Последний поцелуй (ЛП) - Клэр Джессика

Зажав следящее устройство между пальцами, прижимаю Наоми к себе и открываю дверь. Комната маленькая, как и большинство комнат в Венеции. Мне не потребуется много времени, чтобы найти цель. Мы притворяемся, что поглощены страстью и друг другом, спотыкаясь, заходим в комнату.

– Figlio di puttana23, – кричит человек, занимающий комнату. – Убирайся отсюда.

– Извините. Прости. Ошибся комнатой.

– Porco dio24! Я убью тебя.

– Это...

Прикрыв рот Наоми рукой, проталкиваю её внутрь, заслоняя собой дверь под разносящиеся проклятья и угрозы.

– Сзади! – кричит она.

Я поворачиваюсь, но слишком поздно.

Глава 30

Наоми

В комнате находится осёл.

Я знала, что в эту комнату ходит Марко Кассано – любитель животных. Но знать и видеть – это разные вещи. Осёл белого цвета сразу выделяется среди темноты. Я так потрясена видом осла и человеком позади него, и не сразу понимаю, что здесь кто-то ещё есть.

Слышу шаги, Василий оставляет меня одну с этим извращенцем, и вижу человека в фетиш одежде позади него.

– Сзади! – говорю я ему, но уже слишком поздно.

Человек в резиновом фетиш костюме набрасывает на шею Василия кожаный хлыст и начинает душить его. Для меня было очень удивительно, как мой большой русский так легко попал в ловушку этого человека. Василий тянет руки к хлысту, а выражение его лица напряжено от удушья, как в кино.

– Porco dio! – кричит человек, сношающийся с ослом, указывая на нас. – Porco dio!

Его крик приводит меня к припадку, и я ухожу в себя. Замираю на долгое время и напряжённо напеваю песенку про паучка. Смотрю на искривлённое лицо Василия и начинаю повторять слова песни. Мне не нравятся крики, и я должна их заглушить...

Но даже уйдя в себя, я вижу выражение требовательной необходимости на лице Василия. Он не сконцентрирован на своём нападающем, а вцепляется в кнут руками и тянет его взад-вперёд, но взгляд Василия упирается в меня.

В ожидании меня.

Моргаю и отодвигаю слова песни, раздумывая. Я могу напасть на мужчину, душащего Василия... Или могу сделать то, ради чего мы сюда пришли. Думаю о том, что сделал бы Василий, и чтобы он хотел, чтобы сделала я, если бы была членом его Братвы.

Я берусь за свой золотой кулон с тонкой наклейкой отслеживающего устройства. Мне нужно прикрепить его к коже этого человека, чтобы мы могли получить картину. Зажав устройство ногтями, бегу к человеку, кричащему по-итальянски на нас. Он прижимается к стене с портьерами и на его гениталиях блестит смазка. Осёл дёргается, а я огибаю его дикие движения и направляюсь к человеку.

– Я так рада, что ты здесь, – говорю я ему. – Мне страшно – защити меня!

Он смотрит на меня, как на сумасшедшую, и отвечает мне потоком итальянской тарабарщины.

– Allontanati da me25!

– Мне страшно, – повторяю я, обнимая его за шею и избегая его грязных гениталий.

Толкнув меня, он кричит непристойности, но я цепляюсь за него, как виноградная лоза, пока приделываю наклейку с жучком. Прижимаю пальцами к его затылку, когда он грубо отталкивает меня. Успех.

Он ударяет меня в челюсть, и я отпускаю его, спотыкаясь об пол. Его смазка оказывается у меня на ногах и животе. Я хнычу от ужаса, понимая, чем покрыта.

– Василий, – жалуюсь я, – он такой грубый.

– Puta26! – кричит любитель ослов.

Он кричит что-то ещё, указывая на Василия, а потом на меня. Могу догадаться, что это инструкции – убей её тоже.

Оглядываюсь на Василия, и наши взгляды встречаются. Он совершенно спокоен, будто ждёт меня. Поэтому я киваю. Готово.

У него раздуваются ноздри – это единственный внешний признак, что он принял мой сигнал. Я вижу металлическую вспышку, а затем он ударяет человека, стоящего сзади.

Человек в резиновом костюме стонет от боли. Кажется, он не ожидал, что его ударят. Василий хватает хлыст и дёргает его, освобождая горло. Наблюдаю, как он снова и снова ударяет человека позади себя.

На самом деле, мой убийца и не был в опасности. Это была уловка, чтобы дать мне время.

