Последний натиск на восток. Ч. 1 - Дмитрий Чайка

С полированными зеркалами в словенских землях пока было туго, но вот развести костер в большой жаровне и поставить самую простую систему жалюзи оказалось проще простого. Здесь не персидская граница и не Италия, где солнце позволит передать световой луч на десятки миль. Зашло за тучи дневное светило и все, не работает телеграф. Потому-то и решили совместить полезное с приятным. Оборонительные башни стали одновременно и башнями телеграфными, передавая сообщения ночами.

Самослав уехал из дома в полнейшей растерянности. С его женой что-то происходит, а что, он и не поймет пока. Не разговаривает, отворачивается в сторону, а у самой глаза красные, видно, что плакала недавно. Ну, да ладно, он еще разберется с этим, пока недосуг. Наверное, об этом что-то знает Горан, который настойчиво рвется к нему на встречу. Дел у князя и, правда, за время отлучки накопилось предостаточно. Слава богам, хотя бы одно было завершено успешно. Оптический телеграф работал, и работал вполне неплохо.

Декабрь 630. Новгород

Тут было холодно, очень холодно. Холодно до того, что у Косты сопли в носу замерзали, повисая длинной острой сосулькой. И это было единственным, что Косте тут не нравилось. Хотя нет, было еще кое-что. Стража в этих землях была до того свирепой, что по сравнению с ней ленивые вороватые олухи, которые подчинялись эпарху Константинополя, вспоминались с ностальгической слезой, как что-то родное и близкое. Псы государевы, они и есть псы, им и положено быть свирепыми. Хотя, тут вора любой селянин невозбранно убить мог, без всякой стражи. Украл ты, положим, курицу, а тебя хозяин курицы догнал и копье тебе в спину всадил. Склавины все как один мастера короткими копьями кидаться. Им тут без копья никак нельзя, кабана в местных лесах водится превеликое множество. И ведь ничего убивцу за это не будет, потому как он почтенный хлебопашец, а этого подозрительного типа с чужой курицей подмышкой тут и не знает никто. Пойдет селянин и старосте своему доложит: вот, ваша милость, вора прибил. Он курицу мою чуть не украл. А староста важно головой покивает и скажет: ну и бросьте эту падаль в воду, пусть раки попируют. И всё! И все забудут об этом глупом недоразумении тут же, потому как других дел много. Грустно становилось Косте при виде такой варварской дикости. Впрочем, паренек тут же вспоминал, что он тоже теперь в некотором роде пес государев, и впадал в ступор. Он все никак не мог привыкнуть, что теперь находится по эту сторону закона, а не по ту. И воровать куриц ему теперь совершенно без надобности, потому как кормят от пуза. Только если так, кровь по жилам погонять по старой памяти. Но нет! Получить дротик в спину было совершенно реальной перспективой, равно как и выплатить за украденную курицу стоимость дойной коровы. Поэтому, ну ее, эту курицу…

Они приехали в Новгород весной, передав старую княгиню в руки сына. Коста чуть не прослезился тогда, когда могучий воин плачущую от счастья старушку на руках кружил. Надо же, сколько лет прошло, а он нашел ее и из-за моря домой привез. Эх, он бы тоже свою мамку сейчас обнял. Коста до сих пор помнил ее запах. Но чума никогда не возвращает тех, кого забрала. Это бывает только в сказках, а он столько лет жил на улице, что в сказки не верит вовсе.

А потом он познакомился с самим боярином Звонимиром, который беседовал с ним чуть ли не полдня, задавая иногда совершенно дурацкие вопросы. Например, как он от стражи в Константинополе уходил, когда на бродяг облавы делали. Или как он до тех склавинов добирался, откуда его авары увели… Или с кем из тех склавинов он сдружиться успел… Странно это все было, и после того разговора Коста чувствовал себя так, словно его наизнанку вывернули. А вот потом началось самое странное…

— Тебе, Константин, за то дело награда от самого князя положена, — сказал ему тогда боярин Звонимир. — И награда немалая.

— Да? — оживился Коста и протянул руку. — Давай, боярин. Лучше золото, но и серебро подойдет. Я не гордый.

— Нет, — усмехнулся, покачав головой Звонимир. — Это не деньги.

— Как не деньги? — лицо мальчишки разочарованно вытянулось. — Ладно, давай солью, я ее продам потом.

— И не солью, — снова усмехнулся боярин. — Это не деньгами награда. Ты, парень, учиться пойдешь.

— Учиться? — возмущенно завопил Коста. — За все мои страдания? И это называется награда???

— И еще какая, — серьезно кивнул Зван. — Тебя будут несколько разных учителей учить, и за все это князь заплатит.

— Это как сенаторского сынка меня учить будут, что ли? — глубоко задумался Коста. — Это ж денег немерено стоит. А можно учить поменьше, а остальное деньгами? А? — и он с надеждой посмотрел на высокое начальство.

— Нельзя, — все так же серьезно посмотрел на него боярин. — Ты на службе, а нам неграмотные босяки не требуются. Тебе Вацлав что обещал, помнишь? Вот для всего этого учиться нужно.

— Тогда учите, — обреченно сказал Коста. — Ну, хоть горсть мелочи можно попросить? В счет награды, так сказать.

— Рубль в месяц серебром жалование будешь получать, — согласно кивнул Зван. — Ты пока не воин, а ученик. Как воином станешь, жалование будет пять рублей.

— И еду, — утвердительно посмотрел на него мальчишка.

— И еду, — согласился Звонимир. — Но только пока ты ученик.

— Мы договорились, — кивнул Коста. — Для Константинополя денежки средние, а для ваших мест вполне жить можно.

— Ну, ты и нахал, — не выдержал боярин. — Посмотрим, так ли ты в деле хорош, как с ложкой за столом. А то до седых яиц у меня в учениках ходить будешь.

— Я очень хорош! — уверил его Коста. — Особенно, когда мне денег дают. Что тут сделать надо, чтобы пять рублей серебром получать?

— До весны на пятерки все экзамены сдать, — абсолютно серьезно ответил боярин. — А потом в Константинополь с караваном пойдешь. А если не сдашь, будешь еще год учиться. И так, пока все, что нужно, не освоишь. На одни пятерки. Тут других оценок нет.

— Экзамены? Пятерки? Оценки? — Коста прочистил пальцем ухо. — Ты это чего сейчас сказал, боярин? Я и не понял ни слова.

— Ничего! — как-то очень зловеще сказал боярин Звонимир. — Ты же на службе, парень. А у нас тут не баня в твоем Константинополе, куда можно зайти и потом выйти. У нас выйти нельзя. Так что скоро ты все поймешь, Коста, у тебя и выбора особенно