Покоренная любовью - Сюзанна Энок

Маркиз нахмурился:

– Я не помолвлен с ней – пока еще. И Рейф идет с нами. – «Хочет он этого или нет». – Будьте внизу через пять минут, Мэдди, иначе я отнесу вас на руках.

Куин зашагал через холл к бильярдной, где Рейф играл сам с собой. Маркиз минуту стоял, наблюдая за братом.

– Вернуться в Лондон после года отсутствия, остановиться в родительском доме и играть в бильярд? В одиночестве? Ты ли это?

Рейф взглянул на брата, затем сделал еще один великолепный удар.

– Я просто глупый и безрассудный, не обращай на меня внимания.

– Что случилось?

– Ничего. В Африке сложилась довольно неприятная ситуация. Мне нужен отдых.

Куин положил руки на бильярдный стол.

– Что случилось, Рейфел? – повторил он.

Его брат пожал плечами:

– Ничего. И думаю, у тебя достаточно поводов для беспокойства, чтобы добавлять еще.

– О каком беспокойстве ты говоришь?

– О том, какой предлог ты придумаешь в этом году, чтобы отложить свадьбу с Элоизой.

– Я собираюсь жениться на Элоизе в этом году.

Рейф недоверчиво взглянул на него.

– Почему?

– Потому что я дал слово. И потому что из нее выйдет хорошая жена. – Куин прошелся по комнате. – Требовалось оформить передачу собственности в Корнуолле, и я должен был быть там. Так что это не было предлогом для отсрочки.

– Хм…

– Что?

Рейфел толкнул шар.

– В прошлом году все было правильно, – пробормотал он и поднял глаза. – Куин…

– О, замолчи! – Куин нахмурился. – Иди переоденься, ты едешь с нами на ленч.

– Никуда я не поеду.

– Поедешь.

– В таких ситуациях воспоминания об Африке становятся мне гораздо милее.

– Послушай, Мэдди хватается за любой предлог, только бы не показываться в свете. Ты – ее последняя отговорка. Она говорит, что ты одинок, и хочет остаться и позавтракать с тобой. Поэтому я сказал ей, что ты едешь с нами.

Рейф облокотился на кий, и на его лице появилось мечтательное выражение.

– Она хочет провести время со мной? Я польщен. Может быть, мне вывезти ее на пикник?

– Нет! – сказал Куин слишком резко. – Иди и переоденься, пожалуйста.

Его брат бросил кий на стол и зашагал к двери.

– Отлично. Я поеду ради Мэдди, так что не обольщайся.

Куин смотрел ему вслед. Они с Рейфелом всегда прекрасно ладили, возможно, потому, что младший Бэнкрофт отличался легким характером. Но сейчас он страстно желал, чтобы Рейф находился в Африке или где-то еще, где они с Мэдди не могли познакомиться.

К тому времени как два невольника спустились вниз, он готов был и себя отправить куда подальше. Мэдди прелестно выглядела в темно-сером платье, но бросала сердитые взгляды в его сторону. Рейф же надел красно-черную, отороченную золотым шитьем военную форму, пригодную разве что для светского бала.

– С ума сошел, Рейф? – выразил он свое недовольство.

– Вы чудесно выглядите, – сказала Мэдди его брату, очевидно, признавая в нем родственный ей бунтарский дух.

– Спасибо, Мэдди. Думаю, форма подчеркивает мои глаза.

Девушка рассмеялась.

– Да, несомненно. Вы будете украшением званого ленча.

– Отправляйтесь в экипаж, – проворчал Куин.

– Не надо мне приказывать. – Мэдди посмотрела на него еще раз и уселась в четырехместную коляску.

– Не ждите, что я почувствую себя виновным, – ответил Куин, забираясь в коляску перед Рейфом, чтобы занять место рядом с Мэдди. – Это все в ваших интересах, а не в моих.

– Не уверена. – Она наклонилась вперед и коснулась пальцем высоких черных начищенных сапог Рейфа. – Право, ведь вы не выглядите столь великолепно, когда идете в бой, не так ли?

– Конечно, нет. – Он откинулся на своем сиденье. – Парадная форма лишь для капитуляции, побед и вечеринок.

– Тогда почему ты надел ее сейчас? – спросил Куин, кладя конец подчеркнутому восхищению Мэдди.

Рейфел пожал плечами:

– Полагаю, сегодня еще до вечера я сделаю кому-нибудь предложение руки и сердца.

Куин сердито нахмурился:

– Ты мог бы, по крайней мере, сделать попытку поладить с Элоизой. Не понимаю, почему ты невзлюбил ее.

– Думаю, это чувство взаимное.

– Почему вы не любите ее? – прошептала Мэдди.

– О нет, только не это, – запротестовал Куин. – Я вовсю стараюсь остановить сплетни вокруг вас, а вы участвуете в распространении беспочвенных слухов о других людях.

Мэдди сложила руки и как можно дальше отодвинулась от Куина.

– Вы несносны.

Это не очень-то понравилось Куину, но он не знал, как ему поступить. Он понимал, что для Мэдди будет нелегко сидеть и беседовать с Элоизой, и ему не хотелось, чтобы она начала обороняться, прежде чем они приедут к той в дом.

– Мы прибыли, милорд, – сообщил Клеймор с высоких козел.

Он глубоко вздохнул:

– Хорошо.

На этот раз Рейф оказался проворнее и помог Мэдди спуститься на землю, пока Куин томился позади. Но он поравнялся с ними и взял Мэдди за другую руку.

– Могу я перемолвиться с вами парой слов?

– О чем вы хотите предупредить меня на этот раз? – спросила она и, отпустив руку Рейфа, остановилась и взглянула на него.

– Ни о чем. Я… – Он протянул руку и поправил выбившуюся прядь ее рыжеватых волос. – Я просто хочу, чтобы она вам понравилась, – спокойно пояснил он.

Мэдди встретилась с ним взглядом.

– Почему вас это заботит?

– Потому, что заботит.

Входная дверь Стоуксли-Хауса открылась. Появился дворецкий, за ним – Элоиза в узорчатом зеленом платье, что восхитительно подчеркивало ее высокую стройную фигуру.

– Куин! – воскликнула она и протянула к нему обе руки. Он взял их.

– Элоиза, ты помнишь мисс Уиллитс?

– Конечно. – Элоиза тепло пожала руку Мэдди. – Я так рада, что могу помочь вам. Я не могу поверить, что мистер Ламли осмелился так разговаривать с вами.

– Благодарю, – уклончиво ответила Мэдди.

Куин указал на брата, который стоял и заинтересованно изучал росший возле дома дуб.

– Ну а это мой брат.

Элоиза плавно миновала того, направляясь в дом.

– Рейфел, – ровным голосом произнесла она, едва взглянув на него, – ты выглядишь так, словно собрался на похороны.

Рейфел лениво отсалютовал ей и проследовал в дом.

– Ты же знаешь меня, всегда живу надеждой.

Губы Мэдди дрогнули.

– Почему они не любят друг друга? – прошептала она, и нежное теплое дыхание коснулось его щеки.

– Не знаю наверняка, – ответил Куин так же тихо, испытывая облегчение и благодарность за то, что она, казалось, забыла о своем гневе на него. – Рейф заявляет, что у него есть причины для этого, но он никогда не рассказывал мне о них. Элоиза не желает говорить о нем. Как бы там ни было, очевидно, это произошло, когда Рейф вернулся после Ватерлоо. – Он пожал плечами. – Возможно, политика.