Переменная звезда - Роберт Хайнлайн

Но на полпути до каюты я вспомнил о том, что подвиги такого рода мной уже предпринимались. И не раз. На самом деле я этим занимался большую часть проведенной на борту звездолета недели. И никто меня не заложил, поскольку ну очень многие из нас какую-то часть первой недели выпивали, или курили, или храпели чаще обычного. Но если бы я пустился во все тяжкие после первого же дня трезвости, то, пожалуй, кое-кто все же вздернул бы брови в изумлении, и рано или поздно мое имя было бы упомянуто в присутствии психотерапевтов. Если бы я начал часами объяснять свое поведение и свои решения какому-то дружески настроенному промывателю мозгов, я был бы обречен. Промыватель мозгов смог бы вознамериться основательно покопаться в химических процессах, происходящих в моем мозгу. Ганимедцы это плоховато переносят.

В итоге я принял разумное решение и в запой не ушел.

А жаль, потому что из-за этого у меня не осталось никакого оправдания для драки. Вернее, для моего жалкого участия в ней.

Насколько мне помнится, я добрел до каюты, подобно корове, возвращающейся в коровник в густом тумане. Собственные мысли меня настолько обескураживали, что я едва переставлял ноги. Потом я устало поднял руку и приложил ее к двери. В каюте оказалось двое парней.

Знаете, как это бывает: порой встречаете незнакомого человека, и словно бы внизу экрана появляются титры, которые парой слов описывают происходящее для тех, кто только что включил телик: "Жертва профессии", или "Способен наскучить даже бизону", или "Хочет денег", или еще что-нибудь в этом роде. При первом моем взгляде на этих двоих типов изображение как бы замерло, и я увидел субтитры: "Преступники". Только после того, как изображение снова ожило, я заметил их нарукавные нашивки и понял, что встретился с первыми из ссыльных на борту "Шеффилда".

Ко всему прочему, это были крепкие ребята. Покрепче меня По крайней мере. С виду не очень большие интеллектуалы, так что вряд ли они были политическими заключенными или несгибаемыми монотеистами. Тот, который восседал на койке Пэта, обладал бицепсами, плечами и бедрами человека, регулярно и старательно занимающегося тяжелой атлетикой во время тюремных отсидок, но на некоторое время прервавшего тренировки. Короткая стрижка, черные волосы, совсем недавно начавшие редеть, маленькая аккуратная черная бородка – такие еще называют "дверной молоток". В правой руке он держал стакан с какой-то темной жидкостью. Увидев меня, он поспешно глотнул из стакана, но глаза от меня не отвел.

Его спутник, развалившийся на стуле возле столика Бальвоваца, выглядел как тот, кто выигрывает драки за счет того, что знает больше грязных трюков, чем его соперник. У него было телосложение старшеклассника-атлета… которого исключили из школы, не дав доучиться, а потом он забросил и спорт к чертовой матери. Вместо того, чтобы пыжиться со штангой, в тюрьме он просто-напросто прилепился к своему дружку. Его грязные светлые волосы имели замысловатый вид. Тут явно не обошлось без мотоциклетной или вертолетной смазки. Для фасона его бороды названия не существует, да и не нужно ее как-то называть. Косматые разбойничьи бакенбарды едва не сходились с усами, а усы значительно недоставали до козлиной бородки. В результате создавалось некое подобие сатира, который был то ли слишком глуп, то ли попросту пьян в стельку, когда над ним в шутку надругался парикмахер. Этот был столь же развязно расслаблен, как его друг – начеку. Я вдруг заметил, что монитор на консоли Бальвоваца затемнен, но не выключен.

– Ну, здорово, – проронил блондин как-то уж слишком дружелюбно. – Явился, не запылился.

Тот, который сидел на койке Пэта, сообщил:

– Нам дико неудобно, что мы вот так вломились – извини, да?

– Ну так все же нормально, старик, – вальяжно изрек сатирообразный блондин. – Не боись, все путем.

– А… как вы сюда попали? – спросил я темноволосого, сидевшего на койке.

Он пожал плечами – осторожно, чтобы не расплескать напиток.

– Всякий в своем деле умелец, – рассудительно проговорил он.

Я кивнул.

– И я не против, потому что…

Второй прервал меня:

– Потому что ситуёвина такая, когда кое-кому надо хорошенько смотреть и внимательно слушать.

Его дружок зыркнул на него, сделал глубокий вдох, выдохнул и перевел взгляд на меня.

– У нас к тебе предложение. Возможность сделать маленький бизнес. Совместное, так сказать, предприятие. Риска почти никакого, а доход бешеный. Но Ричи прав, это что-то вроде такого маленького серого рынка.

"Ну надо же, – подумал я, – и вы подловили меня в тот самый момент, когда у меня завелось несколько лишних гигабаксов, которые я мог бы куда-нибудь вложить".

– И насколько он серый?

– Да он больше даже бежевый, – сообщил Ричи. – Это уже к концу. А до тех пор – он красный, а больше зеленый. Растолкуй ему, Жюль.

– Ричи, может, ты расслабишься маленько? Джоэль – можно я буду звать тебя Джоэль? – на самом деле все очень просто. Ты ведь работаешь на сельскохозяйственных палубах, да?

Я сказал, что иногда работаю.

– Там, где землица, или на гойнопонной?

Я посмотрел на Жюля. Жюль посмотрел на меня. Его взгляд говорил: "Ну что мне с ним делать?"

– И там, и там, – ответил я.

– Стало быть, ты любитель чего-нибудь выращивать, – предположил Жюль.

– Как вы сказали, каждый должен что-то уметь.

– Значит, ты кое-что соображаешь в том, что там и как. В смысле – что где, за чем присматривают постоянно, а за чем – не так уж часто.

Забрезжил свет в конце тоннеля.

– А зачем вам это нужно?

– У нас есть кое-что такое, что надо бы вырастить. Так, чтобы не докучать Зогу, – без всяких там бумажек и формальностей, – вставил Ричи.

– И нам кажется, что умный малый вроде тебя смог бы это провернуть.

Я зажмурился. У меня закружилась голова, словно я был пьян. Но стоило мне открыть глаза – и голова у меня резко перестала кружиться.

– О каком растении мы говорим?

– Да так… Просто цветочки, – ответил Жюль.

– Угу, цветуёчки, – добавил Ричи. – Полевые.

– Садовые, – поправил его Жюль и свирепо на него зыркнул.

– Ну ладно, ладно, – раздраженно отозвался Ричи. – Но сначала-то они в поле росли.

Мы с Жюлем снова переглянулись. Он сделал порядочный глоток и утер губы тыльной стороной ладони.

– Ричи, – негромко и внятно проговорил я, – о каком именно растении речь?

Жюль кивнул. Кажется, он хотел мне сказать: "Да-да, вот так с ним и надо разговаривать". Ричи нахмурился.

– Слушай, если ты надо мной тут хихикать собрался – только из-за того, что я одиннадцатый класс не закончил, то ты имей…