Отказать Пигмалиону - Наталия Миронина

– Вы правы, эта исполнительница умеет держать зал. – Вадим решил прийти на помощь Але. Он давно уже заметил говорившего и оценил его щегольской внешний вид. Впрочем, это щегольство было «чересчур» – костюм, бабочка, ботинки, даже сорочка – все было действительно старым, но выглядело как новое. «Интересно, он шьет на заказ эти свои костюмы?» – подумал Вадим. Особенно его потряс зонт, который незнакомец держал в руках. Зонт-трость был тоже старый, тяжелый, из темного дерева, с серебряной накладкой на рукоятке – не зонт, а мечта ассистента по реквизиту. Жесты незнакомца казались немного жеманными, но тот, кто был знаком с немецким кинематографом тридцатых годов, сразу же приметил явное сходство с героями-любовниками тех лент. На мизинце его правой руки красовалась маленькая печатка – из тех, что носят потомки знатных родов, – мол, «от прадеда по наследству передалось». «Слава богу, что монокля нет, а так все радости костюмированных вечеринок!» – Вадим усмехнулся про себя, но тут же решил расположить незнакомца к себе. Тем более что и фрау Вольц, и герр Утте, стоявшие рядом, поприветствовали его почти душевно.

– Да, фрау – фокусник! Без сомнения! Я не профессиональный музыкант, но любитель оперы, хочу сказать, что колоратурное сопрано – самый удивительный из голосов! И Моцарт, и Россини, не говоря уже о других композиторах, написали для него дивные арии. А вы знаете, что такое «колоратура»? – Господин обвел всех взглядом. – Это «украшение», «орнамент», и когда-то означало только лишь стиль музыкального произведения, но вовсе не голос. А потом для удобства – ох уж эта наша любовь ко всяческому комфорту! – это стало оперным голосом. Но это коварный оперный голос – его обладательницы должны быть хороши собой и обладать актерским талантом. Трагическая Джильда в «Риголетто» и легкомысленная Церлина в моцартовском «Дон Жуане» – это все колоратурное сопрано. Но! – Господин сделал паузу, фасонно повесил зонт на руку, сложил руки для аплодисментов и продолжил: – Меццо-сопрано, которое мы услышали здесь, – это нечто удивительное! Такое своеобразие! Такая перчинка! И при этом надо сказать, наша сегодняшняя певица отвечает всем высочайшим оперным требованиям!

Аля смутилась. Как реагировать на весь этот спектакль, она не знала. И красивой она себя не считала, а что до актерской игры – тут в словах незнакомца проглядывала безудержная лесть. Вообще же этот господин был явно странен – начиная от костюма до жестов и манеры изъясняться. В нем было все, чем обладают герои-резонеры из назидательных романов, в нем было многое от кинематографических аристократов и было что-то, что, несмотря на этот маскарад, заставляло к нему прислушиваться внимательно.

– Позвольте представить вас друг другу. – Фрау Вольц пришла на выручку Але и Вадиму. – Фрау Корсакова, герр Спиридонов! А это… – Тут она сделала паузу. – Это герр Тенин, герр Алекс Тенин.

Вадим, невольно подражая манерам нового знакомого, церемонно наклонил голову, а Аля неожиданно сделала небольшой книксен. Со стороны выглядело немного комично, но герр Тенин даже не моргнул глазом.

– Я о вас наслышан – герр Утте, фрау Вольц, да и многие в Зальцбурге говорят о вашей подопечной. – Герр Тенин опять обратился с улыбкой к Але: – Можно ли вас пригласить на следующие выходные? Через неделю. Приезжайте в пятницу, дом у меня большой, места всем хватит. Гостей будет немного, но очень интересные. Фрау Вольц, вы тоже…

– Нет, спасибо, я бы с удовольствием, но всю следующую неделю я буду в Мюнхене. Так что прошу к моей подопечной отнестись внимательно…

– Cпасибо за приглашение! – Вадим держал под локоть Алю. – Мы обязательно приедем.

Уже на обратном пути Вадим и Аля решили прогуляться по городу и поговорить обо всем, что их обоих волновало. Вадим вдруг заметил:

– Странно, впервые видит и сразу пригласил в гости…

– Ничего странного, – улыбнулась Аля, – нас представила фрау Вольц – это почти что рекомендация. Не знаю, как во всей Австрии, в Зальцбурге это очень важно.

У Вадима было две причины для визита в Зальцбург. Первая – проведать Алю и узнать из первых рук о том, как идут ее занятия, вторая – весьма неожиданная и вызвавшая очередную ссору между ним и Галей. Вадим, сверстав планы на ближайшее будущее, пришел к выводу, что у него есть несколько месяцев для учебы. «Менеджмент в области музыкальной индустрии» – так назывался краткий курс, который Вадим собирался прослушать в Вене. Отправляя Алю в Зальцбург, Вадим знал еще очень немного о том, что положено делать продюсеру. Что такое брендинг, клубный промоушн, медиапланирование и организация рекорд-индустрии – об этом он читал, но как на деле применить знания, понятия не имел. Своим умом он дошел до организации звукозаписывающей студии, но огромная масса времени у него уходила на освоение вещей элементарных.

– Слушай, нам отчаянно не хватает «таблицы умножения», то есть азов, – сказал однажды Бочкин, отрываясь от составления сравнительной таблицы параметров музыкальных усилителей.

«И впрямь не хватает!» – мысленно согласился Вадим и за два дня собрал информацию о том, где можно подучиться продюсерскому делу. Вену он выбрал потому, что она была ближе всего к Але. Жена, узнав, что он оплатил курс, расплакалась. В понимании Гали это был шаг к сближению с Алей и шаг, приближающий разрыв с ней.

– Я хотела совсем не этого. Я хотела, чтобы у нас был ребенок. У тебя был бы нормальный бизнес, я бы тебе помогала в нем ненавязчиво – я лезть в твои дела никогда не хотела, но я была бы рядом, была бы единомышленником. А теперь что получается?! Получается, что это твой бизнес с кем угодно, только не со мной! Тебе ближе эти «таланты», но только не я. Ты будешь проживать жизнь с ними, а что будет с семьей. Хватит ли у тебя на это все сил?!

Галя тогда наговорила очень много несправедливых слов, и Вадим на них отреагировал почти спокойно, не обижаясь. Только в одном Галя была права – ребенок их семье нужен. И надо было идти к врачам, но теперь Вадим тянул и уходил от разговоров не по причине деликатности. Теперешнее положение его устраивало, иметь детей он пока не хотел. И объяснить жене это он тоже не мог. Та Галя, которую он знал еще в школе, пожалуй, его бы поняла, допустила бы возможность сомнений, теперешняя истолковала бы его неверно. Сейчас, в Зальцбурге, Вадим старался не думать об этом последнем разговоре, он понимал, что его решимость очень зависела от Гали, причем так сильно, что та даже не подозревала о своем влиянии на него. Но, окунувшись в зальцбургскую внешне очень легкую и радостную творческую жизнь, Вадим окончательно укрепился в своем решении. «Я правильно выбрал дело. Хотя и совершенно спонтанно. Я не делаю ничего предосудительного, и моя совесть перед Галей чиста. Жаль, что она так непреклонна», – думал Вадим, наблюдая за Алей, преобразившейся в результате самостоятельной жизни и занятий любимым делом.