Антикиллер-3: Допрос с пристрастием - Данил Корецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А чего тут шить? – удивился Лис. – Ты сам в крайняк зашился! Мне и делать нечего!
– Слушай, начальник, я эту пушку в парке нашел, когда в «Актер» шел. Написал вам заяву хотел сразу отнести, да решил вначале пива выпить…
– Это первая ошибка! – нравоучительно сказал Лис и пролистал схваченные скрепкой листки. – Вот эта заява? Да, точно, и число сегодняшнее… Молодец! Некоторые забывают дату переделать, а переписывать ленятся. А ты молоток!
Зема поежился.
– Может, снимешь браслеты? Да и вообще, давай завязывать. Оформляй подписку, и я пошел…
– Сейчас, сейчас, братан! Ты мне скажи: ручку с бумагой всегда с собой носишь или тоже в парке нашел?
– С собой было, случайно…
Лис внимательно прочел коряво написанный листок.
– Все бы хорошо, братан, только написано не по форме! – Он разорвал бумагу – вдоль, потом поперек, потом вовсе раскрошил на мелкие части, высыпал в пепельницу и поджег зажигалкой. – Глушитель-то ты не указал! Значит, недействительно!
– Это беспредел, начальник, – недобро процедил Зема. – Зря ты так со мной… Вдруг я завтра выскочу…
– Это вряд ли. Честно скажу, как другану скорей всего, пожизненное схлопочешь!
– Зря-я-я, зря на понт берешь! Земля ведь круглая, свидимся…
– Ты что, угрожаешь мне, братское сердце? – удивился Лис. – Зря. Я же другану помочь хочу. Вот смотри, что у тебя на шее… Рапорта наших сотрудников об изъятии пушки. Их допросят – вот и целых три свидетеля!
– Какие из ментов свидетели! – презрительно скривился задержанный.
Лис заметно огорчился.
– Это ты зря! По закону работник милиции полноправный гражданин и полноценный свидетель. Но согласен – адвокаты могут напустить туману, опорочить милиционеров, запудрить мозги присяжным… Ты ведь суд присяжных выберешь? Кстати, а деньги на адвокатов есть? Они ведь знаешь, сколько сейчас дерут!
Лис сокрушенно махнул рукой, но тут же снова повеселел.
– Впрочем, с этим не парься: если что, я тебе займу! Зема усмехнулся. Но не очень весело. Он чувствовал себя, как мышка, с которой играет пока еще сытый кот.
– Считай, свидетелей мы отмели! Но вот с этим что поделать? Видишь, справки экспертов? Потом они заключения оформят по всей форме. Но уже определили, ученые души: отпечатки пальцев на пушке – твои! Вот незадача! Тут ни один адвокат не поможет, отпечатки-то не повторяются…
– А я и не отказываюсь. Нашел, в руки взял, рассматривал. Конечно, остались пальчики!
Лис ненадолго задумался, пожевал губами, махнул рукой.
– Ладно, убедил! Ну, нашлись твои пальчики на каком-то вшивом стволе, так что теперь? Срок тебе наматывать? Вот только…
Зема впился в опера взглядом, исполненным томительного ожидания. Ясно, что сейчас он и выкинет главную подлянку…
– Только, дорогой ты мой друг, из этого ствола двух человек замочили! Ладно бы каких-то бомжей, так ведь нет! Коломийцева знал? Нет? Вот видишь! А это мэр города Придонска!
Кровь отлила от лица, Зема закашлялся. Кашель бил его все сильнее, и он не мог остановиться. Лис знал – так бывает при сильном стрессе. Иногда нервный спазм может закончиться рвотой. Поэтому он терпеливо ждал. Наконец, подозреваемый успокоился, отер тыльной стороной ладони мокрый рот.
– А второго ты наверняка знаешь. Это Гоша Тиходонец!
Теперь Зема позеленел. Его снова стал бить кашель.
– Так что никакой ты мне не друг, я знать тебя не знаю, я буду держаться от тебя подальше и денег на адвоката не дам!
Лис обошел стол и сел на свое место. Сейчас он был серьезен и строг.
– Потому что за таких людей не только тебя на куски порежут, но и твоих кентов, если вздумают за тебя мазу тянуть! И даже сотня таких липовых бумажек, как я сжег, тебе бы не помогли! Тебе теперь вообще ничего не поможет!
– А откуда вы знаете… Ну, про кентов?
– Я все знаю! – уверенно сказал Лис, хотя понятия не имел, что имеет в виду подозреваемый. – Поверь, братан, сейчас я – твой единственный кент! Если, конечно, ты меня заинтересуешь… Езжай пока в камеру, думай!
ШкетЧестно говоря, когда его вели в камеру, Шкету было не по себе. С одной стороны, он пацан правильный, «закон» знает, в общак отстегивает, среди блатных «подписку» имеет. С другой – первая ходка, все неизвестно, как оно обернется на деле… Хотя Батон не раз говорил:
– Ты, главное, не бзди! Если что – поможем: малевку[61] зашлем, подогреем. Не пропадешь! И запомни, как на тюрьме себя покажешь, так и будешь жить дальше!
