Первая русская национальная армия против СССР - Борис Хольмстон-Смысловский

Лучшие из генерал-фельдмаршалов немецкой армии приходят и уходят. Манштейну приказывают линейной тактикой оборонять каждую пядь украинской земли. Кессельрингу — зарыться в Италии. Рундштету — из-за чисто политических соображений — наступать к концу войны в Арденнах. Одним словом, Растенбург, Главная квартира фюрера в Восточной Пруссии, ведет войну большой кровью, и не на двух, а на нескольких фронтах одновременно, хотя еще не так давно в своей книге «Майн Кампф» Адольф Гитлер выступил с резкой критикой германского правительства и командования времен Первой мировой войны, за их войну на два фронта. Он гордо заявил, что Германия под его предводительством этих роковых ошибок никогда не повторит. Но новый лозунг гласил: «Я отвечаю перед историей за дела, а Генеральный штаб — только за предложенный совет». Но его Адольф Гитлер очень часто не слушал. Штаб, воспитанный в традициях классических Канн и на военно-политической философии Клаузевица, должен был подчиняться политическому управлению, провозгласившему девиз: восстановление божественных качеств силы, чтобы она снова сделалась источником величия и порядка. Так пишет партиец Раушнинг[24]. Sic transit gloria mundi — так проходит мирская слава.

Германские полководцы предстали перед Нюрнбергским судом. Но даже этот незаконный и пристрастный суд должен был оправдать германский Генеральный штаб от коллективного обвинения в «военной преступности». Теперь началась большая подготовка к восстановлению германских вооруженных сил. Старая ненависть как будто начинает забываться, но на создание Генерального штаба Германия разрешения не получила. Опять происходит один из тех абсурдов, которыми полна послевоенная политика западных демократий. Не может существовать человеческое тело с чужим мозгом. Точно так же не может существовать какая-либо армия в мире без своего собственного мозга, то есть Генерального штаба. Ни одна уважающая себя армия не позволит долгое время управлять собою чуждому ей по духу, традициям, воспитанию и психологии Генштабу. Сама жизнь заставит союзников изменить и это решение, как изменили они уже не одно. Надо верить, что в ближайшем будущем германский Генеральный штаб будет восстановлен и снова начнет свою высококвалифицированную военную работу. На этот раз не только на пользу своей родины, но и для спасения всего человечества. «Götterdämmerung» — «сумерки богов» останутся только словами.

Я, как солдат, родился в рядах российской императорской гвардии, но созревал в германском генеральном штабе. Этому штабу я благодарен за большую военную школу, которую мне пришлось пройти в моей жизни. В Первую мировую войну я в рядах российских императорских войск шел с Востока на Запад. Во Вторую мировую в рядах вермахта — с Запада на Восток. Теперь мне хочется верить, что если по воле Всевышнего судьба мира будет снова разрешаться на полях сражений, то Российская национальная освободительная армия и германские национальные вооруженные силы будут драться плечом к плечу, за одни и те же идеалы. За одну и ту же свободу. В это грядущее решающее историческое время мы пойдем по одним и тем же операционным дорогам.

От тактических побед — к стратегическому поражению

Я принимал непосредственное участие в трех кровопролитных войнах. В двух мировых и одной гражданской. Четырнадцать лет боевого опыта. Опыта строевой, фронтовой службы и работы в штабах. Штабной стаж я начал в дивизии и, пройдя сквозь штабы армии и группы, кончил таковой службой в Генеральном штабе германской главной квартиры. В течение этих долгих лет, работая также в разведывательном отделении германского Генерального штаба, мне пришлось по долгу службы глубоко ознакомиться с духом и организацией многих иностранных армий. Все вышеуказанное дает мне право и, больше, накладывает на меня обязанность, высказать мое собственное скромное мнение о сущности разворачивающихся военно-политических событий, и мне очень тяжело, что меня не хочет или не может понять старшее поколение нашей русской военной эмиграции. Еще хуже: мне часто приходится читать и слушать противоположное мнение многих англосаксонских и французских военных авторитетов. Я сильно скорблю, что по этому поводу нахожусь в резкой оппозиции к моему бывшему начальнику, одному из талантливейших германских полководцев недавно минувшей кампании.

Кратко суммируя их точки зрения, мы видим, что они считают, что война — для одних победоносно, для других с проигрышем — полностью закончилась, и что мы сейчас живем в сугубо мирное время, игрою слов господ-политиков названное — эпохою «холодной» войны.

