Therapy - Kathryn Perez

Я не знаю, какая у нее история, или откуда происходит ее боль, но одно я знаю точно, что боль — это боль, печаль — печаль, и боль одинакова для каждого человека, какими бы разными мы ни были. Знаю то, что боль может подтолкнуть некоторых людей к краю, но надеюсь, что Джессика не такая. Я надеюсь, что она никогда не доберется до этого места. Я слишком хорошо знаю, что может произойти, когда боль достигает точки невозврата.

Медленно я протягиваю руку, поворачиваю ручку и толкаю дверь. Полуденное солнце потоками освещает потревоженные частицы пыли, которые в испуге прыгают в воздухе. Я сосредотачиваюсь на них в последней отчаянной попытке задержать лавину эмоций, которые готовы похоронить меня. Наконец-то я осматриваюсь и просматриваю глазами каждую деталь комнаты.

Ее мольберт стоит в углу комнаты возле окна, и тот любимый старый розовый свитер, забрызганный краской, который, как она сказала, был таким мягким и теплым — по-прежнему накинут на кресло. Он висит там, ожидая, когда она снова скользнет в него.

Но она больше никогда этого не сделает.

Ее масляные краски выстроились на столе в идеальном порядке. Кисти ждут ее руки, чтобы она взяла их.

Но она больше никогда этого не сделает.

Я подхожу и провожу пальцами по ее большому дубовому столу. Он холодный на ощупь, и, хотя мои пальцы в мозолях, я чувствую тонкие рубцы дерева под ними. Я закрываю глаза и совершенно идеально вижу ее в своей голове, когда она сидела здесь, смешивая краски, счастливая, улыбающаяся, погруженная в свое искусство. Ее улыбка была такой яркой, но она, кажется, никогда не достигала ее глаз. Я знаю это сейчас, но почему я не смог увидеть тогда? Теперь я знаю, как выглядит боль. Но сейчас уже слишком поздно.

Если бы я только знал, что она страдает...

Если бы я только знал, что ее боль была так глубоко...

Я, возможно, сумел бы спасти ее.

Почему я не смог увидеть, что даже когда она была здесь, она уже ушла?

Я беру свитер и подношу его к своему носу. Глубоко вдыхаю, пытаясь захватить все следы ее запаха, но он исчез. Так же как и она. Я падаю вниз в свое кресло, вцепившись руками в свитер, слезы заполняют мои глаза, и я резко опускаю лицо. Слезы, которые не были пролиты, наконец-то вырываются на свободу. Я никогда не плакал из-за нее, но сегодня буду. Пора.

Время столкнуться с потерей.

Время осознать, что моя жена выбрала смерть вместо жизни, потому что она чувствовала, что у нее нет другого выбора.

Время признать, что она не достучалась до меня.

Время признать, что я никогда не узнаю почему.

Время перестать игнорировать ее смерть.

Время столкнуться с реальностью самоубийства.

Я думаю о ней все время, но никогда не думаю о ее смерти. Я не был в состоянии посмотреть правде в глаза. Лили всегда в моей голове, и мои мысли не могут сдвинуться с места, не натыкаясь на что-то связанное с ней.

Я плачу за ту жизнь, которой она жила.

Я плачу за жизнь, что она бросила.

Я плачу за нашего ребенка, который никогда не будет рожден.

Я плачу за женщину, которую любил и потерял.

Я наконец-то оплакиваю мою Лили.

Я врал себе так долго, что ложь становится правдой, а правда ложью.

Я смотрю сквозь слезы на холст перед собой и пробегаю пальцами по уже нарисованной половине. Так же как и ее жизнь, картина полна цвета, но в то же время так темна, жива только наполовину.

Я медленно встаю и кладу ее свитер обратно на кресло. Подхожу к ее столу, просматриваю лежащие там документы. Розовая надпись, выглядывающая из-под маленькой кипы бумаг и конвертов, бросается мне в глаза. Я раздвигаю бумаги в сторону, открываю конверт с моим именем, написанным на нем вьющимся, темно-розовым почерком. Мое сердце замирает, а потом начинается сильно биться.

Все это время я всегда чувствовал себя очень грустным, что у меня нет настоящего объяснения, нет окончательного слова, ничего, кроме пустого дома и сердца. Именно поэтому я начал ходить на групповую терапию. Я просто хотел понять, что такое депрессия, самоубийство, нанесение себе повреждений. Я не мог понять, как Лили могла сделать это сама. Я подумал, что если бы смог выслушать других, кто сталкивался с этим, то, возможно, я мог бы понять и внести некоторую ясность. Но вот я, смотрю на письмо, которое вполне может вместить все ответы на вопросы, которые я никогда не задавал, пока она была жива.

Дрожащими пальцами я беру конверт, а страх перед неизвестным ползает внутри моей головы. Я перебираю мысли и переживания, спрашивая себя, действительно ли я хочу узнать. Действительно ли хочу видеть последние слова, которые она написала мне? Смогу ли я справиться с правдой? Более того, смогу я справиться с ее правдой? Я медленно открываю конверт и достаю письмо.

