Ледяная дева - Наталия Орбенина

— Господин Горшечников, я полагаю? — осведомился посетитель и внимательно оглядел комнату.

Горшечникову сделалось не по себе.

— Да, я Горшечников. С кем имею честь разговаривать?

— Э… э… я Прудкин. Евдоким Михайлович Прудкин, из Петербурга.

— Вот как, — протянул Горшечников, не понимая, что надобно от него незнакомому Прудкину.

— Дозволите присесть?

— Извольте.

Гость сел и заложил ногу за ногу с видом величайшего спокойствия и уверенности, чего Горшечникову никогда не доставало в жизни.

— Я к вам по делу, и делу весьма деликатного свойства. Я слышал, что от вас жена сбежала, — начал гость.

От подобного бесцеремонного вступления Горшечников чуть не подпрыгнул на месте.

— Не думал, сударь, что моя скорбная история стала столь широко известна, что даже докатилась до столицы! — ответил он с досадой.

— Вовсе нет, она никому не известна, кроме меня. А мне она известна только по той причине, что господин, с которым исчезла ваша супруга, обокрал меня самым нечестным образом. Он должен мне немыслимую сумму, и я намерен разыскать его, где бы он ни находился. Я совершенно случайно в доме своих знакомых Толкушиных, ведь вы, вероятно, знаете Толкушиных, — гость слегка наклонился к собеседнику, — так вот, из уст Ангелины Петровны услышал о том, что Софья Алексеевна Горшечникова бежала с господином Нелидовым. А именно он и есть мой должник. Я долго их искал, да без толку, а потому подумал, что, может быть, и вы заинтересованы в поимке беглецов?

— К чему мне это? — вытаращился Горшечников.

— Как к чему? — искренне подивился гость. — Неужели порок не будет наказан, неужели вы позволите марать ваше доброе имя, в то время как они предаются разврату и похоти?

— Сударь, я думал о подобном развитии событий, но мне кажется, что сделать что-либо чрезвычайно сложно.

— Ничего сложного нет в том, чтобы заставить негодяев и развратников отвечать за свои богомерзкие поступки! — провозгласил гость. — Если вы поможете мне в их поиске и поимке, я помогу вам в организации процесса против вашей жены и моего грабителя!

— Но как же смогу… — растерялся Горшечников. — Что же мне делать-то?

— Вы по-прежнему вхожи в дом своей жены? Там остались родственники?

— Там только старая нянька и ее муж, они у Софьи в услужении. Я действительно иногда там бываю. Чай пью, холостяцкая жизнь, знаете ли, совсем допекла.

Горшечников словно оправдывался перед посторонним человеком. Вот, мол, из дома вытолкали, а снова ползет и ползет. А что делать, если и податься некуда! Там, может, и осталось кой-какое тепло!

— Вот и славно! Вы ходите туда, пейте чай, да слушайте, смотрите на почтовые конверты, адреса запоминайте.

Мелентий все еще не понимал, куда клонит гость.

— Глядишь, и узнаете, откуда наши беглецы весточку послали. А если узнаете, дадите мне знать. А там я их уже не упущу!

— Неловко как-то! — засомневался Мелентий.

— Вы смешной человек! — усмехнулся гость. — Вас опозорили, а вы церемонии разводите! Однако, если вам мое предложение не по душе, я откланиваюсь!

Гость встал и двинулся к двери.

— Я еще ночь пробуду в вашей гостинице и завтра же возвращаюсь в Петербург. Надумаете, милости прошу!

Надо ли говорить, что после ухода загадочного незнакомца Мелентий остался в совершенно расстроенных чувствах. Конечно, было бы совершенно справедливо найти и наказать Софью и ее любовника. Но вынюхивать, следить? Нехорошо! А ей хорошо так с ним поступить? Нежится небось в постели, смеется над ним! Всегда за дурака его держала! Нет, настал час, пора защищать свою честь. Пусть и она пожнет свою долю позора!

Уже было очень поздно, часов одиннадцать, когда Горшечников оказался в маленькой гостинице Энска. Коридорный указал ему номер Прудкина. Горшечников постучал. Ждать пришлось долго. Он снова постучал. Наконец раздалось шуршание, и дверь распахнулась. Мелентий вошел в номер, который поразил его своей убогостью и затхлостью. Он спешно сообщил Прудкину о своем согласии. Тот зевал и запахивал халат, видно, уже собирался ко сну. Договорились, что Горшечников пошлет письмо до востребования в Петербург, с тем и распрощались.

Мелентий вышел на воздух и остановился. Ему было неприятно, мерзко, словно он случайно съел червяка или заглотил муху. Но помимо мерзости его не покидало тревожное чувство, что он что-то такое увидел непонятное, необъяснимое. Оно свербело и не давало покоя. Но что-то определенно не так, но что, что?

Глава 32

Горшечников действительно решил найти Софью. Теперь его визиты на блины к Матрене стали продолжительней, разговоры пространней. Но Матрена, хитрая баба, только казалась простодушной и упорно не поддавалась на его уловки, в ее словах он не находил и намека на ответ, где находятся беглецы. Писем в дом почти не приносили, а если и приносили, то и там Горшечникову ничего не удалось вынюхать. Он уже почти разочаровался в своей новой миссии, как вдруг удача посветила прямо в лицо. Однажды Мелентий приметил, что почтальон принес письмо. Матрена торопливо его прибрала и ничего не сказала Мелентию, который по обыкновению пил чай. Горшечников тоже сделал вид, что не заметил визита почтальона, и продолжал дуть на блюдце, уж больно чай был горяч.

Тэк-с, спрятала, стало быть — от Софьи. Как бы поглядеть на письмецо? Но, увы, письмо было надежно спрятано Матреной, да и сама нянька явно ожидала с нетерпением, когда гость уберется восвояси, чтобы поскорее прочитать. Но Мелентий не отчаялся. Наоборот. В нем проснулся дух сыщика, охотника. Через пару дней он снова навестил Матрену. На этот раз она и не собиралась потчевать Горшечникова разносолами, пришлось ему похлебать пустого чайку и убираться. Но за это непродолжительное время он заметил, что в доме происходят сборы. Вероятно, Софья приказала Матрене и Филиппу прибыть к ней. Уже выходя на порог и кутаясь в шарф, Горшечников услышал, как Филипп Филиппович сердито бубнит на заднем дворе:

— На эдакой колымаге мы не то что до Грушевки, до угла ближнего дома не докатим!

Послышался стук падения тяжелых предметов, звон, скрежет. То Филиппыч сражался со старым экипажем, который виды видывал и подлежал кардинальной починке или полной замене на новый уже давно.

Горшечников весело скакнул с крыльца и потрусил скорее домой написать Прудкину о том, что Софья скорее всего в Грушевке. Его подозрения укрепились после того, как через день дом опустел.

Отправив письмо, Горшечников стал представлять себе, как бы все могло произойти. И тут в его фантазиях рождались самые яркие картины. Он рисовал непременно себя благородным страстным супругом. Вот он является перед испуганными любовниками. Дуэль. Пуля сражает обоих противников. Софья неутешна. Она рыдает, оплакивая обоих, но весь город скорбит над судьбой именно Мелентия. Безутешная Софья уходит в монастырь. Нет, с какой стати он должен умереть? Все будет по-иному. Он может карать, но он дарит им прощение. Софья потрясена и бросается к его ногам. Она возвращается к нему, он раскрывает ей свои объятия…