Светлый мир (СИ) - "ЙаКотейко"

Сауле оглянулась на запыхтевших, зафыркавших гномов.

— Фаат? — чуть испуганно протянула она.

— Павхнет. — Недоуменно захлопал глазами гнол. Его нос втягивал прогретый ночной воздух с громким свистом. — Кавхир? — наклонил он голову ушами в сторону, затем слез с коня и подошел к полупрозрачному мальчику ближе. Тот отодвинулся, не позволяя приблизиться дальше двух шагов. — Евдем. — Констатировал Фаат деловито, схватил Сауле за талию, донес ее до лошади и усадил в седло — та даже пикнуть не пыталась.

Сам немедля впрыгнул в седло и повернул коня к мальчишке.

Лошадь тот держал от себя на расстоянии двух корпусов, плавно продвигаясь сквозь черные от ночи кусты.

Идти по темному лесу животным не нравилось. Они то и дело нервно дергались, всхрапывая, запинались за корни и раскинувшие ветви-плети растения. Но неумолимая рука страшных владельцев гнала вперед.

Сауле до боли вглядывалась в черное ничто, заменившее собой привычный мир, но вместо того, чтобы рассмотреть что-либо, получала в глаза листьями и ветками.

Фаат, слушая болезненные ойканья, недовольно поводил носом, но в конце концов не сдержался и достал из сумки маленький светляк. Активировал шар артефакта и щурясь протянул его Сауле.

Та благодарно кивнула, пусть на самом деле стало только хуже. Без света она различала хотя бы более темные силуэты стволов и светлое небо над головой. А из-за светляка мир вдруг сжался, окружив яркой, но пугающей сферой, за пределами которой не было ничего. Такой ограниченный мир постепенно занял и ее мысли, загнав сознание в такую же тесную сферу мыслей: «Виновата! Упустила! А если это призрак, что если твоего сына больше нет?»

Просвет между деревьями показался только к утру, порадовав жизнерадостным сиянием солнца. Они пробились даже сквозь охвативший мысли мрак, заставив поднять голову, посмотреть на мир, а не в глубины отчаяния. Гнолы тихо переговаривались, порыкивая и фыркая, в кронах зазвенели пташки, радуясь утренней прохладе, черный туман в форме ее сына беззвучно скользил по траве, оставляя не тронутыми капли росы. Остатки мыслей, спугнутые наступившим утром, умчались, оставив голову пустой и отчего-то тяжелой.

Сауле оглядывалась бездумно. Даже не замечая блестящих на кустах самоцветов капель, прыгающих по тонким веткам ярких птиц и проснувшихся, поражающих воображение своим многообразием насекомых. Лишь расстояние до опушки отмечал ее взгляд. Считал шаги и минуты внутренний голос, такой же безжизненный и пустой, как и сама его хозяйка.

Стоило выехать из-под деревьев и яркое солнце ослепило, заставив потерять на мгновения ведущую их тень. Гнолы зарычали, схватившись за ножи. Их острое, но предпочитающее тьму ночи зрение пострадало сильнее. Пахло светлыми и смертью. И воины боялись, что пока они будут моргать, избавляясь от красного зарева под веками, на них нападут притаившиеся эльфы.

Сауле вскрикнула. Но не от боли, что подарило ей светило. Она потеряла из виду надежду, беззвучно летевшую перед ними. Прикрыв глаза локтем, она судорожно оглядывала представшее перед взором поле, кочки вывернутой подземными зверьками земли, купины высокой травы жесткой и не вкусной, которую оставили не тронутой олени и туры. Наконец ее взгляд нашел за что зацепиться. У деревьев, вселяя в душу ужас, лежало что-то маленькое и темное. Бездвижное.

Сауле закричала. Слетела с лошади, напугав все еще болезненно моргающих гнолов. Понеслась туда, к замершему комочку. Рухнула на колени, подняв маленькое тело, прижала его к груди. Молча, а оттого еще страшнее вжала лицо в мокрую, пахнущую лесом курточку.

Гнолы за ее спиной спрыгнули с лошадей, выискивая опасность, но заметили причину безумия и заскулили. Тонко и страшно.

— Мама, — тихо, на грани слышимости позвал знакомый голосок.

Сауле не сдержалась. Слезы хлынули потоком, смывая захватившее тело напряжение. Она то целовала сына, то отстранялась, вглядываясь в измученное, но постепенно возвращающее себе яркие краски лицо.