Они искренне верят, что вся эта пропаганда и психологическая «брехня», быть может, и действительна до некоторой степени, но только сейчас, в это распропагандированное, партийно-демократическое мирное время. Но вот с того момента, когда начнут говорить пушки и инициатива военных действий перейдет в их руки, то вся эта словесная «стряпня» отойдет совершенно на задний план. Все эти громкие слова о революции, партизанской войне, об акции «пятых» колонн, о диверсии и саботаже, о подрывной работе пропагандистской печати или на волнах эфира, не будут играть никакой решающей роли, ибо будущее вооруженное, мировое столкновение разыграется, как и раньше, согласно военным традициям. Разыграется по всем правилам военного искусства на полях сражений исключительно силою огневого оружия. «Смешно, — говорят они, — переоценивать всю эту политико-психологическую галиматью в эпоху атомной техники, стратегической воздушной бомбардировки, ракетной артиллерии и газо-бактериологических бомб».

Снова приходится повторить — sic transit gloria mundi — так проходит мирская слава. «Мы все заметили и все талантливо, оперативно рассчитали». Одного только генералы не заметили и одного только не рассчитали — это хода мировой истории и того психологического процесса в человеческих массах, который приведет или не приведет всю эту могущественную технику и бездушную военную машину в решающее движение. Будет ли эта машина работать идеально и безропотно, согласно оперативным планам Генерального штаба или, как мы это уже не раз видели, начнет постепенно засоряться революционным песком и давать перебои из-за партизанских спиц, вставленных в ее колеса. Эти перебои, как учит нас история, становятся все чаще и чаще, машина засоряется все глубже и глубже, пока окончательно не остановится, к ужасу главного командования, находящегося всегда в некоторой изоляции от полей непосредственных сражений.

Талантливый ответ И. Солоневича безграмотному «Коллиерс» в статье «Третья мировая война в три месяца» является, конечно, фантазией, но ведь и фантазией были в свое время техническое романы Жюля Верна. Его предсказания сбылись, и я склонен предполагать, что война может развернуться, скорее, по фантастической статье И. Солоневича, чем по весьма «реальным расчетам» американского «Коллиерс».

Мне лично пришлось два раза воевать против коммунистической идеологии. Первую — Гражданскую войну, я закончил молодым гвардии капитаном, исполняя должность начальника штаба Сводно-гвардейского отряда. Этим отрядом, состоявшим из трех родов оружия, командовал мой первый учитель «науке побеждать» — гвардии полковник Сакс. Действительно талантливый командир и действительно доблестный. Второй раз я воевал против правительства мировой революции в рядах германского вермахта и завершил войну на Востоке генералом, на должности командующего формирующейся Первой русской национальной армии.

Что же мы видели и чему мы были свидетелями во время этой десятилетней эпохи вооруженной борьбы — сначала против красных, а потом против советских армий? В Гражданскую войну со стороны белых была проявлена высокая офицерская доблесть и большое умение воевать. Мы шли от одной тактической победы к другой. Врангели, Кутеповы, Туркулы, Дроздовские и Саксы рвали из рук красных инициативу действия и талантливо ковали ту непрерывную цепь тактических побед, которая и привела дивизии генерала Деникина из кубанских степей к оперативному предполью Москвы. Кавалерия подошла к Туле — а потом?

Потом, благодаря полному непониманию главным командованием духа времени, процесса революции, психологии воюющей российской нации, государственно-стратегических целей войны и политических задач, начался оперативный отход, который привел нас к полному стратегическому поражению. Мы стали рыбку Азовско-Черного морей кормить добровольцами. Офицерско-казачья армия, при большом боевом опыте и проявленном мужестве, воевала без стратегического тыла, то есть она шла вперед без идеологии, пропаганды и явно выраженной политической программы. Шла без конкретных социальных реформ. Без ясно сказанного: что я хочу и что на своих штыках несу. Шла вперед без понимания психологии времени, революционных методов войны; характера и значения пропаганды, без учета силы удара диверсионно-партизанских действий, разворачивающихся в нашем тылу, на наших коммуникационных линиях, на оперативно-решающих направлениях. Армия шла без политико-идеологической души, а главное командование воевало без конкретной формулировки государственно-стратегических целей войны. Забыт был масштаб всеобъемлющей государственной стратегии. Был оперативный расчет на количество полков и дивизий, орудий и пулеметов. Был разработан план операций. Была идея маневра. Была военная подготовка, но не было расчета на психологию бойца, пробивающегося к Москве сквозь революционную гущу красноармейских масс своего же народа. Не было расчета на усталость на фронте офицера, на пропаганду по разложению казаков и мобилизованного солдата. На шпионаж, диверсию, партизанщину, а главное — не были приняты во внимание законы бушующей революции.