Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

Обхождение короля с шотландскими представителями давало основания предполагать, что он намерен порвать с ковенантерами и принять план роялистского восстания в Шотландии, с которым Монтроз, Эйбойн и Огилви обратились к королеве в Йорке. Но Карл, напротив, считал, что следует совету Гамильтона, и с присущей ему непоследовательностью отговаривал королеву от принятия предложений Монтроза, пока у нее не будет возможности узнать мнение Гамильтона на этот счет. Последний, когда добрался до Йорка из Эдинбурга, заверил ее, что может гарантировать нейтралитет Шотландии, по крайней мере, до конца лета, если какое-нибудь роялистское восстание не спровоцирует кризис. Поскольку, по мнению королевы, война в Англии почти наверняка закончится к осени, было бы глупо принимать план Монтроза, подразумевавший ненужную дополнительную войну в Шотландии.

Таким образом, король, отказав ковенантерам в Оксфорде, настаивал, чтобы его жена успокоила их в Йорке. Принимая точку зрения Гамильтона, что Шотландия может сохранить нейтралитет, Карл не сознавал, что она не будет оставаться нейтральной бесконечно, если войне суждено продлиться больше года, и тем более если он будет настаивать на своей нынешней политике, подразумевающей заключение мира с Ирландией.

Ковенантеры, в особенности Аргайл с его смотрящими на запад прибрежными землями, уязвимыми для ирландских налетчиков, никогда не приняли бы никакого иного итога ирландского восстания, кроме полного разгрома «папистско-ирландских мясников». Любая договоренность короля с ними наверняка подтолкнула бы Аргайла и ковенантеров в целом к более тесному сотрудничеству с парламентом.

Весна в 1643 г. пришла рано и принесла с собой ясную теплую погоду. «Светло, спокойно и благоприятно для роста растений, – написал в своем дневнике один сквайр-роялист и добавил: – Боже, помоги нам и избавь нас от проблем и бедствий». Однако армии, за исключением зоны перемирия между Лондоном и Оксфордом, продолжали действовать. В Ланкашире сторонники парламента взяли, но почти сразу же снова сдали Виган, а люди из Манчестера после поражения в Уоррингтоне отступили за линию фортификаций и положились на молитву, пока своевольные отряды лорда Дерби терроризировали графство. Но нежданное возмездие было не за горами. Депутат парламента от этого графства Ральф Эшертон собрал своих соседей из Рочдейла, вдохнул в них боевой дух и сформировал войско, усилив его несколькими ротами мушкетеров, вооруженных соответственно и имеющих некоторое представление о своем оружии. Лорд Дерби стремительно рванулся вперед по холмистой местности, чтобы бросить им вызов и разгромить. Возле аббатства Уолли он перешел Колдер и, оставив основные силы с пушками в низине у воды, отправил отряд конницы и пехоты вверх по склону в сторону деревни Падихам на поиски врага. Рельеф в тех местах – крутой и холмистый, с узкими дорожками, обрамленными сухими каменистыми стенами. Мушкетеры Эшертона затаились вдоль этих стен и встретили беспечно наступавших кавалеров жалящим огнем, от которого лошади взвились и понесли. Теперь мушкетеры пошли вперед, за ними последовали остальные силы Эшертона. На звуки стрельбы из коттеджей стали выглядывать мирные жители. Когда они увидели, что люди лорда Дерби бегут, то достали оружие, у кого какое было, и присоединились к армии Эшертона. Основные силы кавалеров, стоявшие внизу, услышали стрельбу и с ужасом увидели яростную толпу солдат и местных жителей, несущуюся с холма прямо на них. Чернь, составлявшая пехоту, бросилась врассыпную и, побросав оружие, пошла вброд через реку. Кавалерия сделала попытку устоять. Дерби с трудом удалось бежать. Он спас несколько своих орудий и горстку солдат. Больше ему никогда не удавалось собрать для короля армию.

В Мидлендсе судьба роялистов складывалась лучше. Когда мирные переговоры безнадежно застопорились, главной заботой Руперта стала расчистка прохода от Оксфорда на север, чтобы роялисты могли более свободно связываться со своими силами в Ньюкасле и с королевой. Взяв с собой артиллерию и часть лучшей кавалерии, он отправился брать Личфилд. В Пасхальный понедельник 3 апреля он стоял перед небольшим враждебно настроенным городком Бирмингем, занимавшимся производством железа и ножевых изделий. Когда началась война, город занялся изготовлением мечей для парламента. Чтобы пробить себе дорогу внутрь, Руперт поджег пригород и расстрелял гражданских, которые сопротивлялись. Подчинив Бирмингем, его можно было использовать для изготовления оружия для армии роялистов. Через три дня Руперт вызвал на бой Личфилд. Гарнизон, повиновавшийся парламенту, лишившись храброго лидера в лице лорда Брука, отступил из нижнего города и закрепился во внутреннем дворе кафедрального собора. В то же время Руперт начал спускать грязную воду, скопившуюся на южном склоне ниже собора, и устанавливать там батареи орудий, чтобы выбить его оттуда.

Граф Эссекс, проявивший некоторую медлительность, к началу второй недели апреля замкнул кольцо вокруг Рединга. Теперь призрачные надежды на мир окончательно растаяли. 7 апреля король в Оксфорде окончательно ответил Лоудуну, что не потерпит посредничества шотландцев между ним и его английскими подданными. Никакого посредничества здесь быть не должно. 8 апреля парламент объявил, что предложения короля неприемлемы. Карл, желая переложить вину за разрыв на парламентариев, слегка изменил свои предложения, но они снова были отвергнуты. В субботу 15 апреля парламент отозвал своих уполномоченных. На следующий день пушки Эссекса ударили по Редингу, а Руперт бросил на Личфилд осадные отряды с раздвижными лестницами и ручными гранатами.

Карл отправил из Оксфорда письмо Руперту, в котором пытался урезонить его, поскольку сожжение Бирмингема дало очередную порцию пищи парламентским памфлетистам. Он призвал принца избегать кровопролития и стремиться не наказывать заблудших подданных, а исправлять их, «завоевывая более их расположение, чем их города». Но как бы изящно ни выражался король на бумаге, наказание одних пленных лидеров оппонентов и полное равнодушие к судьбе других более правдиво отражали его чувства к мятежным подданным. Джон Лилберн, приговоренный к смерти за измену, был спасен от виселицы только благодаря тому, что парламент угрожал ответными репрессиями, и если не королю, то всем остальным командирам его армии было очевидно, что суд над военнопленными мог подать очень опасный пример. Рядовых пленных, которые не пожелали вступить в армию Карла, держали в церквях Оксфорда и в Оксфордском замке без тепла и постели. Иногда им давали так мало воды, что они пили из луж, стоявших в жалких загонах, которые выделяли им для прогулок. Врачей им не полагалось, а горожан, которые хотели помочь, отгоняли прочь. В то же время комендант замка плохо обращался с ними, бил их, желая заставить вступить в армию короля. Более эффективной мерой убеждения было предложение денег и еды, если они согласятся работать на строительстве городских укреплений.

Король подготовился вести войну до конца любыми доступными ему способами. После провала переговоров он написал своему шотландскому Совету, разоблачая английский парламент и предупреждая против любых посулов