Приют Одиннадцати - Вячеслав Ракитянский

Физиономия второго мужчины Манфреду была незнакома. Впрочем, и так было ясно, что всем здесь заправляет дама. Это было видно по её властной осанке и жёсткому взгляду.

Вошёл ещё один тучный детина, похожий на врача. Наверное, из-за зелёного халата, который был ему явно мал. Толстяк поставил перед женщиной стул и вышел. Дама села, изящно закинув ногу на ногу. Манфреду ничего не оставалось делать, как сесть и спустить ноги с полки. Женщина долго изучала его лицо. Наконец протянула руку и представилась.

— Меня зовут Элизабет Джонсон. Можете называть меня доктор Джонсон.

Манфред привстал, дотянулся до руки дамы и пожал маленькую холодную ладонь. Сел на место и посмотрел на двух стоящих за спиной Элизабет мужчин, оценивая, успеют ли они помешать, если ему вдруг вздумается схватить леди за горло.

— Ну и методы у вас, доктор… Доктор Джонсон.

— Сами бы вы не пришли, правда?

Манфред улыбнулся и кивнул. Мало того, при первой возможности он собирается отсюда сбежать.

— Ракеш, скорее всего, уже ввёл вас в курс дела?

Упоминание о Ракеше больно ударило по самолюбию Листа. Значит, всё было просто подстроено? Все эти бега, угрозы и преследования. С самого начала, с первого дня! А он, тупой идиот, доверился первому встречному. Выходит, Завьялов оказался прав — никому нельзя доверять. Манфред попытался спрятать свою злость за добродушной улыбкой. В конце концов, Ракешу так и не удалось ничего выведать.

— Какого чёрта вам всем от меня нужно?

— Я не стану ходить кругами, Лист. Ведь ваше имя Манфред Лист, правильно?

— Да.

— Мне нужна тетрадь Хирта.

Ну наконец-то! Наконец-то он узнал истинную причину всей этой заварухи. Причём от первого лица. Не было уже этих надоевших и размытых "мы думаем", "нам нужно" и "они хотят". Конкретно поставленный вопрос, и нужно дать такой же чёткий ответ. Что Манфред и сделал.

— У меня её нет.

— С собой вы её не носите, я понимаю…

— А я не понимаю. Мало того, не знаю, о чём вообще идёт речь. В глаза не видел никакой тетради.

Элизабет повернулась и посмотрела на коротышку.

— Это точно он? — спросила женщина.

Мужчина утвердительно кивнул.

— Он. Ракеш вёл его от самого госпиталя. Они были на кладбище и вчера полдня болтались по городу.

Вот как! Вчера. Выходит, он целые сутки провёл в этой комнате. Или по дороге сюда. Манфред подумал, что это не самый плохой поворот событий. По крайней мере, Элизабет настроена решительно и знает, чего хочет. Проблема заключалась в другом — Манфред пока не знал, чем он может помочь. Когда выяснится, что он ничего не знает, его отпустят на все четыре стороны. И тогда можно будет забыть всё как страшный сон и уехать во Франкфурт.

Но была и обратная сторона. Скорее всего, информация, которой он обладает, крайне важна, и живым ему выбраться не удастся. В этом случае будет лучше не болтать лишнего.

Женщина повернулась к Манфреду.

— Вам не был знаком некто по имени Гюнтер Уде?

— Нет.

— Постарайтесь вспомнить. Он тоже из Инсбрука. Наверняка вы встречались.

Манфред отрицательно покачал головой, при этом делая вид, что старается вспомнить. Возможно, стоило ей рассказать о Гюнтере, с которым он виделся в сорок втором. Ведь нельзя же всё подряд отрицать. Возможно, он вообще имеет к этой истории косвенное отношение, а основное действующее лицо и есть этот самый Гюнтер.

Он хлопнул себя ладонью по лбу.

— Вспомнил! Я тогда здорово напился. Жена ушла. Мы сидели в пивной, и он ругался на поставку медикаментов. Это было в сорок втором.

— Вот как? Он был военным медиком? — глаза Элизабет алчно блеснули.

— Да.

— Вы встречались с ним позже? После сорок второго?

Лист развёл руками.

— Н-нет. Точно нет…

Женщина опустила на пол свои красивые ноги, облокотилась на спинку стула.

— Вспомните.

— Говорю же, нет!

— Поверьте, у меня найдутся способы заставить вас стать более разговорчивым.

Вот это новость! Было над чем подумать, и Манфред спрятал лицо в ладони.

Если они станут его пытать, то, скорее всего, он так и подохнет в этой комнате — сказать-то ему нечего. С другой стороны, можно обмануть, придумать правдоподобную историю, чтобы выбраться отсюда. Сказать, что спрятал эту чёртову тетрадь в каком-нибудь труднодоступном месте и что без него они её не найдут. И как только его выведут из этого здания, он сбежит. Вот только времени сочинять истории у Манфреда не было. Можно попробовать самому получить информацию. Таким образом, удастся выиграть это самое время и всё хорошенько обдумать.

Лист убрал ладони от лица и взглянул на Элизабет.

— Доктор Джонсон, я могу вам сказать только то, что знаю сам. Боюсь, этой информации вам будет недостаточно. Поделитесь со мной своей, и быть может, я что-нибудь вспомню. Я знал Гюнтера, возможно, даже встречался с ним позже. Но я не совсем понимаю, причём тут Хирт и его тетрадь?

— Вы же знаете, над чем работал Хирт в Страсбурге? Ракеш вам наверняка говорил.

Манфред кивнул, и Элизабет продолжила.

— Август все свои записи хранил в сейфе. Когда в сорок четвёртом союзники взяли Страсбург, тетрадь исчезла. Я точно знаю, что она попала в руки Гюнтера Уде. А от него к вам.

— Это вы следили за мной по радиомаяку?

— Вы не должны задавать лишних вопросов. Если вам есть что сказать, говорите. Если нет, я буду вынуждена применить к вам более действенный метод. Думаю, он вам не понравится.

— Мне нечего вам сказать.

— В таком случае наш разговор откладывается.

Элизабет встала и вышла из комнаты. Вслед за ней вышли оба охранника, не забыв прихватить с собой стул. Манфред снова остался один, но ненадолго. Через пару минут вошли те двое, что были с Элизабет Джонсон, и ещё один, которого Лист видел в Кёльне. В руках у каждого было по небольшой резиновой дубинке.

Манфред успел только подняться с полки, как тут же на него обрушился град ударов. Он упал на пол, стараясь закрыть лицо. Впрочем, по голове его не били, обрабатывая в основном рёбра, бока, руки и ноги. Несколько раз он попытался встать, но его снова и снова валили на пол. Били до тех пор, пока Манфред не перестал шевелиться.

Внесли здоровенный металлический стул, напоминавший кресло времён инквизиции, усадили на него пленника. Руки намертво пристёгнули к подлокотникам, а ноги — к ножкам кресла. Развернули лицом к двери.

В проёме появился тот самый тучный малый, которого Манфред ещё полчаса назад принял за врача. Он вкатил в комнату небольшой хромированный столик на колёсах и поставил рядом с креслом. Столешница была накрыта плотной белой тканью. Трое мужчин вышли из комнаты, оставив Манфреда наедине с толстяком.