Сага об орке. Дебютант-киднеппер - Игорь Чиркунов

Я встал, подошел.

— Ну... как тебе?

Слегка смущаясь, она чуть покрутилась передо мной. Ох, блин, женщины! Вот тебе не всё равно, что на тебе напялено, когда кругом чужие уроды? Платье на Летисии было бледно-синего цвета, простенькое, но вполне по фигуре.

— Норм, — буркнул я, — чистое, сухое? Ну и скажи спасибо.

— Спасибо... орк... Асгейр. Я еще вот отобрала, — она указала на небольшую стопку.

Хм, сложены аккуратно. Наверно хоть чему-то ее мама учила.

— А остальное?

— Остальное можно выбросить, — по-простецки заявила она.

Эх... А вот бывшие хозяйки этих ... тряпок, наверно горбатились на них, откладывали монетки, чтоб купить. А ты раз, и в помойку. Дочь феодала, фигли. Чем же вы тогда лучше нас? Грабителей-разбойников-убийц?

— Ладно, пошли, — я протянул ей руку.

С заминкой, но она всё ж оперлась.

***

— Сигмунд?

— Нет. И вообще, — форинг ткнул рукой, — молоко уже скисло. Займись клеем... Всё какая-то хоть польза от тебя будет.

По приготовившимся выдвигаться парням прокатились смешки. Ха-ха-ха, как смешно, скривился я. Вас бы на мое место!

Уто́пали. На корме Кнуд, вроде как за морем наблюдает. На берегу Ойвинд и Бруни. Сигмунд совсем расслабился, оставляет с кораблем всего двоих. Не считая меня.

Я взял деревянное ведерко со скисшим молоком. И кувшинчик, с сильно пахнущей аммиаком субстанцией. Даже не хочу знать, откуда они ее взяли... А-а-а, бл... Глаза уже начали слезиться.

Кнуду хорошо, ветер с моря, а парни позажимав носы и побурчав для порядка, отошли от берега подальше.

— Чем это так... воняет?

Поднял голову. Летисия. Больше суток не разговаривала, я прям наслаждался. Теперь подошла, с наветренной стороны, с безопасного расстояния вытянула шею.

— Клей делаю, — буркнул я.

— Зачем?

— Кораблик подлатать надо, а то утонем. С тобой вместе.

Бл... Как же ест глаза! Я попытался рукавом стереть слезы.

— А вы, демоны наверно привычные к вони?

— Что? — я тряхнул головой. — С чего такой вывод?

— Ну... к запаху серы.

— А ты знаешь, как сера пахнет?

Трясет головой, типа, откуда мне?

— Не так.

— Тебе лучше знать! — дипломатично заявляет девушка.

Да почему противогазов-то до сих пор не придумали! Ма-ма!

— Слышь... — доходит до меня. — А с чего мне лучше знать, как пахнет сера?

— Так вы ж в аду живете. Там котлы, с серой. Для грешников...

Сук... Помотал башкой, проморгался. Помню, когда аммиак весь провзаимодействует с молочкой, вроде запах послабее становится?

— С чего ты вообще это решила?

— Нам отец Бенедикт рассказывал.

А-а-а, ну да-а! Раз сам «отец Бенедикт», то конечно! Этот не соврет! И почему у церковников во всех мирах фантазия такая бедная. Придумали бы что-нибудь особенное.

— Скажи... — Летисия присела на краешек второго от меня рундука. Вроде и кричать не надо, и воняет не так сильно, — а в аду... Там очень жарко?

О, женщины! Любопытство вам имя! Я бы вот назвал Оркланд «Ледяным адом», особенно зимой.

— Не особенно.

— Вы, наверное, привычные... — протягивает задумчиво девушка.

Ну вот, то ли глаза попривыкли, то ли действительно вонь стала поменьше. Так, чего она там от меня хотела?

— А грешники... которые в котлах... — пауза затянулась, — им очень там ... больно?

Ох, блин, навязалась!

— Не думаю, что им там нравится.

Девушка опять задумалась, глядя, как я вымешиваю содержимое в ведерке палкой.

— Скажи... — а тон-то стал более игривый, — а они... ну, в смысле грешники, в котлах... Они без одежды?

— А как же! — даже смог подмигнуть ей. — Вот попадешь к нам, будешь сидеть в котле булькая, смотреть, как я вокруг хожу и думать, и чего я стеснялась при нем переодеваться?

— Вот еще! — фыркнула девушка, — С чего это мне в ад попадать? Я добропорядочная верующая в Спасителя, я молюсь ему... ежедневно, я посты соблюдаю и не грешу... Да и потом, — нашлась она, — когда я умру, я буду старой, дряблой, с обвисшей грудью... Мне будет всё равно!

Еще минут через пять-десять:

— Слушай... А если там жарко... Вы там в одежде ходите?

Хм... Я вспомнил, как у нас чертей рисовали.

— Не-а, зачем?

— И-и... женщины ваши?

— Ага, — я утер пот, всё ж запарное это дело, вымешивать такую бадью клея. — Ходим голенькие, предаемся свальному греху, вокруг котлов. А всякие старые девственницы сидят по котлам и думают: и какого демона берегли себя? Не познав радости земной любви!

— Это не любовь демон! Это уступка плоти! — ну всё, поучать взялась. — Истинная любовь, она не такая!

— И какая?

— Это серенады, это нежные взгляды, это совместное чтение стихов... с умилением оплакивая смерть героев.

О-о-о, девочка! Романтики-то сколько в твоей совсем юной головке... Блин! Да я ж забыл — она же девственница!

— Ага, — кивнул, — прогулки под луной по саду, нежное держание за ручку, комплименты... Вот выйдешь за своего Ланца, он тебе объяснит, что такое любовь, и откуда дети берутся.

— Я знаю, откуда дети берутся, — холодно отпарировала Летисия. — Это святая обязанность жены, рожать своему супругу наследников! Но это, орк, не любовь!

Блин, да что я ее развожу, словно симпатичную сокурсницу подвожу к мысли что максима: «замуж девственницей» вселенская глупость? Мне с ней в постели не кувыркаться. Во-первых, не мой тип, а во-вторых, она нам за другим нужна. И вот для этого другого, ее девственность необходима.

Народ вернулся хоть и нагруженный, но не веселый. Шесть серьезных ран, то есть снова в бой эти парни пойдут не завтра. Торольв получил по голове, аж шлем прорублен. Чем это его так? Скегги пропустил удар копьем в голень. Кость цела, но ходит еле-еле. Хельги, не так давно оправившийся от стрелы в задницу, опять хромает. На этот раз пробито бедро, заживать будет долго. Синдри... блин, ну почему я не удивляюсь! Получил по башке, похоже сильный сотряс — парня мутит, шатает. Черт, а я никак не выберу время поговорить с другом, чтоб на рожон не лез!

И, самое паршивое, наш лучник — Регин. Умудрился поймать рукой стрелу. В смысле — стрелу в руку. Левая плотно перевязана и примотана к телу.

— Кнуд! —