Но одно дело – гонять порожняки за кружкой пива, а совсем другое – переступать порог зеленой облупленной двери и окунаться в душный и противоестественный мир неволи.
Никакого полотенца на полу не было. Он сделал шаг, услышал сзади лязг захлопнувшейся двери и скрежет железного засова, осмотрелся. В небольшой, метров пятнадцати, хате стояли восемь двухъярусных шконок. Шесть пар глаз рассматривали его с брезгливым любопытством. Так посетители зоопарка разглядывают грязную блохастую обезьяну.
– Привет, бродяги, – сказал он, как учили. Верткий худосочный парень с большим ртом, гримасничая, выскочил ему навстречу.
– Привет, привет, от старых штиблет. Ты чего под своего косишь? С понтом – порядок знаешь? Блатной, что ли?
Черты лица парня дергались, будто на пружинках. Шкет никогда не видел такой разболтанной мимики. Это какой-то клоун! Такой не может быть авторитетом в хате и встречать новичка. Скорей у него задача затеять ссору. Так они иногда делали: выпускали Крысу, тот просил закурить, провоцировал драку, а тут наваливалась основная кодла…
– Блатной! – как можно тверже произнес он. – Погоняло Шкет!
– А прикид у тебя клевый! Продашь куртец? Два огля-да даю!
– Ну-ка, Сифон, свали в овраг! – раздался голос со шконки. – С блатными тебе тереть не по чину! Иди сюда, Шкет!
Низкорослый кряжистый парень поманил его рукой, предложил сесть рядом с собой.
– Я Прохор, я тут рулю! Давай знакомиться. Где живешь?
У него было плоское лицо: как камбала с приделанным посередине курносым носом и цепкими, очень внимательными глазами.
– Богатяновский.
– Кого знаешь?
– Многих. Батона знаю, Зему…
– Ого! А они тебя знают? – умехнулся Прохор.
– Конечно.
– Чем докажешь?
– Да всем! И малевку пришлют, и грев подгонят…
– Да-а-а? – с сомнением спросил Прохор. – А где сейчас Зема?
Шкет глянул удивленно, пожал плечами.
– Не в курсах! Наверное, в кабаке где-нибудь оттягивается…
Камбала потемнела.
– Не в цвет, братан! Зема здесь парится, в семьдесят второй хате, на третьем этаже… Если ты с ним трешься, то как можешь этого не знать?!
– Я же с ним не каждый день трусь… – растерянно сказал Шкет. – У меня своя кодла, у него – своя…
Он чувствовал, что все идет как-то не так. Прохор приблизил свою плоскую харю почти вплотную. От нее действительно воняло рыбой.
– А кто в твоей кодле?
– Ну… Крыса, Шептун, Бомба… Прохор скривился, а вокруг все захохотали.
– А петуха в твоей кодле нет? – снова влез в разговор Сифон. – Или козла? Вот была бы крутая кодла!
– Ладно, с этим все ясно, – сказал Прохор. – За что залетел?
– Групповой грабеж. И покушение на мента. Я его шилом ударил, да он в бронежилете оказался. Но руку проткнул. – В голосе Шкета звучали нотки гордости. – Показаний не давал, все как положено!
– А кого ограбил? Шкет замялся.
– Ну, что менжуешься?!
– Да… Непонятка тут вышла…
– Какая такая непонятка?
– Отца моего ограбили. Не узнал в темноте… Снова вокруг захохотали. Но Прохор быстро прекратил веселье.
– Что скалитесь? – грозно прикрикнул он. – Этот шакал родного отца уделал! Какой тут смех?! Отец и мать – это самое святое у каждого блатного! Они нас на свет рожают! Потому «закон» велит чтить родителей!
– Ошибка вышла… Там темно было… Крыса свистнул – и пошли…
Батон говорил, что оправдываться нельзя, это удел слабых. Но все шло не так, как учил Батон.
– Не надо водиться с крысами, – мрачно и назидательно сказал Прохор. – И надо узнавать отца. И не надо щелкать боталом. Придется дать тебе морковки. Хочешь морковки?
Шкет сглотнул вязкую слюну. Он был голоден, но сейчас есть не хотелось. Но и отказываться вроде нехорошо…
– Да можно… Одну штучку…
Впервые за весь разговор Прохор усмехнулся.
– Мы не такие жадные. Мы тебя досыта накормим. Сифон, готов?
– Как пионер! – все так же шутовски улыбаясь и дергаясь, Сифон подошел к Шкету.
Вместо морковки он держал в руках мокрое, скрученное жгутом полотенце. Прохор поднял ногу и столкнул Шкета на пол. И тут же на него посыпались тяжелые удары. Оказалось, что мокрое полотенце бьет, как дубинка. Он пытался защититься, но «морковки» оказались в руках еще нескольких человек, удары со всех сторон сыпались на избитое тело. Чтобы спастись от этого «морковного» града, Шкет заполз под шконку. И действительно – бить его прекратили. Обитатели камеры глумливо, с визгом, смеялись.