Тем не менее, теперь я в смертельной опасности, потому схватила от этого человека инфекцию стафилококка. Я дрожу, и рвота вырывается на пол, ведь я не могу контролировать свой желудок. Песенка про паучка возвращается, и я скручиваюсь в клубок, уходя в себя. В грязную, грязную себя. Комната кружится, а осёл орёт и орёт.

Чувствую, как кто-то надавливает руками мне на плечи.

– Карен. Карен. Вставай. Пора идти.

Кто такая Карен? Давление на плечи усиливается, а голос кажется знакомым. Василий. И тут вспоминаю, что Карен – это я, а мы находимся в комнате извращений.

Это не то место, где стоит впадать в припадок. Открыв глаза, я вижу, что он стоит передо мной на коленях и гладит по щеке. Это больно. Я вздрагиваю и отклоняюсь.

– Пора идти, Карен, – снова говорит он мне, и я киваю.

Он берёт меня за руку и поднимает. Я оглядываюсь в желании увидеть, как в углу комнаты дрожит любитель ослов. Но он лежит в луже собственной крови, и у него перерезано горло. Его глаза смотрят в потолок, но ничего не видят. Повернувшись, я вижу, что убийца в кожаном костюме тоже мёртв. У него сорвана маска, но я не узнаю лица.

Василий убил нашу цель. Почти уверена, это не входило в план.

– Э... – Василий берёт меня за руку, выводя из комнаты, – почему наша цель мертва?

– Не сейчас, – говорит он, прикоснувшись к моей щеке и затягивая меня в лабиринт коридоров.

Мы проходим мимо людей, но никто не обращает на нас внимания, все слишком заняты своими извращениями. Меня передёргивает, когда мы спотыкаемся о группу людей, одетых подобно животным.

Когда останавливаемся в дверях, я не могу сдержать свой вопрос.

– Кто этот человек, что пытался тебя убить?

– Карен, я отвечу на все твои вопросы, но точно не сейчас, – говорит он мягким голосом, и я понимаю, что в другой руке он сжимает нож.

Ох. Значит, мы ещё не в безопасности. Я следую за ним, проходя через разные комнаты. Василий открывает очередную дверь, и я съёживаюсь, ожидая увидеть другого осла, но комната оказывается пустой. Слышна музыка, и скрипки разрывают тишину. Я напряжённо жду, когда Василий закроет за нами дверь, а затем он втыкает один из ножей в дверную ручку.

Пока стою посреди комнаты и дрожу уже не в своём уме, он направляется к противоположной стене комнаты. Там он вытирает руки об занавески от крови – плюёт на руки и растирает, снова плюёт и вытирает. Это действо кажется мне ужасно грязным, но в этой комнате нет душа.

А я так сильно хочу в душ. Думаю о тех микробах, которые покрывают меня от незнакомцев, обыскивающих меня на входе, от жидкостей того человека и осла, от пола, на котором я сидела и от крови, которая могла меня забрызгать.

Чувствую слабость.

– Меня сейчас вырвет, – говорю я Василию слабым голосом.

– Хорошо, – говорит он, подходя ко мне. – Блюй вниз перед собой. Так будет лучше.

Я с силой сглатываю, но, в конце концов, наклоняюсь и блюю на красивый ковёр с цветочным орнаментом. Василий придерживает за волосы, пока меня рвёт, а потом берёт за руки и обнимает.

– Я грязная, – протестую я. – Не трогай меня.

– Тсс, – говорит он мягким голосом.

Выход из клуба для меня проходит, как в тумане. Василий объясняет, что его рабыня больна, и нам придётся рано уйти. Должно быть, я действительно плохо выгляжу, потому что нам без подозрений отдают наши пальто, и мы возвращаемся на улицы Венеции. Василий тут же подходит к краю канала и подзывает водное такси.

Мы садимся, и я глубоко вдыхаю ночной воздух, но ничего друг другу не говорим, пока не возвращаемся в отель. Там Василий запирает дверь и баррикадирует её комодом.

– В душ, – говорит он мне, и его голос твёрд, но руки мягкие.

Я киваю, но всё ещё нахожусь, как в тумане. Василию приходится избавить меня от моего костюма, а затем отнести в душ. Вода становится всё горячее, но чувствую себя обновлённой, когда она стекает по мне. Затем хватаю мыло и начинаю вычищать каждый грамм своего тела. Чистить. Чистить. Мне нужно быть чистой.