Лисы и Волки - Лиза Белоусова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пак поджал губы и стиснул руль до побелевших костяшек.
– Ты ни во что нас не ставишь, верно?
Я вздохнула и мягко, будто объясняя ребенку прописные истины, произнесла:
– Я ставлю вас на ту позицию, на которой вы должны находиться в силу возраста, обстоятельств, положения, правил. У вас с Арлекин множество положительных качеств, но они направлены не туда, куда вы их пытаетесь приткнуть.
– Например?
– Ну, к примеру, ты умен.
– Да, и с помощью своего ума могу выстроить цепочку событий и поймать преступника!
– Нет! – рявкнула я. – Не перебивай! С помощью своего ума ты можешь придумать шутку и провернуть ее так, чтобы никто не узнал, что это был ты, или сразить наповал эрудицией, унизить какого-нибудь придурка, так что он не поймет, в чем дело, а все будут над ним смеяться, или завоевать всеобщую любовь, или сдать экзамены на высшем уровне, поступить в университет, закончить его, стать детективом и уж там – официально расследовать свои дражайшие преступления.
Пак, кажется, несколько оттаял, почти улыбнулся, но снова помрачнел.
– Лестно, что ты видишь пути применения моего ума и не отрицаешь его наличие, но к тому времени, как я закончу университет и получу возможность ловить ублюдков на законных основаниях, наша нынешняя проблема со спичками воспламенит добрую половину города, а вторая смоется куда подальше, спасая свою жизнь.
– И что?
– И что?! По-твоему, можно позволить городу опустеть или захлебнуться в страхе?
– В подростковом возрасте – да.
Лис ахнул:
– Почему ты такая упертая? Мы можем. Что самое главное, мы верим. Если бы к нам присоединилась ты, шансы возросли бы в разы. Но ты ставишь нам палки в колеса, не даешь действовать, хотя могла бы поспособствовать избавлению от опасного психопата.
– Я ставлю вам палки в колеса? – возмутилась я. – Я вообще не хочу вмешиваться. Делайте, что хотите. Больше ни в чем не буду вас убеждать. Хотите умереть молодыми – скатертью дорога.
Такое чувство, что у них полностью отсутствует восприятие реальности и они считают, что живут в каком-то идеальном мире, где им ничто не угрожает. Хочется приключений – бросайся в омут, русалки вытащат. Обольют бензином и подожгут – с неба тут же грянет ливень и предотвратит пожар. Пустят пулю во время прогулки по темным переулкам – не страшно, мистическая «Скорая», получающая вызовы от небесной канцелярии, поспешит на помощь.
Ладно Арлекин. По ней сразу видно – логикой не блещет и вполне в состоянии наделать глупостей, в том числе вступить в противостояние с убийцей, забыв про инстинкт самосохранения. Но Пак ведь не дурак, хоть и производит впечатление шута, – как он не видит, что устроил крайне безнадежный квест?
Минуты две мы ехали молча. Дорога летела впереди, исполосованная белыми линиями. Тонкий, хрупкий, но такой соблазнительный и затягивающий в свои недра ночной иллюзорный мир.
Пак не выдержал первым, и напряженную обстановку укрепил его серьезный голос, звучащий так, будто он читает обвинительную речь в суде:
– Мы с Арлекин решили не отказываться от идеи убедить тебя присоединиться, но начали копаться сами. Ты знаешь, у меня есть кое-какие навыки, и я порылся в архивах – к счастью, сейчас вся информация хранится на электронных носителях, а я неплохо лажу с техникой. Как оказалось, в полиции дело носит кодовое имя «Инквизитор» – как по мне, красноречиво. Хотя мне больше нравится «Поджигатель». Но «Инквизитор» так «Инквизитор». Так вот, в новостях сообщили о двух жертвах – мальчике из школы в третьем районе и том мужчине, которого видела Арлекин. Но по факту их уже три. Последнее убийство произошло два дня назад – женщина из шестого района. Что это значит?
– Полиция скрывает сведения от гражданских.
– Именно. Это указывает на то, что они не в курсе, в чем соль. Понимаешь, почему мы с Арлекин хотим заниматься этим?
– Понимаю, но не принимаю. Вошли в роль героев и радуетесь. Не справятся люди из местных отделений – пришлют кого-нибудь из других городов, маньяки – дело серьезное, без внимания не оставят. И вы тут не нужны никому.
Пак пропустил мои слова мимо ушей:
– Мальчик, первая жертва, учился в четвертом классе, следовательно, никаких серьезных правонарушений совершать не мог. Разумеется, можно предположить, что он создавал кому-то неприятности, но тогда это могли быть только родственники, учителя и одноклассники. Из родных у него были только мать и отец; первая – библиотекарша, второй работает на заводе. Соседи на них никогда не жаловались, примерная во всех отношениях семья – тихие, скромные, всегда здороваются, ребенка холили и лелеяли. Отец конфеты приносил, мать за руку до школы провожала. Мальчик, конечно, возмущался, дескать, большой уже – кстати, убит он был в день, когда мама разрешила ему впервые дойти из школы до дома самостоятельно. Представляю, как корит себя за то, что отпустила, – впрочем, сомневаюсь, что ее присутствие что-либо изменило бы, скорее, подожгли бы и ее в придачу. Одноклассники над мальчиком посмеивались, но без злости, как он рассказывал родителям. Учителя в нем души не чаяли.
– Да тут кучу версий выпилить можно, и все подлежат рассмотрению.
– Они все проработаны, даже те, что придумал я, оказались в отчете. Только вот ни одна из них не оправдалась. Улик наш Инквизитор не оставил, мотива нет…
– Значит, мальчик – случайная жертва.
– Да. И связей со следующими у него нет. Мужчина, на которого натолкнулась Арлекин, жил в одном с ней доме. Тридцать семь лет, холост, бездетен, среднестатистический офисный планктон. Никаких связей с первым мальчиком.
– Было бы странно, если бы они имелись.
– Далее – женщина из шестого района. Сорок три года, учительница в той школе, где учился мальчик. Замужем, имеет семилетнего сына.
– Они проверили ее
