Льдом и мечом - Олег Фомин

Впереди конец улицы, низкое заграждение, за которым что-то сочно оранжево сияет.

Река лавы!

Жидкий металл течет через всю гигантскую лестницу, пересекает улицы-ступени, далеко внизу оранжевая полоса растворяется во мгле. Амулет резко обгоняет хозяина, над рекой поворачивает, летит по течению.

— Прыгаем! — кричит Тиморис.

— Безумие!

— И что?!

— Безумия обычно предлагаю я!

— Не обижайся!

Но прыгать не приходится. Кто-то из демонов плюет вслед огненным шаром, тот вырастает в здоровенное ядро, взрыв бросает сферу вперед, она наполняется ором запертых в ней людей, истончается, становится почти невидимой.

Эгорд успевает зарядить щит прежде, чем он падает в лаву.

Треск борьбы между лавой и светом сливается в шипение, сферу кидает неожиданно мощное течение, щит крутится, Эгорд и Тиморис болтаются, словно из них взбивают масло, ноги одного бьют по шлему другого и наоборот. Щит падает по течению, забрызганный оранжевыми пятнами, расшвыривает летучих демонов, ступени-улицы мелькают ужасающе быстро…

…Постепенно Эгорд осознает, что бежит по твердой поверхности, почти в кромешной тьме, рядом истязает легкие Тиморис. Звериная жажда выжить, убежать от хищника медленно уступает мыслям, воин-маг вспоминает, что лава унесла их из города, выбросила остатки щита на берег, удачно — на нужный берег. Амулет летит на десяток метров впереди, хорошо, не увел на другую сторону реки, пришлось бы скакать по порогам. Камень сияет путеводной звездой, беглецы задыхаются, пытаются не отстать.

Над головой бушует гроза, сети молний вспыхивают каждую секунду, гром давно стал чем-то естественным, как воздух. Кровавые тучи движутся быстро, как толпа бунтовщиков, кажется, что висят низко, будто потолок в пещере.

Кругом дикая бурая степь, ноги тонут в рассыпчатой ржавчине по щиколотки, встречаются целые кусты и рощи, сотканные коррозией. Эгорд запинается, не увязнуть бы, как в болоте или зыбучем песке… Оглядывается назад. До неба, как гора, возвышается ступенчатая пирамида, сияет огнем пылающих грешников, вершина исчезает в тучах. Страшные лавовые потоки отсюда кажутся тонкими жилками.

Тыльную часть ладони что-то жалит, мышцы лица натягиваются от боли. В свете молний Эгорд видит на руке ожог кислоты. Поднимает глаза к небу, на всякий случай прикрывает обожженной конечностью…

Если начнется кислотный ливень…

— Смотри! — обрывает мысль радостный вопль Тимориса.

Эгорд различает вдалеке на фоне тьмы облако более светлой и подвижной темноты. Воронка портала ревет пастью в ожидании добычи. Редкий случай, когда добыча хочет быть съеденной и как можно скорее.

— Домой, домой, к пиву и девочкам, — нервно тараторит Тиморис, бежит, словно на хвосте стая голодных оборотней.

Хотя… по сути верно.

Со всех сторон валят демоны. Эгорд думал, просто сгущаются заросли ржавчины, но когда стали видны когти, зубы, угольки глаз…

Амулет ныряет в портал.

Беглецы не щадят ног, еще капелька!..

Отовсюду слетаются огненные шары. За миг Эгорд успевает отравиться до полусмерти горьким пониманием, что сейчас произойдет, повалить Тимориса и накрыться щитом света.

Взрыв не оставляет от портала и следа. Но разгромлен, наверное, не он сам, а маги по ту сторону. Снаряды телепортировались, убили тех, кто проводил ритуал. Бурый туман оседает неохотно, Эгорду вновь приходится делать проницаемый щит, как тогда, под водой, кокон пропускает лишь ядовитый воздух, Эгорд и Тиморис кашляют, срочно пьют противоядие, пыль умершего железа липнет на купол мутным налетом, но сквозь него хорошо просматривается кольцо горящих глаз.

Прижимаются спина к спине, Тиморис выхватывает косу, осушает три пузырька с зельем силы, Эгорд выпивает пять, в руке появляется меч, другая покрывается льдом.

Демонов сплошная стена, за первым рядом толпится второй, третий, прыгает в нетерпении четвертый, над головами кружат обладатели крыльев, еще более кровожадные, крикливые.

— Ну, хотя бы попытались, — пожимает плечами Тиморис, в голосе пытается не угаснуть веселость.

— Почти удалось, — в тон ему держится Эгорд.

— Да. Ты это… извини, если чего не так…

— Нет, все так…

Демоны открывают пасти, в десятках глоток зарождаются семена огня, комочки крутятся, стреляют язычками пламени, все быстрее, быстрее, подрагивают в желании сорваться. Эгорд усиливает щит, но ясно, что дело дрянь. Сфера едва выдержала один огненный плевок, а уж залп…

— Интересно, куда нас разбросает? — думает вслух Эгорд.

