Пылающие бездны - Николай Муханов

— Вы — жена брата, Лейянита… Вставайте, я провожу вас к нему. Никогда не следует испытывать судьбу, когда она сама посылает нам испытания…

Снова укололо в сердце Лейяниту.

— Я умереть хочу!.. — вырывается стон у юной марсианки.

— Мы все умрем, Лейянита. И мы уже умирали тысячи раз. И вновь родимся, Лейянита. И мы уже рождались тысячи раз. Постепенно совершенствуются чувства наши и постепенно научаемся мы ими управлять.

Глазами, полными слез, смотрит Лейянита и бездонные, бесстрастные глаза мудреца.

— Идемте, сестра. Вы слышите, вас зовет ваш супруг и мой брат, Лейянита.

Марсианка, как зачарованная, с просветленным взглядом, легко идет за Кэном туда, откуда слышатся голоса.

А в стороне, — справа — дышит огнем, ухает, выбрасывает струи красно-багрового дыма беспокойная грудь Горойи. Слева — простерлись голубые покровы Атлантики. Дрожащая серебряная дорожка бежит вдаль, туда, где медленно склоняется в объятия океана весело улыбающаяся Солентейя.

Глава восьмая.

Бледный призрак Атлантиды.

— Лейянита, звездочка моя, ты вся дрожишь… Не случилось ли с тобой чего-нибудь? Мы тебя ищем по всему парку, — говорил Гени с тревогой, всматриваясь в лицо своей юной супруги.

— Нет, ничего… Мне немножко жутко…

— Отчего, звездочка? Посмотри, как дивно хорошо вокруг. Здесь похоже на заколдованное царство. Невольно хочется верить в сказки древнего наивного человечества. Кажется, вот-вот, из-за посеребренных деревьев выпорхнут бесплотные существа и лунная поляна огласится их беззаботным смехом.

— Я не знаю, что со мною… У меня болит сердце…

— Сестра не должна одна бродить по этому неверному, призрачному миру. Свет луны имеет силу поселять в крови безумие, — задумчиво роняет Кэн.

— Дедушка! — Лейянита бросается на встречу приближающимся старым ученым.

— Что с тобой, моя звездочка?

— Тяжело мне, дедушка…

Старик гладит внучку по золотистым волосам и тихо качает головой.

— Твой мир нарушен, звездочка. Ну, ничего, мы это поправим. Скоро мы с тобой отправимся домой, в наши тихие, мирные, спокойные подземелья.

— Ах, нет, нет, дедушка! — испуганно шепчет Лейянита.

— Не хочешь? Тогда мы познакомим тебя с новым прекрасным миром. Здесь, на Гооройе, этот мир, как и ты, называется — Утренней Звездой. Хочешь?

— Милый Кэн, — обращается Роне к младшему сыну, — великий Нооме предлагает еще раз попытать счастья и исследовать жизненные условия Венеры. Прежние наши экспедиции оказались неудачными, в виду сильногрозового состояния атмосферы нашей Утренней Звезды. Он полагает, что если разрядить сильно насыщенную атмосферу…

— Грозы — естественное состояние прекрасной Венеры, — перебил Кэн. — Они также необходимы для ее жизненных функций, как голубая атмосфера Земле, как тихий покой золотистому Марсу. В последнее время я много изучал эту планету, много думал над ее жизненными условиями и пришел к некоторым выводам. Жизненные восторги нашей соседки — все бурно-мятежной энергии. В ней еще не перебродили первичные, буйные соки материи. Она — вся земная. Населяющие Венеру существа должны быть слишком примитивными по своей духовной организации. Восторги тела и плоти владеют всем их существом. Нет, там мы не встретим чудес духа. Меня гораздо больше привлекает загадочный Сатурн, где жизнь духа, доведенная до высшей гармонии, несомненно давно уже творит чудеса, каких не может охватить наш младенческий мозг.

— Следовательно, вы, друг мой, разделяете мнение ваших древних ученых, что чем дальше от центрального светила, тем сильнее проявление творческого духа? — спросил Нооме.

— У меня свои мнения. Они покоятся на основаниях, бывших недоступными наблюдателям древних. Что знали древние о волевой энергии? Ничего. Мы же знаем, что существа, наделенные высшим разумом, способны творить новые миры силою энергии, заключенной в их мозгу. Что они знали о Торосе, заставляющем двигаться в пространство все тела? Они об этой силе даже не подозревали и приписывали движение светил двоякой силе солнц — притягивающей и отталкивающей.

А самые солнца? Они ведь также движатся?

Наши предки создали нелепую теорию мирового эфира, о которую, как о каменную стену, разбивались все попытки разума проникнуть в тайны мирозданья. Им нужен был более или менее материальный проводник, какая либо среда. Они были далеки от мысли, что самым активным проводником пространственной энергии является пустота Бездны, и что эту пустоту, по всем направлениям, пронизывает нечто изначальное, что обладает свойствами создавать жизнь, миры, вселенные — из ничего!

Ограниченный мозг наших предков допускал развитие жизни только в условиях, близких к жизненным условиям на знакомой им планете. А жизнь неукротима и самопроизвольна. Ею кишит вся безпредельность. Она — всюду и везде, при всяких условиях, при всяких температурах, во всякой обстановке, — но только в различных стадиях развития. И эта жизнь имеет конечную цель. Материя зарождается, видоизменяется и исчезает не бесцельно. Ее конечная цель, конечное стремление — побороть все материальное, грузное, тяготящее бездну, и установить в беспредельности единое царство духа, разума, идеи, — называйте, как хотите. Мы отлично знаем, что оболочка значит меньше всего. Каждый организм силен не тем, что он вещественен, материален, занимает собою какое-то место в пространстве и в том или ином виде вечно будет существовать, — он силен чем-то другим, дающим ему осознать, что он существует. Современем сила Тороса перемелет, переварит все неизмеримые залежи материи, и тогда в пустыне Космоса, — как идеал и конечная цель всего сущего, — настанет Единообразие. Впрочем, на нашем жалком языке пока еще нет слов, чтобы с достаточной ясностью выразить это понятие. Да дело и не в словах, а в примитивном устройстве нашего мозга. Но это еще не значит, что живые существа во всей вселенной так же беспомощны, как беспомощны мы. Творец всего — то, что древние называли Временем, каковое понятие удержали и мы, вложив в него несколько иное содержание. Время — Пространство — Длительность — Бесконечность, — вот то, что ведет все сущее к конечной цели. Я обозначаю это нечто словом — Торос. Говорю же это все вам для того, чтобы подтвердить свою прежнюю мысль о Сатурне, существующем в Торосе на несколько миллионов веков дольше, чем Земля, Марс и даже Юпитер.

Кэн замолчал.

Роне Оро-Бер нежно привлек к себе сына и запечатлел долгий поцелуй на его высоком челе.

Лунная поляна, где остановились дети двух планет, была изрезана голубоватыми тенями от задумчивых, стройных кипарисов. Яркая луна медленно сползала к плавно вздымающемуся океану.