K,

Слова кажутся недостаточными, любовь моя, но я знаю тебя и знаю, что ты никогда не успокоишься, пока у тебя не будет ответа на этот огромный вопросительный знак, который ты поставил перед собой. Я не могу начать это письмо, без того, чтобы не выразить, как сильно я тебя люблю. Во-первых, ты должен знать, что я никогда не переставала любить тебя, и ты не должен винить себя в моей смерти. Я вела безнадежную борьбу слишком долго. Единственное, в чем я уверена, что ты не сможешь понять. Если ты не живешь в депрессии, ты никогда не сможешь полностью меня понять. Она забирает мои дни и мои ночи, преследуя меня. И я устала, Кингсли. Так устала.

Я знаю, ты спрашиваешь себя, почему я не пришла к тебе, и могу сказать только то, что чувствую вину. Вину за то, что не стала лучше для тебя, для нас, для нашего будущего ребенка. Для меня стало переломным моментом, когда я узнала, что беременна. Я с трудом держала себя в руках, поэтому совсем не могла заботиться о ребенке.

Я стала мастером в маскировке, носила маску перед тобой и перед нашими семьями, пытаясь делать вид, что этот яд не разъедает меня. Я резала себя, чтобы облегчить свою боль, чтобы контролировать свой мир, поэтому я всегда удостоверялась, чтобы свет был выключен, когда мы были в постели. Я сделала все, чтобы скрыть свою боль. Мысль, что я сделаю тебе больно, была мучительнее, чем причинение боли себе. Ты хороший человек, K, и ты проявлял заботу обо мне. Никогда не сомневайтесь в этом. Внутри меня что-то сломалось, и это уже никогда не сможет быть починено. Это глубоко и темно. Небытие, что пожирает меня каждый день, жжет и переполняет меня до точки, где я с трудом могу вынести еще одну минуту. Это темное облако нависает надо мной постоянно. Но я, наконец, готова принять его, потому что оно стало слишком большим бременем на моих плечах.

Я знаю, я улыбалась для тебя, и знаю, что ты смущен этим. Но я улыбалась для мира, потому что моя улыбка — это моя защита. Она скрывает мою боль, она скрывает мою печаль и мой страх. Моя улыбка дает утешение, а тебе дает уверенность, что все в порядке. Это мой ежедневный подарок для тебя, потому что ты заслуживаешь все мои улыбки, а не печали. Эта инфекция влезла в мое тело, влезла в мою голову, но я клянусь тебе, что это никогда не влезало в мое сердце.

Мое сердце навсегда будет твоим.

Я хочу так много всего для тебя, К. Пожалуйста, не трать свои дни на траур. Пожалуйста, не потеряй себя только потому, что я никак не смогла найти себя. Полюби снова, снова веселись, и создай семью. Ты заслуживаешь все то, что я украла у тебя. Я потратила так много времени и энергии, пытаясь защитить тебя от моей боли, что в конце концов, все, что я сделала, это причинила тебе столько боли, сколько никто никогда не причинял. Я вечно буду извиняться за это. Я эгоистка, и знаю это. Я трусиха и обманщица. Я обманывала тебя всю жизнь и ненавижу себя за это. Я надеюсь, что в один прекрасный день, ты сможешь простить меня. Пожалуйста, не позволяй прошлому испортить твое будущее. Не позволяй моей болезни испортить твое будущее счастье. Просто знай, что мне больше не больно и больше не страшно. Живи своей жизнью для себя и никогда не переставай быть прекрасным, необычным, уверенным в себе, удивительным человеком. Живи моментом — я знаю, что у тебя будет много красивых моментов.

Закрой эту главу своей жизни и начни новую. Переверни страницу и пиши свою собственную историю, потому что эта жизнь — твой холст, Кингсли. Так было всегда. Пожалуйста, живи...

~ Л.

Я прочитал письмо один раз. Два раза. Три раза, но не важно, как бы сильно я не старался соединить все это, слова просто не впитываются в полной мере. Гнев и печаль проходят через меня, и я просто хочу кого-нибудь ударить, сломать что-нибудь, хочу навредить кому-нибудь, хоть что-то! Она не имела права принимать это решение за всех нас. Я так злюсь на нее, на себя, на все это. Я не плакал и не чувствовал гнева или боли, поскольку она умерла, потому что я не хочу с этим смириться.

Вот почему! Я чувствую себя беспомощным и, бл*дь, чувствую абсолютную ненависть и злость, это так больно. Я не хочу ее ненавидеть, я не хочу злиться на нее. Она забрала мое сердце с собой, и я хочу ее вернуть, я хочу, чтобы моя Лили вернулась обратно! Я смотрю на часы и понимаю, что просидел здесь дольше, чем думал. Джессика приезжает на ужин и вот я здесь — чертова развалина. Мне нужно собраться. Я медленно складываю письмо, желая, чтобы мои руки перестали трястись, и кладу его обратно в конверт. Я не могу больше на него смотреть, поэтому кладу его в ящик стола. Я выхожу из комнаты и закрываю дверь, закрываю комнату, на которой держится вся моя злость и потеря.