Золотой Лингам - Александр Юдин

В это время позади них послышалось какое-то мычание, и из-за прислоненной к стене дома поленницы выступила высоченная – не менее двух метров росту – ширококостная некрасивая баба с карабином через плечо. Одета она была в кожаную куртку и штаны из выделанной оленьей замши; на ногах – унты из рыбьей кожи; в зубах она сжимала короткую прямую трубку; на бедре висел внушительных размеров охотничий нож. Еще невольно бросались в глаза берестяная шляпа в форме невысокого конуса и нашейное ожерелье из черных, зловеще загнутых когтей медведя. Возраста она была неопределенного; точнее сказать, он сложно определялся: ей вполне могло быть как сорок, так и все пятьдесят.

– О, моя Тоня вернулась, – обрадовался Егорыч.

– Привет, сеструха! – Борис шагнул к великанше и попытался обнять ее в районе талии; лицо его при этом оказалось вровень с сестриной грудью.

– Ыммы-гмы! – вновь промычала женщина, не выпуская изо рта трубки. Потом отодвинула брата в сторону и, сняв шляпу, тряхнула головой; на плечи упали иссиня-черные, с густой проседью, тяжелые пряди. – Ныммыгмым?

– Глухонемая она, – негромко пояснил Борис, поворачиваясь к остальным, – с рождения.

– Да нет, Тоня, не все нормально, – медленно и тщательно выговаривая слова, отвечал старик. – Сему, вон, ихнего тоже амба задрал. Нашли мы его, у Заглоты сыскали… Такие, поганский царь, дела!

– Гмым? – спросила Антонина, вперив в Горислава с Вадимом раскосые, горящие темным огнем глаза.

– А это профессор из Москвы, – поспешил ответить за них Антон Егорович, – с товарищем. Прилетели сегодня на вертолете, и Борюн с ними. Хотят, вот, посмотреть пещерный храм. Пасюк-то, слыш-ка, сыскал, оказывается, в наших горах древность какую-то… а нам не сказал. Вот так, вот так, Тоня… Понимаешь, про что я? Ну а твой ученый где? Крикозоолог который? Или, хе-хе, у своих древних снежных человеков загостился?

– Нет, не загостился. Вот он я, – раздался знакомый голос, и из-за широкой спины великанши, смущено улыбаясь, выступил не кто иной, как Андрей Андреевич Уховцев. – Здравствуйте, господа, давненько не виделись.

Глава 4

СТАРЕЦ НЕКТАРИЙ

– Уховцев! Вы ли это? – воскликнул Хватко, щуря глаза на нового фигуранта. – Вот уж не ожидал встретить вас снова! Да еще здесь… И при таких обстоятельствах…

– Здравствуйте, Андрей Андреевич. Я, право слово, тоже никак не ожидал, – согласился с другом Костромиров. – Какими судьбами? Ах да!.. Вы же приехали по душу реликтового гоминида… но я полагал, вы историк, а не криптозоолог?

– Ну-у… – замялся Уховцев, – что ж такого? Ничего тут такого. Я много чем увлекаюсь. Криптозоология – одно из моих увлечений, одно из них.

– Во-от как, – протянул Горислав, – понятно… А что это у вас? – спросил он, указывая на завернутый в тряпицу продолговатый плоский предмет, который Уховцев держал под мышкой.

– Ах, это! – историк протянул предмет Костромирову. – Извольте сами видеть, это след правой ступни…

– Неужели, ступни гоминида?! – воскликнул Горислав.

– Вернее, гипсовый слепок его следа. Я его сам снял, – с гордостью уточнил Уховцев. – Но полагаю, существо это правильнее именовать не реликтовым гоминидом, а троглодитом.

– Феерично… – пробормотал Костромиров, с любопытством разглядывая нечто бесформенное, отдаленно напоминающее коровью лепешку. – И где вы его обнаружили? Если не секрет, конечно.

– Какой секрет! Здесь недалеко, в горах, есть весьма живописное озерцо – все в цветах лотоса, знаете ли. Просто красота! Даже с водопадом. Так вот, на берегу этого водоема…

– Это же рядом с нашей пещерой! – воскликнул Пасюк.

– Точно! – подтвердил Бухтин. – Она как раз за водопадом, ее от того и не вдруг заметишь.

– Пещеры никакой не видел, – пожал историк-крипто-зоолог плечами. – Впрочем, Антонина меня оттуда буквально силком уволокла. Мы ведь там пропавшего спелеолога – Семена Маркина, вот из их группы, – он указал головой на Пасюка с Бухтиным, – разыскивали. А тут вдруг гляжу – след. Да такой, знаете ли, отчетливый! Хорошо, что гипсовый порошок всегда со мною; развел быстренько водичкой… Между прочим, я смотрю, все уже вернулись, да? Значит, поиски завершены? А Семен где? Так и не нашли? – очевидно, он не слышал недавних слов Егорыча, а потому еще ничего не знал про обнаружение второго трупа.