— В смысле?

— Ну, попадем опять сюда или на небо? Или кто куда?

— Сейчас узнаем.

Очередная вспышка молний не гаснет, на красных мускулах и задранных кверху лицах стынет отблеск света, похожего на лунный, только в разы ярче. Демоны захлопывают пасти, разбегаются как тараканы. Копыта, что недавно жаждали растоптать людишек, теперь в панике давят таких же копытных, лишь бы убраться, исчезнуть, раствориться в густых сумерках.

Эгорд и Тиморис поднимают взгляды. Переплетения молний и правда замершие, сияют на багровых буграх туч белоснежными швами. Но не хаотичными трещинами, а внятным узором. Эгорд узнает в белых линиях демонический силуэт. Все в наличии: рога, хвост, крылья, на руках и ногах шипы. Фигура отслаивается от неба, не удается поймать момент перехода, но в следующий миг над людьми кружит настоящий демон, огромный, каждая часть тела устрашена всяческими костяными и мышечными наростами, но лицо, в отличие от прочих демонов-мужчин, вполне человеческое, с черными треугольниками бороды. Конечно, не без брутальности, но терпимо, выражения вполне читаются.

Летающий гигант хохочет раскатистым басом, демоны пришибленно хрипят, визжат, уже далеко, прижимаются к земле, точнее, к стали, будто нагруженные мешками с рудой. В их рядах и воздушные демоны, тем словно отрубили крылья, рабски теснятся со всеми, потускневшие огоньки глаз движутся вязко, боятся сделать лишнее резкое движение.

Небесный демон зависает высоко напротив беглецов, взгляд искоса, надменный, но улыбка вполне радушная.

— Ямор меня дери! — хватается за голову Тиморис.

— Спасибо, не хочется, — весело рычит демон.

— Так ты… — Эгорд теряет дар речи.

Перед ними царь демонов.

— Позабавили вы меня, букашки, давно так не смеялся, — рокочет Ямор. — Наблюдал за вашей суетой и давился со смеху! Редко кто является в мой мир раньше срока, во плоти, да еще по собственной воле. Вот и думаю, раз выжили, как-то жалко, чтоб так все закончилось, может, вернуть вас домой?

Глаза приготовившихся к смерти людей округляются, внутри все замирает… Неужели спасены?

— Хотя… ты, — Ямор бросает страшный взгляд на Эгорда, — так и не исполнил то, за чем приходил. Хочешь крови Зараха, верно?

Эгорд тут же забывает обо всем, из памяти всплывает огромный уродливый скорпион в облаке яда, его мерзкие зеленые языки, свистящий хвост.

— Да, — отвечает твердо.

— Нет, нет, нет! — отчаянно мотает головой Тиморис.

— Могу отпустить вас на все четыре хоть сейчас, а бой с Зарахом может стоить жизни, — с ноткой слащавости предупреждает Ямор, хитро прищуривается. — Точно хочешь?

— Эгорд, не дури! — Тиморис трясет за плечи. — Мы же почти спасены!

— Да! — повторяет Эгорд, делает шаг вперед, руки Тимориса соскальзывают.

Ямор довольно расплывается в улыбке. Взлетает, широко раскинув руки и крылья.

— Да будет так!!! — От возгласа преисподняя вздрагивает, эхо давит запуганных демонов мордами в ржавчину.

В руках Ямора появляется огненный меч, царь демонов выжигает перед Эгордом громадный круг, размером с дно, откуда сбежал Зарах. Слуги вопящей агонизирующей массой убираются с пути огненного луча, невезучие мгновенно превращаются в пепел. Ямор замыкает круг, линия границы шевелит тягучими лентами пламени.

Лицо Тимориса падает в ладонь, разбито бормочет, наверное, припоминает самые заковыристые ругательства в адрес Эгорда.

— Зарах, ко мне, паучье отродье! — бешено хрипит Ямор.

На дальней от Эгорда половине арены вспышкой огня появляется Зарах. Его не узнать. Огромный как скала, хвостов три, ног больше чем у гусеницы, передняя пара — сабли шириной в реку, пасть словно пещера с каменными кольями. Страшнее всего преобразились языки. Они и раньше были сложной сетью, как корни векового дуба, а уж теперь… Самые большие толще Эгорда, а придаткам нет числа, вся эта пропитанная слюной зелень тянет даже не на крону дерева, а на чащу леса. На великане пассивно движется все, от последних ниточек языка до нательных пластин, из-под которых выдыхается ядовитый пар, как на горе обычно шелестит трава, текут ручьи, катятся камни…

— Старые знак-к-к-комые, — стрекочет Зарах многоголосьем.