— Я обидел тебя? — заплетающимся языком, словно еще не очнулся ото сна, спросил Кахир.

— Нет, маленький, нет. Это я глупая, потеряла тебя и испугалась, — повторяла Сауле, уже улыбаясь сквозь слезы. — Ты прости меня. Я никогда больше тебя не потеряю. Никогда больше не отдам никому.

Скулили и визжали за спиной гнолы, а она все прижимала к себе находку. Кахир в ответ обнял ее за шею, прижавшись щекой к голове и заговорил, стараясь успокоить:

— А я не испугался даже. Я их хотел ножом, но не достал. Они подлые, со спины напали. Ты прости меня, я не смог победить, но я научусь. Вот приедет папа и покажет мне, как их победить. И я буду слушаться. Я больше не попадусь им!

Гнолы успокоились и, понимая, что женщине нужно еще время, замерли над мертвыми эльфами. Их беспокоило отсутствие крови и ран. Они осмотрели каждого, принюхивались, стараясь уловит отголоски заклятия, способного уничтожить существо без ран. Не уловили. Переглянулись, обменявшись парой переливчатых звуков.

Сауле наконец смогла оторваться от новообретенного сына и, тихонько шмыгая носом, взяла его за руку, собираясь вернуться к лошадям, уже разбредшимся на десятки метров друг от друга.

— Напи, — тявкнул Фаат, поклонившись и обратился уже к Кахиру: — сын Всадника, кто убивл их?

— Кахир! — возмущенно поправил мальчик. Он давно отвык, чтобы гнолы не звали его по имени. Но добавил задумчиво: — я не знаю. Я уснул.

Он с любопытством тянул шею, стараясь рассмотреть мертвых противников, но Сауле не позволяла, все отворачивая его голову.

— Нувжно ехавть, — переглянувшись с Масом, констатировал Фаат. Кто бы не убил эльфов, возможно он находится еще рядом и не факт, что не захочет лишить жизни и темных.

Сауле согласно кивнула и потянула Кахира к своей лошадке. Она тоже понимала, что встречаться с таким сильным существом не самая лучшая затея.

Глава 24

— Если мы, хм, не удержим темных в рамках, это будет конец Темной империи, — Мертвый устало потер лицо рукой.

— А мы уже их упускаем, — со вздохом констатировал Даргос. — За последние сутки только среди военных пять драк. В том числе две с генералами. Оба не выжили. — Помолчав он добавил задумчиво, — конечно, генералы из них были так себе, но это не отменяет самого факта, в армии начинается разброд.

Двое мрачных ашт-генералов сидели в покоях Несущего боль. После исчезновения Темного уже прошло две недели. Поползли слухи, и положение всех без исключения зашаталось. Монстры слишком быстро вспомнили кто они есть, и в Империи началась грызня.

— Хм, я думал тебя уважают, — несколько недовольно протянул Мертвый, поглядывая главнокомандующего с недоумением. Оторвать взгляд от профиля Даргоса было тяжело, слишком сильно привлекала внимание дырка в черепушке, вместо привычного уха.

— Уважают, — согласно кивнул орк. — Поддерживают меня больше половины воинов. Только есть и те, кто меня ненавидит. А еще есть воины Несущего страх. Проклятый полукровка что-то мутит. Его отряды держатся отдельно, а сам… видели с какой насмешкой он осматривается по сторонам.

Помолчали, думая каждый о своем. Нарушил тишину Кагар. Резко выдохнув, он все же решился высказаться:

— А если попытаться пустить слух, что Темный все видит. Что он по делам отлучился. Вместе с Несущими?

— Не пойдет, — немного подумав, констатировал Мертвый. — Хм, все из-за того же Несущего страх. Боюсь, хм, именно он пустил другой слух, о том, что Император пал. Так что, он наверняка не позволит.

— Убрать его?

— Кто? — скептически переспросил Мертвый.

— Если объединиться, может выйти, — упрямо мотнул головой Кагар.

— Хм, а может и не выйти. Только тогда империя останется в его руках. Потому как наши, хм, будут лежать отдельно от тел, — отрезал Мертвый хмуро.

— Проклятье, — выругавшись, Кагар устало посмотрел на собеседников, — пробовали отправить послание?

— Да, хм, по несколько раз на день, — со вздохом сказал Мертвый и повернулся к Даргосу.