Акцент судьбы-2 (Главы 1-10) - Василий Абвалов

— Никто не знает, зачем ему нужно жить, дышать, любить, ненавидеть. Но из этого состоит наша жизнь, и без всего этого нет жизни, в том смысле как мы ее себе представляем.

— Ну вот, начали философствовать, — проворчал Бронт, — присаживайтесь уважаемый поближе к костру, а то ночь холодная, да отведайте пойманной сегодня рыбки.

— Спасибо. Не откажусь. Вы люди добрые, зла в душе не имеете, почему бы не принять приглашение, исходящее от чистого сердца.

Отшельник с достоинством устроился у костра и взял предложенное угощение.

— Хорошо приготовили, — похвалил он, — давно я такой не пробовал. Кармаином приправляли?

— Точно. Было дело. — Кивнул адмирал, — Нравится нам эта ягода. Дух у нее лесной, густой.

— Когда люди здесь жили, они эту ягоду в качестве лучшей приправы собирали, в те времена ее трудно было найти, — стал вспоминать старик, — а теперь никто не собирает, вот и разрослась она в большом количестве.

— А алкоголь Вам не противопоказан? — поинтересовался штабист.

— Помаленьку все полезно, а помногу можно и чистой водой отравиться. — Ответствовал отшельник, принимая из его рук стопку с остатками коньяка.

Немного позже, насытившись, он стал рассказывать о тех людях, которые жили на этой планете, как постепенно хирел этот мир, как появились браконьеры и как с ними вели борьбу заезжие полицейские.

— Ну ладно. Притомил я Вас своей болтовней. Отдыхать вам пора. А я пойду к себе. — неожиданно закончил он, а потом повернулся к Киму, — Не уважишь старика, недалеко проводить.

Ким понял, что с ним хотят поговорить с глазу на глаз, и не стал возражать.

— Вижу в тебе возможности большие, которые позволяют видеть то, что другим недоступно, — заявил отшельник, когда они отошли от лагеря, — только не умеешь ты ими пользоваться, не пытаешься.

— Не получится у меня, времени на обучение нет, — возразил Ким.

— Вот чего у человека всегда в достатке, так это времени, только он об этом не знает, — старик задумчиво теребил бороду, уставившись в темноту, — но тебе надо научиться использовать свои возможности. А к принятию знаний ты готов, да и мне не с руки их в тайне держать. Сейчас трудно все это понять, но потом, когда откроется Дар, сам сможешь решить, нужен он тебе или нет.

— А не боитесь, что не того научите?

Отшельник кивнул:

— За многие годы я научился точно определять, кого можно учить, а кого нельзя. А что касается тебя, то силы в тебе уже проснулись, не умея ими пользоваться, можешь только хуже себе сделать. Так что, выбора то у меня все равно нет. Придешь?

— Приду. — Тряхнул головой Ким. — А куда?

— Эх ты. Подумай. Меня смог увидеть, значит, и куда прийти найдешь.

Утро выдалось на редкость тихим, вокруг все еще было мокро от вчерашнего дождя, и хотя яркое светило ослепляло, дыхание вырвалось легким парком. Адмирал и штабист отлаживали снасть, собираясь повторить вчерашний успех. Ким выскочил к лагерю со стороны речки, прикрыв голые плечи полотенцем.

— Вот что значит молодость. — Приветствовал его Бронт. — Все ему нипочем, на такой холодине умыванием заниматься. Сегодня с нами идешь?

— Нет. Хочу на поселок посмотреть, как отшельник живет. Прогуляюсь, в общем.

Штабник хмыкнул:

— Ты смотри, сильно-то с этим лешим не водись, утащит в свое болото, не отыщем. Аномалии здесь кругом, так что если поиск не сработает, сразу за тобой группу вышлем.

— Да вроде человек он приличный, — встал на защиту старика Бронт, — до сих пор экспедиции разводит. Без него здесь много-то не походишь.

— В тихом омуте все черти водятся. Ладно, мы пошли. Сегодня наш день, по такой погоде мы штук по пять поймаем.

— Да. И пусть неудачник плачет, — при этом адмирал многозначительно посмотрел в сторону штабного.

Друзья рассмеялись и ушли в сторону реки. Ким же отправился в другую сторону.

