Изгои Интермундуса (СИ) - Дронова Анастасия

Я не собираюсь умирать, по крайней мере, пока не узнаю причину странного поведения Деи.

Встав, направляюсь обратно в актовый зал. И сразу на глаза попадается сладкая парочка. Обнимаются, воркуют. А потом парень, забрав у нее стакан, берет ее за подбородок и целует на глазах у всех. И это уж точно не те детские поцелуи, что доводилось мне видеть и... чувствовать.

Напиться. Забыться. Поведение моей рыжеволосой красотки не просто вгоняет в смятение – оно поднимает меня до небес, а в следующую секунду всмятку об асфальт.

Ловелас, у которого мозги видимо плавно перекочевали больше, чем на полметра ниже, тянет мою Дею в сторону выхода. Школа, погруженная в сумерки, с целым открытым этажом укромных местечек. Что может быть лучше?!

Когда они проходят мимо меня, край ее платья задевает мое колено. И я неосознанно хватаю ее за запястье, снова. Парень запинается, и вопросительное «Э?» непроизвольно срывается с его губ. Все, кто стоит в районе метра, затихают. Надеются на драку? О да. Мой кулак не прочь погулять по его тельцу, особенно по некоторым местам. Но стоит мне поймать ее взгляд, и все замирает. Мысли тают как сахарная вата на языке, рассасываются как леденец, оставляя только стержень. То, что всегда будет со мной, даже когда я упрям сказать об этом, или не могу выразить словами. Мои чувства плавают на поверхности, отделяет их от мира только сцепивший зубы рот.

Отчаянно хочется, чтобы она поняла, что я хочу ей сказать. Я буду с тобой всегда, несмотря ни на что, даже если возненавижу, или же сойду с ума от любви.

Ее лицо принимает похожее выражение, как тогда, на крыльце. Замешательство и что-то еще. Наверное, не понимает, почему я пытаюсь их остановить.

– Только предохранитесь.

У нее пунцовеют уши, а я за завесой душевной боли уже и забыл, что за чушь сморозил. Вижу только, что ее смутил.

Рука разжимается благодаря титаническим усилиям.

Я отпускаю ее – не из сердца, это, наверное, уже невозможно, никогда – будем думать, что к счастью.

Не знаю, сколько я так стою, пялясь в стену. И тут небольшой зал заполняет знакомый мотив – смесь пианино и ударов сердца – эту же попсовую песню Дея уже неделю слушает.

Я всегда с тобой

Несмотря на боль.

Я - другой, не твой,

Но с тобой...

Помоги,

Не уходи.

Прогони мою боль,

Подари любовь.

Сердце в крови...

Горит от любви...

Гниет от тоски...

Помоги...

Думая, что хуже уже некуда, как слышу:

– Щас спою, – нетвердой походкой Петя направляется к сцене, – Ден, включи «Калым».

Да уж, пьяных воплей под шансон мне не хватает для полного счастья. Медленно выхожу из зала, прежде чем со сцены доносится протяжный вой. Напротив раздевалки возле декоративной яблони обнаруживаю двух друзей.

– Не переживай, – подбадривает Маша моего недодруга, – может, она просто перенервничала...

Кир, словно и не слушает ее, сидя на лавочке и уставившись в потолок.

–Не понимаю, я же ничего… – обращается он скорее к себе, чем к ней.

– Что случилось? – спрашиваю я, стрельнув глазами на спящую вахтершу в гардеробе. Куртку не выдали – причина трагедии?

– Аня Кира бросила, – Маша явно рассержена.

Вначале, в моей голове фейерверком взрываются три вопроса. Кто такая Аня? Кого и куда она бросила? Потом я подозрительно кошусь на Машу. Как она вообще тут очутилась? Она же вроде уминала чей-то салат... Я видел только, как Кир и Дея...

И тут до меня доходит смысл сказанного, и возникает только один вопрос:

– Почему? Как?

– А вот так, – подняв голову на меня, Кир разводит руками. – Промямлила что-то о том, что мы не подходим друг другу и убежала.

Кир начинает снова высматривать что-то на потолке – он растерян и обижен – но вдруг, как будто что-то вспомнив, снова поворачивается ко мне.

– С тобой, наверное, так же было? – вопрос в лоб.

– О чем ты? – интересуюсь я, смутно догадываясь, к чему он клонит.

