Маршал Говоров - Вадим Телицын

Гильперт и Ферч поддерживали непрерывную радиосвязь со ставкой Гитлера, все еще рассчитывая на благоприятное изменение обстановки. Но сообщения из Берлина становились все мрачнее».

Уже в начале марта 1945-го участились случаи перехода на советскую сторону отдельных солдат и офицеров вермахта. 15 марта маршал Говоров издает специальный приказ № 24 «Об отношении к капитулирующим немецким частям и к немецким военнопленным», который многократно передавался через мощные радиодинамики, установленные вблизи переднего края противника. Листовки с текстом приказа забрасывались в расположение немецких войск советскими самолетами.

Однако курляндская группировка противника не сдавалась, продолжая оказывать сопротивление. Говоров, исподволь, заканчивал сосредоточение войск Ленинградского фронта для последнего решающего удара. Командующий фронтом старался предотвратить ненужные жертвы, он полагал, что прижатые к морю войска капитулируют не сегодня завтра. Все устали за четыре года войны, и Говоров не был исключением. В своей рабочей комнате в деревянном домике местечка Мажейкяй Леонид Александрович составил последний документ «его войны» на Ленинградском фронте — ультиматум командному составу всех частей и соединений блокированной группировки вермахта.

Утром 7 мая ультиматум маршала Говорова был передан по радио на волне радиостанции командующего немецкими войсками в Курляндии и несколько раз повторялся на волне радиостанций командующих 16-й и 18-й армиями противника.

Гильперту и командующим немецкими армиями на размышление давалось 24 часа, в случае отказа советские войска переходили в наступление.

В штабе нашего фронта в Мажейкяе и в войсках наступило напряженное ожидание. Примет ли противник говоровский ультиматум? Прольется ли новая кровь? Или…

Независимо от этого наши войска готовились к решительному наступлению.

Одновременно маршал Говоров потребовал от подчиненных детальной разработки инструкции о порядке капитуляции и разоружения войск противника, его генеральского и офицерского состава. Задача состояла в том, чтобы этот порядок знали войска Ленинградского фронта. Разоружать предстояло группировку, насчитывавшую 300 тысяч человек.

«У нас был горький опыт отступлений. Да, первые дни войны советские войска отступали по правилам и без правил. Вопреки “правилам”, мы выдержали тяжелую 900-дневную блокаду. Пришла пора — погнали врага с ленинградской земли по всем правилам. Но, получив задание командующего фронтом, мы слегка смутились, так как не знали этих международных правил капитуляции и разоружения войск и штабов противника. Такого опыта ленинградцы не имели.

Мы позвонили из Мажейкяя в Москву, искали нужные ответы во всевозможных справочниках и уставах и, наконец, подготовили инструкцию, которую утвердил маршал Говоров.

Километрах в двух-трех от Мажейкяя нашли небольшую деревушку Близость фронта и недавние бои привели к тому, что гражданского населения в ней не осталось. Теперь ее решили приспособить под лагерь для генералитета группы “Норд”. Ночью здесь появились саперные подразделения, тягачи; сюда срочно подвезли строительный материал, колючую проволоку. Деревушку обносили надежным забором.

Срок ультиматума истекал — ответа не было. На огромном протяжении фронта тысячи орудийных стволов замерли, нацеленные на врага. С минуты на минуту ждали приказа о переходе в решительное наступление. Я видел готовность солдат вступить в последний бой и покончить с противником. А в это время в пяти километрах от города Кулдига, в Пелчи, Гильперт совещался в кругу своих генералов: принимать или отвергнуть ультиматум маршала Говорова?»

Время тянулось медленно, казалось, сутки никак не окончатся. В Мажейкяе во главе с маршалом Говоровым заседал Военный совет Ленинградского фронта. И чем меньше времени оставалось до истечения ультиматума, тем беспокойнее становилось ожидание военного руководства. «Многие сидели молча, другие не могли усидеть на месте и ходили, каждый думал об одном».

Было 6 часов 55 минут утра 8 мая. Пошли последние минуты ультиматума. Маршал Говоров решил начать наступление. И в эту минуту в комнату дежурного оперативного отдела штаба фронта вбежал офицер отдела связи. В руке у него был бланк радиограммы штаба группы “Курляндия”.

“Главнокомандующему 2-м Прибалтийским фронтом.

Всеобщая капитуляция принята. Устанавливаю связь и спрашиваю, на какой волне возможна связь с командованием фронта. Наши волны 3050 и 2175 (98,3 и 137,9 метра).

Главнокомандующий войсками группы “Курляндия” Гильперт — генерал пехоты”.

Радиограмму немедленно вручили маршалу Говорову.

Радиостанция штаба Гильперта продолжала тревожно запрашивать штаб Ленинградского фронта: “Являетесь ли Вы радиостанцией главнокомандующего 2-м Прибалтийским фронтом?”

Гильперт не случайно запрашивал об этом. Он отлично знал, что Говоров командовал войсками, оборонявшими Ленинград. Он и все генералы группы “Норд” опасались, что перед ними стоят войска не Прибалтийского, а Ленинградского фронта. Никак не входило в планы Гильперта и его сообщников капитулировать перед ленинградцами. Они понимали, что за варварские разрушения Ленинграда, его дворцов в пригородах, за бессмысленное истребление ни в чем не повинных людей придется отвечать, и отвечать по большому счету.

Но наш радист спокойно подтверждал: “Да, я радиостанция командующего 2-м Прибалтийским фронтом”.

Последовал ответ Гильперта, именовавшего себя командующим войсками группы “Курляндия”:

“Господину маршалу Говорову.

Подтверждаю прием Вашей радиограммы. Я приказал прекратить враждебные действия в 14.00 по немецкому времени. Войска, на которые распространяется приказ, выставят белые флаги.

Уполномоченный офицер находится в пути по дороге Скундра — Шомпали.

Гильперт — генерал пехоты”».

На дороге между Скундра — Шомпали и поселком Эзере, где должна была состояться встреча представителей Ленинградского фронта и группы «Курляндия», все оставалось по-старому. За час до встречи с парламентерами противника на узком участке фронта советские саперы срочно разминировали проходы. Орудия и пулеметы грозно молчали, но стволы никто зачехлять не спешил. Мало ли как могла развернуться ситуация: может, у Гильперта свои, очень скрытые планы?

Со стороны немецких позиций в направлении поселка Эзере медленно шла открытая легковая машина с высоко поднятым белым флагом. Кроме шофера, в ней сидели генерал и два штабных офицера. На переднем крае парламентеров встретили представители штаба Ленинградского фронта. Высокий худощавый немецкий генерал и его офицеры оставили машину и дальше пошли пешком.