Триумф рыцаря - Шеннон Дрейк

Игрейния колебалась.

– Я англичанка. Какое вы хотите услышать от меня мнение?

– Ваше личное.

– С тех пор как вы захватили наш замок, вы, кажется, достаточно про меня узнали. Я приехала в Шотландию меньше чем за год до того, как сюда явились ваши войска. Я выросла в Лондоне, где Эдуарда почитают как могучего и сильного короля. Страну ценят благодаря ее властителю. Эдуард уважает закон, он блестящий политик и хороший правитель.

– Человеческие добродетели и пороки видятся по-разному с разных сторон. Никто не отрицает, что Эдуард могущественный король. Но разве это дает ему право повелевать не своим народом?

– Мы в Лэнгли всегда старались оставаться в стороне.

– Это выбор вашего мужа, но вы так и не сказали, что сами думаете о нынешней войне.

– Какое значение имеют мои мысли?

– Возможно, большое, и возможно, они повлияют на мое решение о вашем будущем.

– Мои мысли таковы: я ненавижу смерть и кровопролитие, – раздраженно бросила Игрейния и очень удивилась, когда заметила улыбку на губах Эрика. – Чем это я вас так забавляю? Кажусь не только мерзкой, но еще и смешной?

– Не припоминаю, чтобы я когда-нибудь называл вас мерзкой. Вы навеваете мне воспоминания о перенесенных страданиях – да. И я ничуть над вами не смеюсь. Просто удивляюсь вашей способности дурачить саму себя. Вы не решаетесь сказать хоть слово против Эдуарда. Но в то же время, я уверен, прекрасно сознаете, что шотландцы имеют право на свободу и на собственного короля. И еще вы заблуждаетесь, если думаете, будто ваш муж не понимал, что ему не удастся вечно держаться в стороне. Он не был дураком и прекрасно знал, что такое верноподданничество.

– Не понимаю, о чем вы.

– Афтон хранил верность Эдуарду по тем же причинам, что и многие шотландские бароны. Вы стали его женой, и благодаря браку он получил имения в Англии, которые давали гораздо большую прибыль, чем здешние земли, хотя Лэнгли – его родовое гнездо. Поэтому-то он и открыл ворота замка сэру Найлзу Мейсону и поэтому, не вмешайся болезнь и не соверши своего ужасного дела, одобрил бы все его казни.

Игрейния потянула за повод, отвела кобылу от ручья и вскочила в седло. Она была уверена, что шотландец последовал ее примеру, и оглянулась через плечо.

– Вы утверждаете, что богатство значило для моего мужа больше чести?

– Я утверждаю только одно – ваш муж был неглупым человеком, – отозвался Эрик. – Не из тех горячих голов, что ведут себя опрометчиво. Вы правильно сказали: война – жестокое дело. Но в горячке и пылу битвы свершается много такого, о чем люди потом сожалеют. Я не оскорбляю вашего покойного мужа, а пытаюсь доказать, что война может быть страшнее, чем кажется на первый взгляд. И еще я пытаюсь вбить в вашу упрямую голову, что здесь вы в большей безопасности, чем на свободе, куда вы так отчаянно стремитесь.

– Какая вам разница, что я думаю, считаю или чувствую? Вы проделали в Лэнгли грандиозную работу. Крепость теперь гораздо неприступнее, чем раньше. Ваши люди вам преданны. А мне предстоит провести жизнь в заточении и смотреть в окно, как годы проходят мимо. Ваших горцев не обмануть. Тайный ход замурован. Можете ехать спокойно: я надежно упрятана – не хуже, чем если бы была скована по рукам и ногам.

– Если на то пошло, я не верю, что, сидя в комнате, вы теряли время даром – наверняка обдумывали все мало-мальски возможные способы бегства. И вот еще что: я хочу, чтобы вы написали письмо.

– Письмо? – удивилась Игрейния. – О чем?

– Ваш брат в Шотландии. Я хочу, чтобы вы написали ему, мадам, и сообщили, что ваш брак со мной имеет законную силу. Союз освящен в церкви, вы им довольны и не желаете, чтобы вас спасали.

– Вы, должно быть, сошли с ума. – Игрейния недоверчиво посмотрела на Эрика. – Сначала чуть не придушили меня во время церемонии, потом водили моей рукой – изобразили на листе какое-то подобие моей подписи, – а теперь хотите заставить меня написать об этом брату! Я понимала, что вы предложили мне прогуляться не просто так, а с определенной целью. Но неужели вы думаете, что я совсем свихнулась и соглашусь написать подобное письмо?

Локи встал перед кобылой, и Эрик посмотрел ей в глаза. – Если вы согласитесь, то не ради меня.

– А ради кого же?

– Вы мне говорили, что ваш брат – гордый человек. Он явится сюда и, несмотря на крепостные стены, попытается вас вызволить. Если это случится, мне придется его убить.

– А если у вас не получится и он возьмет Лэнгли?

– Это возможно лишь в том случае, если за ним будет стоять огромная армия. Мне неловко об этом говорить, но у меня сложилось впечатление, что король Эдуард не слишком вас ценит. Он все силы бросил на уничтожение Брюса и не станет тратить время на осаду вашего замка. Я предложил написать вам письмо, потому что допускаю, что не справился бы с чумой – если бы вы и ваш священник не были честными, наделенными чувством сострадания людьми. Я уверен, что вы любите брата, и пытаюсь спасти его для вас.

От его наглой откровенности у Игрейнии перехватило дыхание, но ей пришлось признать, что шотландец прав. И впервые сейчас он признал, что она спасла ему жизнь.

– Если вы уверены в неприступности Лэнгли, почему ваш король не устроил в замке резиденцию? – спросила она.

– Потому что здесь он может попасть в ловушку. Брюс постоянно маневрирует и лишает англичан возможности спланировать и осуществить нападение. А я отсюда снабжаю его самым необходимым – людьми.

Эрик смотрел на нее серьезно и неотрывно. И она внезапно поняла, какое красивое и мужественное у него лицо. На нем был дорожный костюм – полотняная рубашка, бриджи и сапоги. За плечами развевалась неизменная накидка из клетчатой ткани. И Игрейния почувствовала, что в другое время и в другом месте он мог бы ей даже понравиться.

Но тут же она вспомнила, что он захватил ее в плен и превратил ее жизнь в ад.

– Я напишу письмо, – ответила она и пришпорила лошадь.

Когда они подъехали к Лэнгли, Игрейния увидела, что подъемный мост опущен, и поскакала во двор замка. Спешившись, она прошла через зал и поднялась к себе в комнату.

Она закрыла за собой дверь, подошла к столу, села и принялась писать письмо Эйдану.

Свои бумаги и карты Эрик никогда не выносил из комнаты. Он прекрасно понимал, что среди обитателей замка были и такие, кто втайне продолжал хранить верность Эдуарду.

Он как раз изучал карту окрестностей, когда в дверь постучали. Эрик поднялся и впустил вернувшегося из разведки Аллана.

– Вождь, у меня плохие новости.

– Входи и закрой за собой дверь, – сказал Эрик. – В коридоре много любопытных ушей.

Аллан кивнул и переступил через порог.