Защитник Дворянок - Сентай Хорнин

На поверку, Мария оказалась жуткой сладкоежкой. Так что тут специально для нее были и профессионалы по различным сладостям. Ну и остальным иногда перепадало от них что-нибудь изысканное. Но я чуть ли не каждый день приходил сюда за чем-нибудь эдаким. Чтобы обязательно поражало взгляд и было чрезмерно сладким.

Вообще с определенного момента мы с ней не делили только одежду и кровать. Причем девушка не возражала ни против того, ни против другого. Я еле к форме горничной то привык, просто приняв за досадную необходимость. Слава богу что мы были слишком разными с ней по фигуре, что в общем-то было очевидно, но Мария все равно умудрилась не выходя из дома заказать свое любимое платье только уже строго под меня. Я прямо чувствовал вмешательство Беляны, по ее заверениям знавшей мое личное дело наизусть вместе с размерами.

Так что входил в комнату девушки, которая стала у нас совместной. Конечно, были некоторые сложности с переодеванием, но слова о стеснении по какой-то причине вызывали у Марии улыбку. Как будто она рада тому, что и у меня, по ее мнению, есть слабость.

— Что так долго! Я уже успела заволноваться.

— Да так, просто очень сильно хотели тебе угодить — решил я не сдавать мужика. С дворянки сталось бы его увалить потому что он старался обесчестить ее подругу.

Да, сегодня она признала себя своей подругой, с невероятным апломбом и неким даже барским великодушием. Я же просто сказал в лоб что с самого начала так считал, отчего та, казалось, вот вот растает. План «Свободное переодевание» вступает во вторую фазу.

Как и все, что было с местной кухни, это было просто адски вкусно, настолько, что хотелось еще и еще. На дармовой еде я наконец-то набрал веса и теперь был чуть меньше похож на узника концлагеря. Но незначительно. Потому что постоянные тренировки, даже в основном безрезультативные, сжирали калории просто влет.

С тортом разобрались влет. К сожалению, на этом хорошее в этом дне закончилось. Яков решил выводить дочурку в свет. И поэтому нужно было проверить ее на стрессоустойчивость. Пусть я и буду рядом с ней, это будет в первый раз, когда она покинет родовое гнездо с визитом к «дружественному» дворянскому роду. Я аж слышал кавычки, когда дворянин говорил о них.

Должники Трапимировичей, прямые вассалы а так же род, на котором висит официальная, заверенная императором кровная вражда с Яковом. И при этом одновременно были вассалами другого рода, а по отношению к третьему были младшей линией, то есть тоже по сути вассалами. Я думал у меня голова закипит от объяснений дворянина.

В общем, если они все резко умрут, никто не возмутится. Поэтому и можно было воспользоваться ими в качестве предварительного теста, готова ли Мария. Или скорее теста для меня на профпригодность. Смогу ли я сделать так, чтобы там никто не погиб и не обнаружил проявления силы.

Так что я с волнением, как и Мария, ожидал транспорта. Пользоваться аргой нельзя, на дворянских встречах это абсолютно неприемлемо и может послужить поводом для дуэли. Ну а в случае меня поводом для казни. В общем, Яков решил обрубить веселые деньки. То ли и правда из необходимости. То ли ему не нравилось, куда у меня с его дочерью все идет. Но если ты сейчас стреляешь себе в ногу, знай что ты мудак!

Ну а как еще о нем говорить если полностью сделать Марию «безопасной» я мог только через прямое прикосновение к коже. Без этого пусть без спецэффектов, пусть поменьше, но давление сохранялось.

Конечно, Яков объяснил что давление вещь прекрасная, полезная и позволяет показать силу. Но все равно попросил обойтись без этого, поскольку это тоже может быть воспринято неправильно и вечер будет не таким томным, каким должен. Скорее быстро превратиться в борьбу мускулов, где обе стороны будут стараться подавить друг друга.

Но разрешил пускаться во все тяжкие в случае если Тихомировы, как он их охарактеризовал «бесталанные выскочки», полезут сами. Мария тоже это все выслушала и даже что-то сверху, поскольку я был выставлен за дверь чуть раньше, чем она. Но я почувствовал, что чтобы там ни было, ей это очень не понравилось. Но со мной девушка об этом молчала как партизан. Ну да, отец для нее намного более приоритетен, чем я. Скажет запретить общаться — Мария проглотит это, пусть и будет крайне грустить.

Я взял девушку за руку и крепко сжал. На мне было усиленное платье горничной на случай самого плохого сценария. На ней же фиолетовое платье с глубоким декольте и вырезом почти до пояса, будто бывшее насмешкой над ее проблемой.

Ну здесь уже сам мир виноват. Фиолетовый — цвет силы, цвет власти, цвет богатства. Она обязана быть именно в нем, ведь Трапимировичи обязаны олицетворять именно эти качества. Но девушка все равно было не очень счастлива его надевать, о чем мне прямо и сказала, когда я помогал ей его застегивать.

Мы вышли на улицу на памятную площадку, где совсем недавно приземлилась капсула с Марией. Теперь же нас здесь ждала Беляна и черный, лакированный, выглядящий крайне презентабельно летающий автомобиль (я отказываюсь называть их леталами!).

Мне даже хотели сделать права на него, попытавшись обучить управлению им. Но мне не хватало сил держать его в воздухе достаточно долго, так что сказали, что это вполне может и подождать.

Управлять чем-то с помощью арги было сложно и одновременно легко. То успокаивая то разжигая пламя, задавая его амплитуду и силу вполне было возможно обойтись без вспомогательного управления в виде руля и прочих механизмов.

Сейчас, сидя на заднем сидении с дрожащей Марией, я подмечал, насколько же Беляна искусно это делает. Впрочем, сейчас важнее успокоить дворянку. Слова здесь были не нужны. Просто прислонил ее к своей груди, чтобы она чувствовала мое абсолютно спокойное сердцебиение.

Даже не последовало традиционного предложения сводить меня в клинику и сделать меня наконец-то объемнее в нужных местах. Значит ей действительно сейчас очень плохо. Но постепенно дрожь все же сходила на нет и она мягко вырвалась из моего захвата, решив, что ей хватит.

Боялась она даже не самой встречи. А того, что я не справлюсь с ее силой. Что из-за этого погибнут люди. Двадцать горничных были на ее душе незаживающей раной. Я никогда не убивал и по моей вине никто не погибал. Так что я даже не знал, насколько нормально для человека все еще чувствовать так много после двадцатой жертвы.

Лететь нам было неблизко. В так называемый «второй круг».