Танцующая среди льдов - Елена Эйхен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Дэн сузил глаза, сделав шаг ко мне:
— Это эфирид. Верно?
Я вскинула голову, слова сорвались с губ, прежде чем я успела их обдумать:
— Ты не понимаешь. Он… он не такой, как остальные!
— Что значит «не такой»? — Голос Дэна стал резче, он явно начинал терять терпение.
В висках грохотал пульс, а я судорожно пыталась придумать доводы, способные убедить Дэна не трогать Ушастика. Я так к нему привыкла! Это единственное существо, которое я считала близким.
— Я нашла его в ужасном состоянии. Он едва двигался, едва дышал! — выпалила я, стараясь защитить Ушастика, как могла. — Я выходила его. Он… он не причинит вреда. Это точно!
Дэн фыркнул, явно не веря ни единому моему слову.
— У тебя с головой все в порядке? Эфириды и есть эфириды. Их сущность не меняется, Адалин. Никогда. Какими бы милыми они ни казались, внутри они остаются такими же, как и прочие их собратья. Ты не можешь держать его при себе, а тем более в академии. Это слишком опасно!
Внутри все закипело. После всего, что произошло за последние дни, его категоричность стала последней каплей. Он говорил мне, что я должна отказаться от того, кто помогал мне все это время избавляться от механических мышей Торна.
— Опасно? — Я вскочила на ноги, прижимая Ушастика к себе. Голос дрожал от гнева. — А как насчет того, что он спас тебя в день ярмарки? Если бы не Ушастик, ты бы не стоял здесь сейчас!
Я видела, как Дэн собирался что-то ответить, но не дала ему вставить ни слова.
— Ты говоришь о сущности? — продолжила я, шагнув к нему. — Тогда объясни, почему ему было плохо среди эфиридов? Почему он оказался один, в подвале, израненный и изможденный? Почему он поверил мне и покорно сидит здесь, в рюкзаке, не видя света, вместо того чтобы нападать?
Я чувствовала, как слезы навернулись на глаза, но не могла остановиться.
— Освальд тоже держит эфирида, — продолжила я. — И что? Никто не говорит, что это опасно. Почему же я не могу оставить Ушастика?
Дэн нахмурился, но быстро ответил:
— Это другое. Эйра попала сюда яйцом и родилась здесь, среди магов. Она никогда не жила в том мире и не знает иной сущности. Это совсем не то, что… этот.
Я прищурилась. Его слова звучали убедительно, но…
— Так значит, они все-таки могут быть разными, так? И еще, — заметила я, — ты как-то много знаешь об Освальде и его эфириде. Это странно, Дэн. Очень странно.
Дэн на мгновение напрягся, но, видимо, решил оставить комментарий без ответа. Вместо этого он устало вздохнул и поднял руки, словно сдаваясь:
— Из нас двоих именно ты — чемпионка по тайнам.
Я фыркнула.
— Стану помогать, только если Ушастик останется со мной! — сказала уверенно, хотя и так уже все решила. Но Дэн об этом не знал, а значит стоило воспользоваться ситуацией в своих интересах.
— Ладно. Он может остаться. Но я буду следить за каждым его шагом, за каждым вздохом, — прошипел он. — Если хоть раз проявит свою мерзкую сущность, ты избавишься от него. Поняла?
Я кивнула, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие.
— Поняла, — тихо ответила я.
Но в душе у меня горела уверенность: «Не дождешься!»
Глава 23
В комнате номер тринадцать царила тишина. Тусклый свет едва справлялся с задачей, позволяя теням зловеще растекаться по углам. Пыльная лампочка мигала, то и дело угасая, заставляя каждого невольно поднимать глаза к потолку. Заснеженный холм за окном тонул во мраке, укрытый плотным покрывалом бесконечной ночи, а одинокие ели сгибались под натиском свирепого ветра. В стекла били острые льдинки, неся предвкушение близкой беды.
Дверь распахнулась, и в комнату вошел Дариан. Его взгляд скользнул по каждому из нас, оставаясь совершенно безучастным. Казалось, он вовсе не замечал моего присутствия, как будто и не было нашей недавней встречи в подвале. Но его пальцы едва заметно дрогнули, когда он, мельком взглянув на меня, небрежным движением убрал прядь волос с лица.
Я молчала. Любое слово могло выдать нас. Да и что я могла сказать? Что образы, которые Дариан позволил мне увидеть, до сих пор стояли перед глазами? Нет.
Снова скрипнула дверь — теперь вошел Каэль. Его глаза мгновенно отыскали меня, и я невольно поежилась. Во взгляде читалось болезненное напряжение, словно он что-то знал, но слишком долго носил в себе эту тайну, и теперь она грозила его раздавить.
— Это передал дворецкий, — сказал он коротко, протягивая письмо. — Для тебя. Он направился прямиком ко мне, держа в руках конверт с печатью.
Я взяла письмо и почувствовала, как прохладная бумага коснулась пальцев. Сердце сжалось — это был почерк Мелиссы. Наконец-то письмо от нее, и оно, как глоток свежего воздуха, заставило меня улыбнуться. Осторожно разломав печать, я вынула лист и развернула его. Чернильные пятна слегка размазались, будто она долго держала ручку над бумагой, прежде чем начать писать, и несколько капель упали на лист. Но это вполне в ее стиле — неторопливое, но полное чувства письмо.
«Дорогая Адалин,
Я так рада, что, наконец, могу написать тебе хоть раз. Прости за такое длительное молчание. Как и ожидала, здесь я полностью лишена свободы. Отец… Кажется, я ему совсем не нужна. Он даже не смотрит в мою сторону. Я, как тень, ошибка, которую он хотел бы стереть раз и навсегда, но раз уж не получается, держит меня перед носом, лишь бы я не натворила глупостей. А мачеха — моя неизменная надзирательница, и мне кажется, что она специально не дает возможности писать тебе.
Я так скучаю по тебе. До боли, до слез. Иногда мне кажется, что ты рядом, что мы снова смеемся, как раньше. Но здесь холодно, Адалин. Не тот холод, который у вас в академии, а тот, что проникает в самое сердце, высасывает силы, оставляя только отчаяние.
Пожалуйста, пиши мне хоть иногда. Я не уверена, получу ли твои письма, но, прошу — не забывай меня. Я не знаю, сколько еще смогу это выносить. Но мысль о том, что ты где-то там, живешь, борешься, помогает мне как-то держаться.
Прости за такое грустное письмо.
Надеюсь на встречу. Хотя бы еще одну в моей бессмысленной жизни.
С любовью, Мелисса».