Идти по лесу было удивительно легко, сосновый дух, переплетаясь с утренней прохладой, действовал как хороший тоник. Однако подойти ближе к дереву, и в полной мере вдохнуть смолистый аромат было чревато, холодный душ в этом случае становился обязательным довеском. Ким так и не смог понять, каким образом дерево определяло, что пора излить всю свою влагу, но факт был налицо, вернее, на промокшей голове. Пройдя вдоль сопки, он вышел к широкому распадку, плавно спускающемуся в небольшую живописную долину, и… замер. Красота. Утреннее солнце создавало резкие контрасты, подчеркивая нереальность этого места. Там, откуда пришел Ким, было лето, вокруг стояли зеленые хвойные леса, а здесь росли в основном лиственные деревья, на которых уже успела отметиться осень. Красные, желтые, синие цвета создавали сложные узоры, сливаясь в картину великого художника. Мазок кистью, смена краски на палитре, очередной полет кисти над холстом природы и снова ложится мазок неповторимого оттенка, иногда легкая паутинка подсвеченного полупрозрачного тумана, неожиданным образом не размывает, а подчеркивает танец цвета. И все это дышит свежестью утра, демонстрируя бесконечность сюрпризов природы.

— "Господи, да что же им не жилось здесь, здесь так хорошо, была бы возможность никогда бы не покидал этих мест." — думал Ким.

Но если хорошо подумать, еще вчера он был совершенно иного мнения. Ким закрыл глаза, и стал растворять свое сознание в окружающем пространстве, это произошло очень легко, наступила полная свобода мысли:

— "Как странно", — какими-то остатками сознания удивился он, — "мысль не может быть сама по себе, мысль не может быть свободна, она мысль, и всегда привязана к чему-либо и, следовательно, уже не свободна".

Он нашел отшельника, тот уже ждал его, и Ким знал, что его ждут, как и отшельник тоже знал, что знает Ким. Закончился экскурс в мир тонких материй весьма неожиданно, вдруг откуда-то прилетел жук, с ходу щелкнул прямо в лоб, а потом запутался на бровях, пытаясь удержаться на столь неудобной поверхности, состояние отрешенности слетело в один момент. Ким смахнул жука и, усмехнувшись, направился через долину к жилищу отшельника.

— Проходи быстрей, не выхолаживай дом, мне не двадцать лет и утренняя прохлада меня уже давно не освежает. — Проворчал старик вместо приветствия, слезая с большой дровяной печи, — Только не удивляйся здесь ничему.

Просьба отшельника показалась излишней, в свое время молодой человек в достаточной мере насмотрелся на музейные экспонаты. Хотя если принять во внимание, что деревянная кадка для воды соседствовала с современным моечным роботом последнего поколения, удивляться было чему:

— Жук Ваша работа?

— Конечно. Как еще я мог попросить глухого не лезть в мои мысли. Мои мысли это мое и никому не разрешается там находиться, а ты беспардонно полез подсматривать.

— Простите, я не знал. — Смешался Ким

— Святая простота хуже воровства, — продолжал ворчать отшельник, — сил у тебя не меряно, закрыться от тебя сложно. Вот и пришлось по лбу щелкнуть, что бы своими делами занялся.

— Теперь буду осторожнее.

— Придется. Но ничего, даст бог, научишься управлять собой, — старик отодвинул в сторону крышку печи, достал небольшой черный горшок и поставил его на стол, — как тебе понравилось наше место.

— Красиво. Здесь только осенью так?

— Здесь и летом и зимой тоже красота, но каждый раз своя, для своего времени. Люди, которые впервые вселились сюда, могли ценить красоту, а вот их дети оценить этого уже не могли, — на столе появились деревянные миски и ложки, а хозяин продолжал, рассказывать историю, — все убежали отсюда за плодами цивилизации. Обрекли себя на долгие страдания, глупые, они даже не могли понять от куда берутся у них болезни. Ну ладно хватит о грустном, сейчас перекусим и пойдем в ледяную падь, там и займемся нашими делами.

Завтрак отшельника состоял из грибного супа с кореньями. Вкус у этого супа был превосходен, а Ким знал толк в хорошей еде, хотя и не делал из нее культа.

— Спасибо. Очень вкусно, — признался он.

— Это все местное, я практически не пользуюсь привозными продуктами. Ну что ж. Забирай этот коврик, — кивнул старик на рулончик пеносинтала, — без него в ледяной пади не присядешь, да пойдем потихоньку.

— Так если там так холодно может одеться потеплее.

— Нет, не надо. Сам все потом поймешь, там можно годами сидеть среди льда и не замерзнуть.

Ким забеспокоился:

— Мне же сегодня лететь.

— Улетишь, не беспокойся. Время там спрессовано в тысячи раз, сейчас мне трудно что-либо объяснить тебе. Ты лучше ничего не спрашивай и ничему не удивляйся. Потом сам все поймешь.

Они вышли из дома и двинулись через поле в сторону леса. Спустя некоторое время Ким заметил некоторую странность — несмотря на то, что путь они держали в определенном направлении, двигались они совершенно в другом, нет, не в противоположном, а в другом. Лес, к которому они шли, как был на одном расстоянии, так и остался, а приближались они к боковому распадку.