Анна Австрийская, или три мушкетера королевы. Том 2 - Георг Борн

Народ все больше ощущал на себе все тяготы его правления.

Он был лишен всех своих прав, должен был платить огромные подати, а финансовое состояние государства Ришелье довел до того, что провинции совершенно обнищали. Но зато королевскую власть он поднял на необычайную высоту, чем впоследствии в полной мере и воспользовался Людовик XIV.

Но следует отдать справедливость и его заслугам. Кардинал очень любил искусства и покровительствовал им, он выстроил Пале-Рояль, другие роскошные дворцы, основал Французскую Академию.

В последнее время жизни он был весь поглощен вспыхнувшей войной с Испанией.

Он выслал одну армию на Нидерландскую границу, чтобы сдерживать испанцев, вступивших там в союз с его врагами, — другую к Седану, где против него восстал герцог Бульонский, к которому присоединились герцоги Суассон и Гиз.

Герцог Суассон был убит в сражении, Гиз бежал, а герцогу Бульонскому пришлось покориться, так как восстание везде было подавлено.

Когда в Лионе казнили Сен-Марса и де Ту, Ришелье, уже тяжело больной, отправился в Нарбонну и оттуда руководил подавлением мятежа.

Когда пали лидеры восстания, Ришелье вернулся в Париж и уже не вставал с постели, изнемогая от лихорадки. У него уже был преемник.

Еще в 1630 году он познакомился с Жюлем Мазарини и оценил его выдающиеся способности.

Это был сын сицилийского дворянина, получивший образование в Риме и в испанских университетах, наряду с ученостью, он вполне успешно соединял в себе и все качества ловкого придворного.

В последние годы жизни Ришелье приблизил к себе этого одаренного человека. По его ходатайству в 1641 году Мазарини получил кардинальскую шапку и, попав в число приближенных короля, сумел войти к нему в доверие.

Людовик ХШ чувствовал, что и его дни сочтены, а так как его старший сын Людовик был еще ребенком, то надо было позаботиться о регентстве до его совершеннолетия.

У Анны Австрийской в 1640 году появился на свет еще один сын — Филипп, родоначальник Орлеанского дома.

3 декабря 1642 года королю доложили о желании Ришелье еще раз поговорить с ним, и Людовик поспешил к смертному одру всемогущего министра.

Король был поражен, увидев кардинала, который страшно изменился.

— Подходит конец, ваше величество, — сказал Ришелье, силясь улыбнуться, машина отработала свой век, пора в отставку! Я оставляю вам и дофину государство, у которого большое будущее и оно может стать первым в Европе. Посягательства наших грандов, ослаблявших прежних королей Франции и даже свергавших их, я окончательно подавил, а королевской власти обеспечил самодержавие. Это было целью всех моих стремлений, ваше величество, и я счастлив, потому что достиг этой цели!

— Вы заслужили полное право на благодарность с моей стороны и со стороны моих потомков, ваша эминенция, — ответил король.

— Мое дело надо продолжать, ваше величество, чтобы не разрушилось здание, возведенное с таким трудом. Во главе ваших министров должен стать такой человек, который действовал бы в моем духе. Я старался найти и подготовить человека… это кардинал Мазарини! Моя последняя просьба к вашему величеству будет о назначении его на мое место.

— Обещаю вашей эминенции последовать вашему совету.

— Для меня это будет большим успокоением. Кардинал Мазарини единственный человек из всех окружающих вас, способный управлять государством после вашей смерти, от которой, да сохранит вас Господь, еще долго, но ведь когда-нибудь она все-таки придет. Дофин Людовик еще дитя, ваше величество, и надо быть осмотрительным в выборе людей, его окружающих, которым придется вверить управление государством на время его несовершеннолетия. Вполне доверьтесь кардиналу Мазарини и вы не раскаетесь.

— Он непременно будет моим министром!

— Примите мою благодарность за это обещание, ваше величество! Я оставляю вам дела в полном порядке. Знаю, с моей стороны были допущены ошибки в правлении, которые одни назовут кровавым, жестоким, другие будут проклинать меня, но часто побороть, например, происки знати, устранить их иными средствами было просто невозможно. Надо было унизить знать, подавить притязания высших сановников. Моим преемникам остается извлекать выгоды из этого для государства и народа. Мне больше нечего делать. Теперь я могу проститься и примириться со своей совестью. Позвольте надеяться, ваше величество, что вы не забудете меня.

— Я буду горько сожалеть о том дне, когда я останусь без поддержки вашего гениального ума, и навсегда сохраню о вас самые лучшие воспоминания — ответил король.

— Так позвольте мне проститься с вами, ваше величество, я чувствую, что сегодняшняя ночь — последняя для меня, и на земле я больше не увижу вас… Последние мои минуты я посвящу приготовлениям к смерти. Прощайте, ваше величество!

Король взял протянутую ему дрожащую, исхудалую руку умирающего и пожал ее, они еще раз взглянули друг на друга, и Людовик вышел из комнаты.

После короля кардинал принял только своего преемника, кардинала Мазарини.

Этот человек представлял собой совершенный контраст с Ришелье.

Он был тоже высокого роста, тоже имел красивую фигуру, но в его лице и глазах были доброта и мягкость, тогда как у Ришелье обнажались только ум, хитрость и решительность характера.

Мазарини было лет под сорок, у него было приятное полное, гладко выбритое лицо и добродушные глаза.

Он, видимо, был полной противоположностью своему предшественнику, но Ришелье именно его выбрал своим преемником и в самых теплых выражениях рекомендовал королю.

Ришелье передал ему свои последние планы и секретные распоряжения, расспросил о том, что уже начал делать Мазарини, объяснил, как следует держаться с королем, чтобы расположить его к себе, а затем использовать это в своих интересах.

Мазарини внимательно выслушал его.

Они простились и расстались около полуночи.

Больше кардинал не принял никого, хотя многие и домогались этого.

Приняв причастие, он остался один со своим лейб-медиком и стариком камердинером.

После полуночи лихорадка усилилась и начались приступы удушья, которые к утру сделались чаще.

Кардинал почти сидел на кровати, дыхание его прерывалось, сердце болезненно сжималось и замирало… он стонал и просил доктора помочь.

Но никакие попытки облегчить мучения не удавались.

Когда, наконец, на настойчивые просьбы кардинала, доктор только пожал плечами, Ришелье прошептал угасающим голосом:

— Так дайте мне яд, чтобы я скорее умер!

Кончина его была мучительной.

В полдень, 4 декабря, он, наконец, стал спокойнее, попросил опустить подушки, простился с окружающими и задремал.