Хладнокровное чудовище (СИ) - Евгения Александрова

Костёр подсвечивал снизу пляшущими отблесками обычно открытое и простое, располагающее к душевным разговорам лицо Гаррета, делая спокойный взгляд напарника напряженным и вызывающим. Знает, что его командир ходит по грани и жаждет мести. Они некоторое время молча переглядывались, пока Гаррет, до этого сворачивающий самокрутку, не протянул ему эту запаленную сигару с лучшим табаком, что ещё остался с островов, и Вальдер кивнул.

— Пленных не брать. Приказа не было, — ответил он наконец, подавшись вперёд к согнутым в коленях ногам и затягиваясь, чтобы потом стряхнуть быстро осыпающийся пепел. — Каждый маг-отступник — серьёзный враг. И если они готовы противостоять воле богов, боги же их и покарают.

Дарханы у него жалости не вызывали. Не после Айдан и покушения на императора. Их методы обучения через боль и испытания, их издёвки и снобизм, подкрепленный только тем, какие они особенные и сколько столетий были в опале, не вызывали сочувствия.

Но Айдан — особый случай, и с ней он разберется лично, когда случится их встреча. А то, что она случится рано или поздно, сомнений не было.

Глава 23

Отъявленные головорезы

Как только прозвучал сигнал к отбою, Гаррет с большим облегчением завалился наконец на тюфяк. Этот день был бесконечным: переход по морю, прибытие в ставку, лагерь разбили и успели выпить с Вальдером по паре глотков грога, чтобы хоть немного снять напряжение.

Верный Бруно, который снова как настоящий полковой пёс, отправился с ними выполнять военное задание, уже мирно дрых рядом, успев оббежать весь лагерь, проконтролировать границы и довольно прильнуть к хозяину. Пахло соломой, свежеструганным деревом и пыльной тканью шатров, залежавшихся на складе и расправленных впервые за долгое время.

Гаррет весь вечер не уставал поглядывать в сторону командира, ловя и сам, точно пёс, отголоски зловещего безумия в блеске зеленоватых глаз. Судя по разговорам офицеров, дело было сложнее, чем кажется на первый взгляд. Прежде не приходилось выступать против такого количества одаренных — и холодок-таки пробежал по коже.

— Хорош вертеться, — буркнул со смешком Вальдер, свесив руку с койки и кинув в Гаррета мелкой веткой. — И только не вздумай снова храпеть.

— Да сплю я, — буркнул он, отворачиваясь и проминая другой бок, проверяя кинжал под подушкой, без которого он не засыпал уже много лет. — Душно тут. Как бы не ливануло. Потом ходить по этой жиже…

Они снова делили на пару шатёр, как когда-то давным-давно, двадцать лет назад. За это время они прошли огонь и воду, успели притереться не хуже, чем в браке. Гаррет хмыкнул этой мысли, проваливаясь в дрёму.

Во сне он снова упал в старый двадцатилетний кошмар. На поле брани под Нивардом на севере они столкнулись с превосходящим врагом: северные гетты жгли горючие смеси и расстреливали их лагерь. Они напали ночью, когда быстро выбраться из шатров было сложнее. Рвался полог всем, что попадалось под руку — а оружие предусмотрительно сложили у входа. Огонь вспыхнул прямо у Гаррета над головой, опалил волосы.

Где проклятые часовые⁈ Рванув с места, Гаррет с трудом стряхнул пламя, запутался в обрушившемся пологе. Под ноги упало ведро, сбоку кто-то оглушительно орал так, словно у него оторвали руку. В лагерь ворвались гетты, завязался бой.

Огонь, боль, мелькающие во мраке лезвия и дикие, почти звериные вопли повсюду. Гаррет без устали пробивал себе путь сквозь полчища дикарей в поисках своих, но силы были неравны. В какой-то миг в глаза попал едкий пепел, и он едва не ослеп. Следущий удар обжёг лопатки. Последнее, что Гаррет помнил — падение лицом в землю, которая пахла сыростью осени и растоптанной сотней сапог жижей.

Он сдыхал тогда трижды: каждый раз казалось, что сделал последний вздох. Но какое-то упрямство не давало сомкнуть глаза, хоть и голову было не поднять. Когда рядом показались знакомые чёрные сапоги, переступающие через полыхающие остатки лагеря и убитых, Гаррет из последних сил прохрипел.

Тут же просвистела новая горящая стрела.

— Жив⁈ — резко окрикнули сверху, и Гаррет отозвался, чтобы тут же чьи-то руки потащили из этой полыхающей бездны.

Пока сознание уплывало, он слышал новые выстрелы, резкий выдох-стон своего спасителя, а потом наступила глухая тишина.

Утром он узнал, что Вальдер вытащил его из охваченного огнём лагеря тогда, когда все уже отступили и посчитали спасение раненых безнадежным. Командир, в ту пору лишь лейтенант, нарушил приказ начальства и вернулся за ним — хоть рисковал попасть под обстрел и сам едва не подох. Если бы не его магический дар, их не было бы обоих на этом свете…

Не выдержав духоты, Гаррет проснулся посреди ночи и сел, даже Бруно разбудил — тот вяло заворочился, поджав хвост, проскулил и затих. Воспоминания снова подёрнулись дымкой. Давно это было, когда они еще совсем зелёные сражались в первых боях бок о бок. А теперь что? Опять в бой — только уже за другого правителя, за самого Императора — повелителя половины мира отныне.

Он спустил ноги на землю и некоторое время сидел на наспех сколоченной койке, с наслаждением чувствуя прохладу остывшей за ночь земли. Будь у них побольше времени и задача поважней — застелили бы тут все коврами, обустроились. Но Вальдер говорит, что дело за малым: найти этих беглых мятежников да не дать им устроить в государстве новую резню. Хватило уже того, что произошло после прихода к власти этого Сиркха.

В момент, когда это произошло, они с Вальдером и всем взводом были в столице. Слухи про короля и недовольство им со стороны могущественных дарханов из их Ордена ходили уж не первый месяц, но последней каплей стала казнь одного из учеников Сиркха, которую король решил устроить прилюдно — обвинив дархана едва ли не в покушении на корону.

Гаррет хлебнул воды из кружки, походил, отдышавшись и успокоив нехорошее предчувствие, снова вернулся в койку. Тянуло давно поджившие раны — на спине, на боку. Противно заныло колено. Наконец заняв удобную позу, Гаррет выпихнул из головы мысли про Элизу, чьи нежные руки наверняка успокоили бы боль.

* * *

Но сон не шёл, и вместо успокоения из одного воспоминания его кинуло в другое, всего несколько месяцев назад. В тот кровавый — или благословенный, кому как! — день, когда Сиркх заявил о том, что с ним говорят боги. И говорят-то, дескать, они чётко: власть должна перейти одаренным. Ведь магия — это