– Она ведь тоже тебя бросила? – Маша переводит его мысль.

– Никто никого не бросал, – непроизвольно улыбаюсь. Верно, чтобы избавиться от меня, ей придется меня убить. – Мы – друзья.

И разворачиваюсь, чтобы уйти.

– Иногда, друг — значит намного больше, чем просто интересный собеседник, – замечаю я, обернувшись. – Если мы ругаемся, это не означает, что я не буду рядом, когда я ей нужен.

Одевшись, выхожу на улицу, оставив их наедине со своими мыслями. Мне все равно, как они поймут мои последние слова. Где-то там, за снежной завесой, меня ждет она. Свернувшись калачиком на диване, не знает, что ей делать, и я приду, чтобы, положив руку ей на плечо, сказать, что все будет хорошо.

Ненавижу это... Улыбаться, будто бы я с нетерпением жду, когда все у нее наладиться, и она снова отвернется от меня. Я действительно хочу, чтобы она была счастлива, но это не значит, что горю желанием исчезнуть из ее жизни. Почему она не может быть счастлива со мной? Почему мы не можем быть счастливы? Ах, да, я ведь не герой ее романа... И скоро она снова начнет искать его, гонятся за призраками прошлого.

И почему все так? Неужели она... лгала мне? Подозрение давно уселось с ногами на мое сердце, а его яд постепенно разъедает мою уверенность в ее чувствах ко мне в прошлом. Может, никакого любовного треугольника, как мне сначала казалось, не было, и она не мучилась с выбором? Для нее это было легче легкого? И она всего лишь играла со мной? Все те годы. И предательства тогда тоже не было. Ведь невозможно предать чувство, которого нет...

Снег тихо падает на землю, словно пытаясь успокоить сердце, покрыв его холодной белоснежной коркой. Что толку строить теории, раз меня она совсем не помнит. Да и разве поверит, если расскажу? Мне и самому иногда кажется, что все было просто сном...

Что же тогда с ней сейчас творится? Разве не этого глупого мальчика Дея искала все эти 300 лет? Почему тогда она так просто отказалась от него? Не могу этого понять. Сердце подозрительно сжимается, будто бы ожидая чего-то... Может, перемен? Но нет... Наивно ждать, что однажды, она вот так просто пустит меня в свое сердце... Хоть я и хочу, чтобы она полюбила меня, не горю желанием добиться этого с помощью жалости. Никогда. Пусть лучше она возненавидит меня за мое упрямство, гордость и бестактность, чем полюбит, узнав о том, как я несчастен. Она, ни в коем случае, не должна узнать о том, как сильно я чувствую нашу Связь, стоит мне только немного ослабить барьер. Пускай считает, что Septimus Sensu одарила меня только способностью читать ее мысли. А наше прошлое – всего лишь прошлое, и мне пора с этим смириться.

– Дея? – зову я, зайдя в полутемную квартиру.

– Что? – голос доносится из зала.

– Ты в порядке? – спрашиваю, проходя в неосвещенную комнату.

– Угу, – хриплый полуответ.

– Уверена? – мое беспокойство растет. Если этот козел пытался ее к чему-то принудить, я его самолично в асфальт закатаю.

– Я же уже сказала… – на диване шуршит ее фигура, будто бы еще больше съеживаясь.

– Я не это имел в виду, – осторожно, боясь спугнуть, присаживаюсь рядом.

– Знаю, – она смотрит на меня. – Хочешь узнать почему, да?

– Не так, чтобы очень, – признаюсь я.

– Я тоже...

Не знаю, сколько мы так сидим – молча, в темноте – но, когда включаю телевизор, чтобы хоть как-то разбавить давящий полумрак и неловкость, бой кремлевских часов на экране оповещает страну о начале нового года. Мы же продолжаем сидеть и думать каждый о своем, будто бы боясь начать разговор, каждый из нас словно ждет, когда молчание нарушит другой. Один... Два... Три... Четыре... Пять... Шесть...

– Теон, кто ты мне? – тихий вопрос.

– Я твой друг, – улыбаюсь, хотя, на самом деле, я уже и сам не могу ответить.

Как хорошо, что Кая в спячке, а то снова бы каталась по полу от хохота. Друг Деи из меня хуже, чем из собаки – кошка.