Дочь моей любовницы (СИ) - Ирина Васильевна Давыдова

— Я тебя не понимаю.

— Только не делай такое лицо, блонди, потому что ты меня сейчас очень злишь.

— Почему ты так со мной разговариваешь, Егор? — я руками сильнее сжала халат на груди и пожалела, что отпустила папу домой.

— Млять! — он стукнул кулаком по стене, с которой я готова была слиться.

Я вздрогнула и прикрыла глаза. Сердце колотилось как бешенное.

— Только не бей меня, Егор.

— Зачем ты это сделала, дура?

— Пусти, прошу, — я сжалась в комочек, боясь, что он не сдержится и ударит меня.

Такого Егора я видела впервые.

— Карина, какого хрена ты так поступила с ребенком? Кто ты такая, чтобы решать чужую судьбу?

Он снова ударил кулаком по стене, а я распахнула глаза и дрожащими губами попыталась что-то прошептать. Не вышло.

Из глаз покатились слезы.

— Зачем ты это сделала? ― снова прорычал.

Господи… я же не хотела говорить об этом. Ни с кем…

— Как ты узнал? — выдавила из себя дрожащим голосом, готовая без сил упасть на пол.

— Зачем, блонди? Ты же не такая! Чем он тебе помешал?

Его слова рвали меня на куски. Я понимала, что должна сказать, но сил не находила. Эта рана никогда не затягивалась. С тех самых пор как я ее вспорола, она все время кровоточит. Уже два года… и никакие швы не помогают, никакие слова заверенья.

— Это…

— Карина, говори! — рыкнул он, вызывая новый поток слез.

— Это тогда…

Я не сдержалась и зарыдала в голос. Не хотел говорить об этом. Одна мысль приносила мне адскую боль и страдания, а говорить вслух, сродни вынести себе приговор. Я и так виню себя во всем, ненавижу за то, что сделала, но поступить иначе я не могла. Не тогда точно. Возможно, будь моя мама для меня поддержкой, я бы смогла найти в себе силы, но не нашла. Наверное, это глупо и удел слабачки — искать себе какие-то оправдания, но мне так хотелось быть понятой, хотя бы для самой себя. Я хотела понять себя, отпустить прошлое. Я хотела простить саму себя. Но последнее кажется невыполнимым.

— Это тогда… — новый всхлип, — после изнасилования.

— Карина, полгода назад! Я видел справку, ты сделала аборт полгода назад! — прошипел он мне в лицо, а я замерла, нахмурилась, не понимая, о чем он говорит.

Медленно покачала головой и снова всхлипнула.

— Тогда, я узнала, что беременна. Какая справка, Егор?

— Бл*ть, Линка! Она мне показала справку.

— Я не могла быть беременной полгода назад. После аборта я не могу больше иметь детей, Егор.

Его взгляд как-то изменился. Егор немного стал спокойнее и отпустил меня. Я оттолкнула его от себя и сбежала в ванную, вовремя закрыв дверь на замок.

Земский уже колотил руками по двери. Я прислонилась к ней и съехала на пол.

Слезы обиды душили меня и хотелось просто умереть. Казалось, что все это никогда не закончится.

Мать, она никогда не даст мне покоя, никогда не отступится и не оставит меня. Она мой ад. Человек, который должен был стать моей защитой, моей опорой и поддержкой. Она хочет разрушить меня окончательно. Уничтожить, чтобы я не стояла на ее пути. Я для нее всегда была и есть помехой, и до сих пор она не может мне простить, что я родилась красивой. Только для меня эта красота как приговор.

Даже Егор… его она мне тоже не простит.

— Ты поверил моей маме, — прохрипела я совсем осипшим голосом, не уверенная, услышит меня мужчина, или нет, — она придумала очередную байку про меня. Да она даже денег не пожалела на справку.

— Блонди…

— Уходи, Егор. Ты поверил ей, поверил ей и пришел ко мне с разборками. Ты мне не доверяешь, зато веришь женщине, которая плевать хотела на своего ребенка.

— Блонди, но та справка. Я подумал…

— Если бы ты мне верил, то пришел и спросил бы. Спокойно, без агрессии. А ты поступил иначе.

— Почему ты мне не сказала сразу?

— Я не хотела, чтобы ты знал… ту часть моей жизни. Вообще не хотела. Это не то, чем хочется делиться. Тогда случайно так вышло, и ты узнал…

Я оторвалась от двери и, согнувшись пополам, грудью прижалась к коленям. В душе все пылало огнем. Боль раздирала меня на куски, и мне все время казалось, что меня хотят задушить. Кислород едва попадал в легкие.

— Карина, открой дверь, ты же знаешь, я все равно ее выломаю.

Я знала, а потому не стала сопротивляться. Я сегодня так сильно устала, что у меня было лишь одно желание — умереть.

Потянувшись к двери, я щелкнула замок и услышала, как та распахнулась.

Я снова щекой прижалась к коленям и, обессиленная, прикрыла глаза.

Егор стоял позади меня.

— Я сама жить не хотела. А ребенок… я бы его ненавидела. Знаю, что он ни в чем не виноват, но… одно понимание того, что внутри меня растет плод от того ублюдка… я думала, с ума сойду. Тот шаг дался мне легко. Но родить я теперь не смогу.

Егор.

Я стоял, слушал Карину и понимал, что ей пришлось пережить. Она сама маленькая хрупкая девочка, пережила такую трагедию в свои восемнадцать лет. Моя блонди.

Я опустился на колени и обнял ее за плечи, боясь прикоснуться к шее, на которой отчетливо виднелись следы от пальцев той суки.

Как… бл*ть, как я мог усомниться в Карине? В этой светлой чистой девочке. Я поверил в лживую справку, которую мне тыкала Лика. Тварь! Убью ее! Она снова посмела очернить дочь.

То, что малышка сделала аборт после насилия, объясняло все. В этом я не мог ее упрекать. Она и так слишком много настрадалась. И сложно представить, что нужно было ощущать, когда она узнала о беременности.

— Блонди, — прошептал ей на ухо.

Мне так хотелось забрать ее боль себе. Моя маленькая солнечная девочка. Что же ей пришлось пережить. И только благодаря отцу и подруге она не сломалась, живет дальше и пытается делать вид, что с ней все хорошо. Но что на самом деле в ее душе? Так ли все зажило, как она пытается показать, или по-прежнему болит с той же силой?

— Тебе лучше уйти, Егор. Тебе лучше найти другую девушку. Мне не место рядом с тобой.

Ее слова как нож в сердце. Только кажется мне, что Карине куда больнее сейчас, и упрекать ее я