Ищущий Битву - Владимир Свержин

Между тем граф пнул ногой дверь, от чего та застонала как-то особенно жалостно, и, вырвавшись на площадку, взревел: «Клаус! Клаус! Где тебя носит, мошенник!»

От звуков этого голоса игравшие внизу в зале испуганно свернули карты, а те, кому Фортуна, в утешение за проигрыши, продемонстрировала свои роскошные ягодицы, невольно поперхнулись и поставили на стол кубки с дармовым вином.

– Я здесь, ваше сиятельство! – Крепкого вида молодой человек лет девятнадцати с миловидным озорным лицом, не успевшим еще приобрести подобающую рыцарю суровость, появился внизу лестницы, как чертик из табакерки.

– Поправь тунику, негодник! – властно потребовал рыжеволосый рыцарь. – Клянусь мощами Марии Египетской, если так пойдет и дальше, через несколько лет добрая половина города будет звать тебя папашей.

Эти слова моего друга были встречены взрывом гомерического хохота, от которого собаки, разгуливавшие по зале в ожидании подачек, вначале испуганно поджали хвосты, а затем возбужденно залаяли.

Виновник этого веселья, деланно смущаясь, расправил злополучную тунику и склонился в низком поклоне.

– Ладно, Клаус, ничего, дело молодое, – смягчаясь, произнес фон Тагель. – Беги лучше найди Малыша Эда, оруженосца господина Вальдара, и вели на конюшне оседлать наших коней. Мы отправляемся на прогулку. – Михель вернулся в комнату и захлопнул дверь. – О, очень кстати! – Появившийся на пороге моих покоев слуга держал в руках объемистую флягу с вином и пару кубков. – Очень кстати! – повторил мой гость. – У меня глотка пересохла, как все пустыни Сирии. Да! К вопросу о Сирии. Вы не знали, случайно, барона Росселина фон Шамберга?

Я пожал плечами.

– Он вроде бы участвовал в крестовом походе. Кажется, там была какая-то история с походом на Джелу. Я не ошибаюсь?

– Нет-нет, мой друг. Вы абсолютно правы. Это именно он, – просиял фон Тагель. – Прекрасный рыцарь, прекрасный. У него превосходный удар копьем. Я сам имел неосторожность испытать его. А уж на мечах он не знает себе равных. Ходят слухи, что он будет на турнире возглавлять партию, соперничающую с зачинщиками.

– Очень интересно. Буду рад лично засвидетельствовать ему свое почтение. Однако к чему это вы?

– Сейчас при дворе только о нем и говорят! Представьте себе, он приехал вчера и привез с собой некую прекрасную даму.

– Я рад за барона. Но разве в этом есть что-то необычное?

– Вы не поняли. Она не является прекрасной дамой барона. Это жена какого-то английского лорда, волей случая оказавшегося у нас в плену. Она ехала к принцессе Матильде просить ее замолвить словечко мужу насчет этого самого джентельмена, да только, на свою беду, вместо покоев ее высочества она попала в лапы разбойников. Трудно сказать, что бы с ней было, не случись в ту пору Росселину объезжать свои владения. Да и то правда, вольно же было этим негодяям обделывать свои гнусные делишки в Лухсенвальде! После той печальной истории с матерью барона у него с разбойниками разговор короткий. В хорошем настроении он их вешает рядами вдоль дороги, а в плохом – велит согнуть два близстоящих дерева, привязывает бедолагу за ноги к вершинам – и давай!

– Что давай?

– Известно что – деревья отпускают, разбойника тут же пополам – только ошметки во все стороны.

– Бр-р-р. – Я брезгливо поежился. – А что за история приключилась с его матерью?

– Черт побери, все время забываю, что вы приезжий. История, в общем-то, известная. Отец Росса был ранен в какой-то пограничной стычке и опасно заболел, возвращаясь в свой замок. Ему пришлось остановиться в Мангейме, в гостинице, где он несколько недель лежал, объятый лихорадкой, и местный доктор опасался за его жизнь. Когда известие об этом дошло до госпожи баронессы, матери Росса, она, не медля ни минуты, велела запрягать и, сопровождаемая всего парой слуг, бросилась на выручку своему супругу. Надо сказать, что сия достойная дама была весьма сведуща в искусстве врачевания, которому она несколько лет училась в Мюнстере, в аббатстве Святой Урсулы.

Без всякого сомнения, она быстрее, чем кто-либо другой, поставила бы своего возлюбленного мужа на ноги, но, увы, судьба порой бывает так жестока... В окрестностях Мангейма на нее напали лесные разбойники. Они, видимо, сочли возок, сопровождаемый столь малой охраной, легкой добычей для себя.

Что ж, они просчитались! Оба сопровождавших баронессу вассала были закаленными в битвах воинами, да и сама фрау Марта – так звали ее милость – была достойной женой рыцаря, и ей зачастую приходилось встречать незваных гостей на стенах Шамбера. Конечно, тяжелый меч был не для ее нежных ручек, но пущенные ею дротики неизменно находили цель и разили не хуже ядовитых змей.

Тут Михель сделал паузу, чтобы перевести дыхание. Незаметно, очевидно, для самого себя он начал переходить на высокий штиль, отчего создавалось впечатление, будто он ведет какую-то давнюю героическую сагу. Если бы речь шла не о матери моего доброго друга, я бы воспринимал это повествование именно так.

– Но что говорить, силы их были слишком неравны. Озверевшие грабители буквально растерзали тело этой прекрасной женщины. Наглумившись вволю, они привязали ее к конскому хвосту и пустили коня вскачь с этим ужасающим грузом. Несчастный жеребец, терзаемый страхом и болью, примчался в Мангейм, где прах фрау Марты нашел последнее пристанище по христианскому обычаю. В тот же день, ближе к вечеру, барон Ульрих фон Шамберг пришел в себя и потребовал сообщить ему, что с его женой. Представьте себе! Ведь все дни до этого он метался в беспамятстве, и душа его, похоже, витала где-то вдалеке, лишь изредка возвращаясь в бренное тело. А тут он вдруг открыл глаза, и первые его слова были: «Что с моей женой?»

Сказать по правде, ни доктор, ни слуги, ни соратники барона не хотели говорить ему правды, опасаясь, естественно, что эта недобрая весть может убить воина. Но, казалось, он и так знал все наперед. Когда кто-то из слуг попробовал солгать ему, то госпожа баронесса наверняка ожидает возвращения супруга в Шамберге, он засверкал глазами, заскрежетал зубами и так хватил несчастного кулаком по темени, что вышиб из него дух вон. Едва удалось спасти. После этого он вскочил с постели, будто все это время всего лишь отдыхал после дороги, и велел подавать доспех.

Насилу местный доктор смог убедить барона наложить новую повязку. Не обращая ни малейшего внимания на ужасающую свою рану, а ранен он был – с позволения сказать – копьем в грудь, барон скомандовал своему отряду выступить из города на поиски разбойников. Неделю барон Ульрих не сходил с седла, неделю он и его люди обыскивали все окрестные леса и овраги в поисках самого легкого и незаметного следа, неделю они, словно охотничьи псы, преследовали заветную добычу, пока наконец не настигли ее в глухой пещере за много лиг от того места, где произошло злодейское нападение.