История Франции - Марк Ферро

Но самое главное заключается в том, что авторы воспоминаний и памфлетисты, вдохновлявшие всех названных писателей, создавали в своих произведениях образы большей частью ложные, но несущие в себе больше реальности, чем сама реальность. Это и Жанна д’Альбре, приехавшая на свадьбу своего сына и отравленная с помощью перчаток, надушенных парфюмером Екатерины Медичи, и выброшенный в окно обезглавленный труп адмирала де Колиньи, и Карл IX, «охотившийся» с аркебузой в руках на убегавших от своих мучителей гугенотов, и его трагический конец, мысль о котором преследовала короля после событий той ночи; и произнесенная им 24 августа фраза: «Убейте их всех до одного!» Эти театральные персонажи всегда предстают с одним и тем же набором карикатурных штампов: расчетливая жестокость Генриха Гиза или дьявольски изобретательный ум Екатерины Медичи (у Понсона дю Террайля), ее изящная рука, сжимающая рукоятку кинжала, который она повсюду носила с собой (у Мишеля Зевако), и малодушие Карла IX: «Делайте, что хотите, но не впутывайте в это меня».

Кинематограф продлил жизнь этим образам, продолжив рассказывать о шевалье де Пардальяне и королеве Марго, а значит, внес и свой вклад в деполитизацию событий Варфоломеевской ночи, в то время как историки, напротив, старались дать им новую оценку, делая упор на народном фанатизме и политической подоплеке действий гугенотов и папистов, далеких от какой бы то ни было набожности…

СМУТА В ГОСУДАРСТВЕ И БОРЬБА ПРОТИВ МОНАРХИИ

Последствия Варфоломеевской ночи оказались совершенно противоположными тем, о которых мечтали ее инициаторы: потеряв своих вождей, протестантская партия провела реорганизацию. Королева стремилась примирить вражду между представителями герцогского и королевского домов, удерживая их при дворе. Протестанты увидели в этом ловушку, жертвами которой они уже стали. Оказавшись вдали от Парижа и справившись с потрясением, испытанным в Варфоломеевскую ночь, они вновь начали набирать силу.

Война возобновилась от Ла-Рошели до Сансера и городов, расположенных на берегах Гаронны: их жители стали вооружаться и укреплять городские стены. Был подписан договор, предоставлявший свободу вероисповедания в Ла-Рошели, Ниме и Монтобане. Но контратака протестантов на этом не закончилась… После «измены», совершенной королем в Варфоломеевскую ночь, он в их глазах превратился в тирана. Дворяне и буржуа изменили отношение к монархии и, находясь вдали от центральной власти, образовали своеобразное гугенотское контргосударство, получившее название «Соединенные провинции Юга». Договор о создании этого государства был подписан в Андюзе и официально утвержден на ассамблее в Мийо (1573). Таким образом, было создано некое подобие федеративной республики, включавшей многие южные, западные и центральные области Франции. Каждая из входивших в состав федерации провинций обладала автономией и имела собственный совещательный орган, напоминавший либо бывшие провинциальные штаты (как, например, в Лангедоке), либо отдельные штаты (как в Руэрге, Ажнэ, Керси). И хотя каждый из элементов этой структуры был продолжением старинных институтов власти, сам факт их ассоциации представляет собой настоящую революцию: выбрав себе покровителя — принца Конде, создатели федерации наделили себя также и теми правами, которых сами монархи добивались в течение долгого времени.

В образовании Соединенных провинций можно также увидеть зародыш нового, современного типа государства, основанного на воле народа (как и в Нидерландской республике), и в то же время — своеобразное воскрешение феодального порядка, поскольку абсолютная монархия утратила приобретения эпохи Франциска I.

Помимо территориального распада, означавшего в той или иной степени восстановление традиций феодального строя, во Франции началось и интеллектуальное брожение: была подвергнута сомнению природа монархической власти. На этот раз протест исходил также от католических лиг: рассуждая в наступательном духе Контрреформации, они стремились добиться для Церкви и папы превосходства над королевской властью. Эти распри породили большое количество памфлетов и прокламаций, в которых говорилось о роли дворянства в управлении государством, гражданских свободах, о месте религии в жизни городов и даже о законности цареубийства. Все борцы с абсолютизмом, получившие название «монархомахи», создали первую в истории Франции группу политических теоретиков. К ним относился Франсуа Отман, автор «Франко-Галлии», в которой он пытался заклеймить Римскую империю, подчинившую франко-галлов (именно так!), что означало скрытую критику папства. Другим представителем этого направления был Теодор Беза, в чьем трактате «О праве магистратов по отношению к подданным» утверждалось право подданных на свободу вероисповедания. А в приписываемых Этьену де Ла Боэси сочинениях говорилось о том, что верховная власть должна принадлежать народу, а точнее, его представителю — Генеральным штатам, сохраняющим монархический — но уже не абсолютистский — характер.

Таким образом, гражданские войны во Франции, поставив крест на веротерпимости, привнесли в конфликт новую цель: у гугенотов появилось стремление к государственному обособлению, чему прежде всего способствовала жестокость Варфоломеевской ночи, пробудившая в протестантах ярость и злобу.

В то же время движение католического обновления, связанное с Контрреформацией, таило в себе новые формы благочестия, возникавшие главным образом в религиозных братствах. Их основной идеей являлось создание идеального общества правоверных христиан; в то же время они были озабочены борьбой против кальвинистов и всячески стремились подчеркнуть это в своих процессиях. В 1583 г. в Париже мемуарист Пьер Л’Этуаль наблюдал шествие нескольких сотен пилигримов, «одетых в белое и несших в руках кто зажженные свечи, кто деревянные кресты; они шли по двое и распевали покаянные псалмы…». Людей с новой силой охватила жажда искупления грехов, а с ней вернулось самобичевание и упование на загробную жизнь…

Новый король, Генрих III Валуа, совсем недавно превратившийся из герцога Анжуйского в польского короля, узнав о смерти Карла IX, буквально сбежал из Польши. В Вене, как и в Венеции, ему был устроен торжественный прием. Он скорее торопился покинуть Краков, нежели вернуться в Париж. Ведь задержался же он Венеции, где, утомленный наслаждениями, покупал украшения и духи, становясь все более изнеженным, чем когда-либо. Но от этого он не становился менее авторитарным, воинственным, себялюбивым и жестоким, что он вскоре и доказал, начав войну с гугенотами, главой которых стал Генрих Наваррский, и с присоединившимися к ним «недовольными», а также со своим младшим братом.

Наибольшему осмеянию подвергались фавориты короля — «миньоны»,