Несносная заложница - Ядвига Благосклонная

— Но мой дом в другой стороне! — повышаю тон.

Я снова на грани истерики. Кажется, нервный срыв мне обеспечен. Возможно, если меня признают невменяемой, то Бориска откажется от меня. Зачем ему жена психопатка, в конце концов?!

— Любовь моя, — воркует своим этим приторным скрипучим голосом, — ты моя жена. Следовательно, твой дом там, где твой муж.

— Я не ваша жена! — с отвращением выплевываю.

— Это вопрос всего нескольких дней, — парирует, на что я рычу и снова отворачиваюсь.

Шиш ему! Если он забрал меня, то это вовсе не значит, что я замуж выйду! Ничего. Проживу и без отца. На работу пойду, квартиру сниму, первое время поживу у Фроловой. Она, кажется, квартиру сняла. Не выгонит же она подругу на улицу, в самом деле! И потом… У меня куча брендовых шмоток. Продам… На первое время хватит.

В конце концов, я знаю английский и французский языки. Так что не пропаду. А если уж Зорин свое обещание сдержит, так вообще заживу!

Мысли хоть немного, но приободряют меня. Вероятно, где-то далеко внутри себя я предполагала такой исход. Безусловно, ещё неделю назад, буквально до того момента как один нахал увез меня в лес, лишится средств к существованию и продать свою коллекцию было для меня ужасом и крахом всего. Однако сейчас когда я осознаю, что ужас это выйти замуж за человека от которого тебя выворачивает наизнанку, что это быть его куклой за его подачки, что это не познать тех самых бабочек в животе про которых столько разговоров и не испытать влюбленность. А если испытать, то не быть с любимым человеком.

М-да. Где же мой любимый человек?

Эта мысль так бьет меня по голове, что я, кажется, перестаю даже моргать. Любимый?

— Приехали, Софья, — как назло подаёт свой голос старик. Ещё и полным именем меня назвал! — Добро пожаловать домой!

Бориска выходит из машины, обходит и любезно открывает мне дверь.

Он что серьёзно? Маразм крепчал, однако. Не собираюсь я выходить. Это. Не. Мой. Дом.

Принципиально сижу на месте, уставившись перед собой.

— Выходи, — повторяет несколько раздраженно.

— Это не мой дом. И я не собираюсь выходить за вас замуж.

— Упрямица! — рывком вытягивает меня за руку из машины, подает своему водителю знак рукой, что тот может быть свободен. Тоже мне барин!

Машина отъезжает, а Ефимов тащит меня за руку в дом, больно сжимая запястье.

— Ты будешь делать то, что я тебе скажу, девчонка!

Он тянет меня на второй этаж, где заталкивает в комнату.

— Посиди здесь и подумай над своим поведением. Я приеду, и мы поговорим, — отпуская меня, чеканит.

Проводит рукой по своей вспотевшей лысине, поправляет выбившуюся из брюха рубашку, что трещит по швам. Он так молодится, что берет на размер меньше. Не то чтобы ему это помогает…

Дверь хлопает. Старый маразматик отчалил.

Фыркнув, даже не осматриваюсь, просто из-за ненадобности, и выхожу следом за ним. Дохожу до лестницы и только ступаю вниз, как передо мной встаёт каменной стеной один из его верзил.

— Софья Павловна, вернитесь, пожалуйста, в комнату.

— И не подумаю!

Пытаюсь обойти этого аборигена, но он не даёт.

— У меня приказ. Софья Павловна, вернитесь, пожалуйста, в комнату, — как заведенный повторяет. Не пора ли ему сменить пластинку?!

— А если не вернусь то что? — выставляю я руки в боки, злобно на него зыркая исподлобья.

— Тогда я буду вынужден действовать по инструкции. Софья Павловна, вернитесь, пожалуйста, в комнату.

Уму непостижимо! Этот старый козёл приставал ко мне своих шавок!

Зарычав, я топаю в комнату и хлопаю дверью с такой силой, что та чудом остаётся держаться на петлях.

Не хочешь по-хорошему, муженек? Будет по-плохому!

Подхожу к окну, открываю и выглядываю. Конечно же, охранник стоит и тут. Мало того, я замечаю несколько камер наблюдения в комнате. Несмотря на то, что я вроде как почтенная и долгожданная «гостья» в этом доме, я не думаю, что их поставили исключительно из-за меня. Полагаю, таков дизайн. Говорю же, извращенец. Мало ли что эта камера записывала в этой комнате.

Пока осматриваю свои временные владения, замечаю еще одну дверь, ведущую в ванную комнату. Остаётся надеяться, что там камер нет. Впрочем, кто его знает…Дизайн, безусловно, излишне пафосный. В стиле Ефимова. Дорого, вульгарно и броско. Красная кровать с балдахином, мебель под старину. А возможно действительно риоритет. Отвратительные картины обнаженных людей на стенах. В общем, одни письки кругом. Бордовые стены, потолок с замысловатой лепкой и позолоченная вычурная люстра. На полу шкура медведя, а над кроватью оленьи рога. Странно…рога здесь, а хозяина нет. Забыл видать…

Плюхаюсь на кровать, раздумывая какую бы пакость сделать своему «жениху». И вообще, где мой отец? Он не собирается увидеть свою дочь, которая пропадала черте где целую неделю?!

Не проходит и десяти минут как в дверь стучаться, а затем входит ходячий шкаф с подносом, ставит на столик у дивана, желает приятного аппетита и удаляется.Выглядит, конечно, все весьма аппетитно. Аж слюнки текут… Но есть принципиально не буду! А то скажет отрабатывать потом…

Я объявляю голодовку!

Подскакиваю с кровати, беру этот поднос, а затем выставляю за дверь. Так-то! Не нужны мне ничьи подачки!

Больше ко мне никто не заходит. Я умираю со скуки. Мучаю себя мыслями и терзаюсь догадками. А еще признаюсь себе, что люблю Зорина. Когда это произошло? Наверное, когда он пошёл за мной в лес. Когда нёс на руках всю дорогу, а затем обрабатывал мою рану. Оказалось, что за маской надменного засранца скрывается отважный мужчина. А уж, какой пылкий любовник… Страстный и нежный одновременно, доводящий до безумства.

Я люблю тебя злой и вредный, Тролль. Только приди ко мне. Только найди меня.

Когда хлопает дверь, я даже не двигаюсь. Сколько прошло часов? Пять? Шесть? Явился, не запылился. Хотя о чем это я?! С этого и без того пыль сыпется.

— Софья!

Раздраженно закатываю глаза. Бесит.

— Я Соня.

— Голубушка моя, ты почему не ешь?

Нет. Это отнюдь не любезность. Этот энергетический маньяк вводит меня в заблуждение. Хочет казаться белым и пушистым. Хочет меня заболтать. Но я ни капли не ведусь на эту клоунаду.

— Я не буду есть в этом доме. Вы приставали ко мне своих аборигенов.

— Поверь, голубка, — садится на кровать, отчего та прогибается, а ещё