно?

— Исключительно сложно и совершенно безнадежно. Многие из нас понимают это. Да, мы сражаемся потому, что уже не можем без этого. Мы обожаем наши Отряды и живем только во время войны, а это ущербная жизнь. В Куполах жизнь значительно полнее. У вас есть работа и развлечения, созданные специально для вас. А нам они не подходят.