Более совершенные небеса - Дава Собел

«Эта женщина, которой было запрещено появляться в наших владениях, отправилась к вам, мои братья. Я не очень этому рад, каковы бы ни были причины. Ибо следует опасаться, что те методы, которыми она подорвала здоровье недавно покинувшего наш мир человека, она может обратить против одного из вас… Я считаю, что лучше держать на большом расстоянии столь заразную болезнь, нежели позволять ей приблизиться. Как сильно она навредила нашей церкви, вам хорошо известно».

Из Лейпцига Ретик отправил друзьям в Виттенберг в дар подписанные им лично экземпляры «О вращениях», в которых он тоже зачеркнул ненавистные места красным карандашом. Их реакция на Коперника заметно отличалась от реакции Ретика. Меланхтон — интеллектуальный лидер факультета — последовал примеру Лютера и, опираясь на Библию, с презрением отверг новый порядок планет. Неизвестно, читал ли Меланхтон так понравившийся Гизе «маленький трактат» Ретика, в котором он «совершенно справедливо защищал движение Земли от конфликтов со Священным Писанием». Если и читал, то содержавшиеся в нем аргументы его явно не впечатлили. Однако в то же время Меланхтон признавал ценность вклада Коперника в определение положений планет и хвалебно отзывался о его более совершенном анализе движения Луны. Виттенбергские математики и бывшие коллеги Ретика: Эразм Рейнгольд и Каспар Пейцер — вторили Меланхтону. Они лишь вскользь упоминали идею гелиоцентрической Вселенной из первой книги «О вращениях», но внимательно рассматривали следующие за ней технические разделы; восхищались тем, как Коперник исправил ошибки Птолемея, вернув небесным телам равномерное круговое движение, но отвергали вращение и движение Земли по орбите; игнорировали изменение порядка расположения сфер, а равно и все следствия новой идеи в отношении расстояний до планет и общего масштаба Вселенной.

Рейнгольд сразу же начал разрабатывать новые таблицы данных о планетах, основанные целиком на методах Коперника. Хотя Коперник предложил в «О вращениях» целый ряд таблиц, многие цифры, необходимые для вычисления положений планет, были разбросаны по всему тексту. Рейнгольд собрал всю эту информацию в форму, удобную для практикующих астрономов, то есть астрологов. Меланхтон благословил усилия Рейнгольда, а затем попросил финансовой помощи для их публикации у герцога Альбрехта, который ее любезно предоставил. Казалось вполне уместным, что Рейнгольд назвал свой проект «Прусские таблицы» в честь родины Коперника и Альбрехта.

Никто не может сказать, какое воздействие Ретик мог бы оказать на виттенбергских ученых, если бы остался среди них, но едва ли ему удалось бы защитить космологию Коперника от критики Лютера и Меланхтона. В отсутствие же Ретика замысел Коперника, уже несколько пострадавший от обращения Осиандера к читателям, был еще больше искажен в Виттенберге. В опубликованных Рейнгольдом «Таблицах» планетарные модели соседствовали с неподвижной Землей, расположенной в центре Вселенной. Пейцер в своей книге «Астрономические гипотезы» восстановил девятую и десятую сферы за пределами неподвижных звезд.

После двух лет в Лейпциге Ретик вновь потерял покой и осенью 1545 года без разрешения покинул своих студентов, чтобы увидеться с математиком и астрологом Джироламо Кардано в Милане. В качестве подарка он взял с собой экземпляр книги Коперника, которую подписал для Кардано по приезде.

Они уже сотрудничали ранее, переписываясь по поводу собрания гороскопов знаменитых людей, которое Петреус издал в один год с «О вращениях». Теперь Кардано готовил новое расширенное издание, и Ретик передал ему несколько подробных гороскопов, чтобы включить в него. Один из них был составлен для Андреаса Везалия, врача, который в своем шедевре «О строении человеческого тела» 1543 года исправил некоторые заблуждения древних, тем самым сделав для анатомии примерно то же, что «О вращениях» — для астрономии. Другой гороскоп описывал характер и обстоятельства жизни гения математики Иоганна Мюллера по прозвищу Региомонтан, создавшего «Эпитому Альмагеста Клавдия Птолемея»[16] — книгу, которую Коперник тщательно изучал в юности.

В это же время Ретик привез Кардано гороскоп Осиандера. Он приехал с надеждой, что Кардано в свою очередь, возможно, посодействует ему в качестве соавтора большого проекта о науке треугольников, который задумал Ретик. Вместо этого Кардано «застрял» в треугольных ячейках своих гороскопных схем, выводя из них чрезвычайно детальные предсказания, вплоть до причины смерти человека и положения его трупа. Хотя эти методы наверняка завораживали Ретика, его пребывание в Милане омрачалось незаинтересованностью Кардано и его безразличием к книге Коперника.

Тем летом университет призвал Ретика вернуться к своим преподавательским обязанностям после года несанкционированного отсутствия. Он покинул Италию и направился в Лейпциг осенью 1546 года, но по пути остановился в Линдау, где с ним случился загадочный нервный и психический срыв, выбивший его из колеи на несколько месяцев. К счастью, его бывший одноклассник из Виттенберга Каспар Бруш — директор школы в Линдау — позаботился о Ретике и позже подробно изложил его испытания в письме их общему другу:

«Его здоровье частично восстановилось (после того как перенес здесь серьезную болезнь), хотя он еще не вполне поправился… Я знаю, что за границей торговцы что-то рассказывают о якобы вселившемся в него злом духе. Пусть если эти слухи и не вполне лживы и не вовсе лишены оснований, однако Иоахим принимает их близко к сердцу, опасаясь, что они могут повредить его прежней репутации». Мать Ретика, католичка, тоже жила неподалеку, в Брегенце, вместе с богатым вторым мужем. Она призывала сына избавиться от демонов, совершив паломничество к усыпальнице святого Евстафия в Эльзасе, но он отказался.

«Он пролежал больной почти пять месяцев, — продолжал Бруш свой рассказ в письме от конца августа 1547 года, — и каждый день я навещал его, чтобы говорить с ним и поддерживать его. За это время у него была возможность прочесть Библию из моей библиотеки, как на немецком, так и на латыни, а также многие библейские размышления Лютера, Меланхтона и Круцигера. Он изучал их с таким усердием, что в итоге знал их вдоль и поперек. И все-таки в некоторые моменты, переполняемый чувствами, нередко даже и со слезами на глазах, он взывал к Сыну Божьему, ожидая избавления лишь от Него одного».

Когда кризис миновал, Ретик вновь отложил возвращение в Лейпциг, чтобы набраться сил, проведя зиму в Цюрихе. Там он написал предложение об усовершенствовании трикветрума, поскольку теперь этот астрономический прибор на волне популярности «О вращениях» вновь стал пользоваться спросом. Коперник, судя по всему, «побудил некоторых выдающихся людей заняться наблюдением за движениями небесных тел», замечал Ретик. Он опубликовал свои идеи насчет трикветрума в Цюрихе в феврале 1548 года, но посвятил их «учителям и профессорам отделения гуманитарных наук Лейпцигского университета». В том же месяце, 13 февраля, он написал и им самим, заверив их, что скоро вернется. 16 числа ему исполнилось 34 года, и, возможно, он удивился тому, что дожил до этого возраста. Пасху он встретил в Бадене, купаясь в горячих источниках по совету своего врача, и в конце лета наконец приехал в Лейпциг. Как и в момент возвращения после долгого отсутствия в Виттенберг, теперь на него снова свалились обязанности декана факультета искусств.