Будь, пожалуйста, послабее - Виктория Осадчая

Да, гостеприимством этот дом не отличался. Подумаешь, сноха хозяина, подумаешь, с маленьким ребенком. Пусть себе погуляет, хозяина ведь нет дома. Злилась? Да, теперь еще больше. И даже спавшая жара и пейзажи вокруг огромного дома не могли успокоить мое разбушевавшееся естество.

Мы гуляли с Настюшей между огромных сосен, наслаждались запахом цветов, которые набирали свой цвет. Это все дополнялось пением птиц, жужжанием насекомых, которые перелетали с цветка на цветок и еле уловимым ветерком. Он трепал рыжеватый локон моей малышки, который смешно выбивался из-под панамы, и аккуратно шелестел свежими июньскими листьями.

Наконец, после пятнадцатиминутного блуждания по вымощенным булыжником дорожкам, раздался звук открывающихся ворот, и на территорию особняка въехал огромный черный внедорожник. Мне кажется, таким образом все «шишки» города мерялись своим авторитетом — чем габаритнее, тем солиднее. Хотя по мне, если ты какашка, то хоть на Феррари рассекай, один черт таковым и останешься. А может, в таких мот махинах «вонь» меньше чувствовалась. Да-да, я была зла…

— Девочки, ласточки мои, — радушно расставил руки хозяин дома, идя к нам на встречу. Батюшки ро́дные, артисты народные, это после того, как меня обшмонали его головорезы?

— Здравствуйте, — сухо поздоровалась я, когда моя дочь-предательница расплылась улыбке, увидев знакомую физиономию. И что бы понимала в свои четыре месяца? А вот понимала, поди!

— Вы каким судьбами в наши края? — игнорировал он мой бубнеж.

— Рома попросил заехать, забрать его вещи. Надеюсь, в дом пустите?

— Конечно, — нахмурился Барышников старший, беря на руки ребенка.

— И обыщите тоже? — уточнила я на всякий случай. А что, молчать?

— Не понял.

— Ваша охрана досконально нас обыскала, а экономка не пустила в дом. Я что-то Вам сделала?

— Как так?! — удивление на лице Алексея Алексеевича было искренним, хотя я сомневалась в том, что он мог об этом не знать. Ну, ладно, подыграем.

— Как-то так, — развела я руками. — Мы с таким приемом вообще в гости перестанем ездить.

— Да я их сейчас…да я им сейчас, — погрозил он кулаком.

Короче, пока мой свекор вел разборки, мы под шумок смотались в комнату моего мужа, где я и обнаружила нужные мне предметы. Только вот проблема, оказалось, что папочка была абсолютно пуста. Контракты волшебным образом испарились.

— Алексей Алексеевич, — спустилась я вниз, перебивая его тираду по поводу нерадивых сотрудников, — Рома сказал, что у него в столе должны были находиться контракты на закупку материалов и со строителями.

Барышников насторожился, посмотрел на мена как на умалишенную.

— Какое строительство? — этот тон он бы точно никогда не сыграл. Хотя, если так взять по-хорошему, он давно стремился стать моим партнером, а подставить собственного сына…Нет, он не мог.

— Алексей Алексеевич, у вас обыск был? — уточнила я.

— Нет, Ромка больше в своем доме обитал, сюда редко заезжал. Так какое строительство?

— Господин Барышников, поздравляю, у Вас в доме завелась крыса! — взмахнула я театрально рукой, держа во второй ребенка

— Ты что такое говоришь, Арина? — возмутился он довольно жестким тоном.

— Алексей Алексеевич, в этой папке лежали контракты на сумму более шестиста тысяч долларов. Причем это только часть суммы, которую Роман внес строителям и подрядчикам за доставку материалов. Вы понимаете, что без этих бумаг он просто может потерять деньги. И Вы еще смеете повышать голос. Вора у Вас в доме нет? А зато человека держать, который меня чуть не убил Вы могли, — вот она и вылилась эта злость в такую мини-тираду.

Персонал дома, который был выстроен в шеренгу в гостиной, замер, уставившись на меня.

— Пройдем, дорогая в кабинет, — откашлялся мой свекор.

А за спиной зашушукались «Не дай Бог такую хозяйку в дом», «Как она разговаривает с самим Барышниковым».

— Ты уверена, что бумаг нет? — поинтересовался Барышников старший, как только за нами захлопнулась дверь.

— Если они могут быть невидимы, то не уверенна, — на тупые вопросы отвечать не любила, еще больше не любила тупых людей. Благо собеседник мне попался не из таких.

— А они точно должны были быть там?

— Ваш сын мне сам об этом сказал час назад. И не смотрите на меня так, я верю в его невиновность и сама бы ни за что не подставила.

Вот что значит попала в яблочко. Алексей Алексеевич покраснел, нахмурился, отпил воды из стакана, которая стоял на столе бог знает с какого времени и снова принялся изучать меня.

— Вы так обо мне плохо думаете? — я покачивала дочу на руках, которая уже собиралась засыпать.

— Сейчас никому верить нельзя.

— В этом Вы правы. И все же, это Ваш человек пытался меня сбить, поэтому в этой истории можно и Вас подозревать. Но все же я приехала сюда, привезла ребенка, чтобы Вы смогли с ней повидаться, и Вы мне еще что-то предъявляете, — продолжала бунтовать я.

— Давай закроем эту тему. Лучше нужно подумать как Ромку из тюрьмы вытащить. Дай, — он взял у меня ребенка, которая без всяких капризов оказалась в его огромных объятьях.

— Этим занимается он сам с помощью Лешки. Вы лучше бумаги найдите. Без них нам с Ромкой обоим "конец".

И понеслось…И дом старшего Барышникова, и младшего, и офис и комнаты всех сотрудников и все видеозаписи были осмотрены и просмотрены. Короче говоря, разборки начались не шуточные.

Алексей Алексеевич подключил весь свой авторитет, чтобы выяснить, куда все таки делись бумаги из его собственного дома.

— Давно пора всех в лес вывезти, как в девяностых, — ворчал он. Наверное, этот метод был эффективен, раз он знал об этом. Через несколько дней поисков и расследований, выяснили, что все таки что-то подобное выносил тот самый Шмит, который сидел за решеткой и обвинял Ромку в заказном убийстве. А когда я с этой информацией поперлась к Лешке, тот не удивился.

— И я даже знаю, кому он мог их передать, — заявил он.

— Я что-то пропустила? — насторожилась я.

— Будешь у нас живцом, — парировал Лешка, довольно улыбаясь. А вот для кого, никто мне так и не сказал.

Дни так и проходили в неведении и даже страхе, что человек, который столько раз пытался меня убить все еще на свободе. До этого момента мне не хотелось об этом задумываться, а может, просто было некогда. Но однажды вечером, рассказывая сказку дочери сидя у колыбельной, вдруг ощутила запоздалый страх не просто за себя, а за нее. Ведь по сути она просто могла бы и не родиться. Меня словно парализовало от ощущения, что кто-то все это время за мной наблюдал и незримо участвовал в моей жизни: недолгим появлением,