Выслушав трагическую новость о судьбе спелеолога Семена Маркина, Уховцев долго причитал, сокрушенно ахал и хлопал себя по бокам. Успокоившись же, на некоторое время примолк, а потом с внезапным подозрением уставился на Горислава Игоревича.

– Ну а сами вы как тут очутились? – спросил он Костромирова, забирая, почти выхватывая, у того обратно свой слепок. – Неужели тоже из-за троглодита?

– Не совсем, – покачал головой Костромиров. – Вернее, совсем нет. Наши интересы лежат как раз исключительно в исторической плоскости.

– Так это ж здорово! – обрадовался Уховцев, не совсем, впрочем, понятно чему. – Просто замечательно!

Неожиданно рядом послышалось вежливое покашливание.

Никто, кажется, не заметил, как к ним тихонько подошла и некоторое время уже стоит рядом маленькая плотная старушка. Впрочем, старушкой ее можно было назвать лишь с известной натяжкой, и хотя годков ей стукнуло уже явно немало, при всем том почти девичий румянец украшал ее наливные щеки, а движения были бодры и энергичны, и вообще, она живо напоминала со стороны этакий сказочный колобок.

– Доброго вам здоровьичка, люди хорошие, – с поясным поклоном произнесла женщина.

– И тебе, Марья, не болеть, – ответил за всех Антон Егорович. – С чем пожаловала?

– Преподобный авва Нектарий хочет с новыми людьми познакомиться, – пояснила Марья, улыбаясь и с любопытством поглядывая на Горислава с Вадимом. – Зовет вас в гости, отужинать с ним. Так вот я за вами и пришла, стало быть… Пойдете?

– А на ужин что? Молитва с сухарями? – скептически уточнил следователь.

– Пельмени, сударь мой, – рассыпчато засмеялась бабка Марья, прикрыв рот уголком платочка. – Пельмени с маслицем.

– Отчего ж не пойти, когда зовут? – поспешно ответил Хватко за двоих, бросая на Костромирова быстрый взгляд и многозначительно поглаживая себя по животу. – Кстати, и познакомиться следует…

– И вас, Андрей Андреевич, – повернувшись к Уховцеву, с новым поклоном произнесла Марья, – тоже милости просим.

– Нет-нет, благодарю, но нет, – поспешно ответил тот, прижимая к груди драгоценный слепок. – Я вчера уже имел удовольствие беседовать с вашим отцом Нектарием, мне хватило… То есть много дел, спасибо!

– Как знаете, – неодобрительно покачала головой бабка. И, обращаясь к профессору со следователем, добавила: – Пойдемте, судари.

Друзья последовали за старушкой. При этом та столь шустро перебирала коротенькими ножками, что они едва поспевали за ней. У калитки бабка Марья остановилась, пропуская гостей вперед.

– Проходите в горницу, гости дорогие, авва Нектарий ждет вас. А я на кухню – Дарье пособлю со стряпней. Только не удивляйтесь, судари, что вероучитель наш лица вам не кажет и не рукосуйствует. Это не от неуважения к вам, ни боже мой! Такое уж он возложил на себя строгое послушание: ничего мирского не видеть и до тварного не касаться…

В горнице, занимавшей, по-видимости, почти половину длинного строения барачного типа и отгороженной от остальных помещений массивной печью, царил полумрак: свет проникал сюда через единственное небольшое оконце, прикрытое сейчас кисейной шторкой, а другого освещения не было. Кроме того, за окном уже начало смеркаться. Друзья осмотрелись.

По центру комнаты стоял прямоугольный стол с двумя лавками по обеим его сторонам; во главе стола – некое подобие кресла или даже трона – стул орехового дерева с высокой резной спинкой и резными же подлокотниками. На полу, внося нотку уюта, были постелены цветастые домотканые половички. Позади кресла, прямо на печи, висел большущий, в человечий рост, деревянный крест – простой, без распятия, с расширяющимися от центра концами. Вот, собственно, и вся обстановка; ни икон, ни какой-либо иной религиозной атрибутики не наблюдалось.

Вероятно, из-за скудости освещения, только они не сразу заметили как льняная занавеска, закрывавшая узкий проход между стеной и печью, слегка шевельнулась, и в горницу неслышно шагнул сухопарый человек в угольно-черной рясе, расшитой белоснежными шестикрылиями; низкий, глубокий капюшон-куколь скрывал лицо вошедшего до самой линии губ, так что видимой оставалась лишь окладистая борода отшельника – благообразно-седая, с редкими черными прядями; длинные рукава рясы почти касались пола.

– Отец Нектарий? – первым разглядев старца, спросил Костромиров. – Здравствуйте. Меня зовут Горислав Игоревич, а это, – он указал на Хватко, – мой друг, Вадим Вадимович… Приехали из Москвы…

Горислав выждал минуту-другую, однако фигура в рясе пребывала в прежней неподвижности и все так же хранила молчание. Тогда он вновь спросил, повысив на всякий случай голос: