Врангель - Борис Соколов

Как видим, Врангель и в этом случае не стал браться за дело, в успехе которого сильно сомневался. Он привык одерживать победы и старался не быть причастным к поражениям. Но в данном случае барон был прав. Наступающим красным надо было противопоставить значительные силы, а не позволять им бить по частям слабые белые отряды и дивизии, тем более что донские казаки Мамонтова совершенно разложились и отступали, не принимая боя.

В Ростове, где располагался врангелевский штаб, нарастала паника. Чтобы предотвратить просоветское восстание, Петр Николаевич распорядился арестовать 70 человек, которых контрразведка подозревала в связях с большевиками. Шестерых арестованных во главе с известным в Ростове присяжным поверенным Ломатидзе Врангель счел «наиболее видными большевистскими деятелями», приказал предать военно-полевому суду и казнить, что и было исполнено.

Положение белых спасла подошедшая 1-я Кубанская дивизия Кубанского корпуса генерала В. Л. Покровского. Врангель подчинил ему донцов генерала Мамонтова, и Покровский, расстреляв нескольких дезертиров, навел в их рядах относительный порядок.

Прибывший из Екатеринодара Деникин лично возглавил войска на Манычском фронте. Ему пришлось, как и советовал Врангель, перебросить из Дагестана 1-ю конную дивизию. Но разбить красных здесь не удавалось. Белая кавалерия предприняла несколько попыток закрепиться на правом берегу Маныча, но лишенная поддержки артиллерии, всякий раз вынуждена была отступать. Перетащить артиллерию через реку вброд было невозможно, а паромные переправы у Великокняжеской красные удерживали прочно.

Для обороны Маныча в районе станицы Великокняжеской красные сосредоточили всю 10-ю армию — около тридцати тысяч штыков и шашек. Ей противостояли отряд генерала Кутепова — 6-я пехотная дивизия и отдельная Астраханская конная бригада под командой генерала Зыкова, 1-й конный корпус генерала Покровского, 1-я конная дивизия генерала Шатилова, Горская дивизия полковника Гревса, Сводный Донской корпус генерала Савельева и Атаманская дивизия. Таким образом, у белых были всего одна дивизия пехоты и более семи дивизий кавалерии.

Прибывший в Ростов Деникин счел, что возглавить новую армию, которую предполагалось создать из манычской группы и отряда генерала Улагая, действовавшего в районе Святого Креста, должен Врангель. 25 апреля барон получил письмо от И. П. Романовского:

«Начальник Штаба Главнокомандующего Вооруженными Силами на Юге России.

24-го апреля 1919 г.

Ст. Тихорецкая.

Многоуважаемый Петр Николаевич!

У Вас, вероятно, был уже Науменко и говорил по поводу Кубанской армии. Сама обстановка создала, что почти все кубанские части собрались на царицынском направлении и мечты кубанцев иметь свою армию могут быть осуществлены. Это Главнокомандующий и наметил исполнить. Науменко, конечно, очень обрадовался. С созданием Кубанской армии становится сложный вопрос о командовании ею. Все соображения приводят к выводу, что единственным лицом, приемлемым для Кубани и таким, которого будут слушаться все наши кубанские полководцы — Покровский, Улагай, Шкуро, — являетесь Вы.

Главнокомандующий и интересуется, как Вы к этому вопросу отнесетесь.

В Кубанскую армию Главнокомандующий предполагает включить те кубанские части, которые в настоящее время на Манычском фронте, и при первой же возможности произвести рокировку… Таким образом в Кубанской армии соберутся кубанские части и останутся 6-ая дивизия, состоящая из Сводного Астраханского п<ехотного> п<олка>, Сводного Саратовского п. п., Сводного гренадерского п. п. и Саратовского к<онного> дивизиона с артиллерией и Астраханская кон<ная> отд<ельная> бригада (генерал Зыков). В связи с этими предположениями Главнокомандующий желает, чтобы 2-ая Кубанская бригада была подготовлена в смысле сбора и расположения к быстрой смене.

Что касается вопроса о штабе, то Главнокомандующий намечает штаб Кавказской армии оставить в Ростове, а для Кубанской вновь сформировать. Конечно, Вы можете, если бы пожелали, персонально, одного или другого из чинов штаба или даже начальника штаба взять с собой.

Заместителем Вашим в Кавказской армии, которую предполагается при этом переименовать просто в Добровольческую, Главнокомандующий намечает генерала Май-Маевского.

Если бы Вы согласились на предложенное назначение, то я бы просил Вас переговорить или списаться с генералом Май-Маевским относительно штаба и главное начальника штаба к нему (генерал Яков Давидович Юзефович, может, не пожелает остаться или уйти с Вами).

По всем этим вопросам Главнокомандующий желает знать Ваши соображения.

От души желаю Вам успехов.

Искренне Ваш И. Романовский».

Врангель колебался, поскольку у него имелось опасение, что армия, состоящая почти исключительно из кубанских частей, будет в той или иной степени подчиняться кубанскому правительству — Краевой раде, деятельность которой барон не одобрял, подозревая кубанских политиков в стремлении к «самостийности». Но Романовский разъяснил, что, хотя армия и будет называться Кубанской, никакой ее зависимости от тамошних властей не предполагается. Узнав об этом, кубанский атаман Филимонов сам отказался от наименования армии Кубанской и предложил назвать ее Кавказской добровольческой. Прежняя Кавказская добровольческая армия переименовывалась просто в Добровольческую, и во главе ее встал генерал Май-Маевский, прежде командовавший Добровольческим корпусом в Донбассе и подчинявшийся Врангелю. Начальником штаба у Врангеля остался Юзефович.

Первого мая в Торговой Врангель встретился с Деникиным. Петр Николаевич вспоминал:

«Я спросил Главнокомандующего, кто из начальников объединяет главную массу нашей конницы, и с удивлением узнал, что конная масса не объединена в одних руках и что отдельные кавалерийские начальники подчиняются непосредственно Главнокомандующему. Трудно было при этих условиях ожидать единства действий. Я высказал это генералу Деникину: „Всё это так, но как вы заставите генерала Покровского или генерала Шатилова подчиниться одного другому?“

Возражение Главнокомандующего поразило меня. Казавшийся твердым и непреклонным генерал Деникин в отношении подчиненных ему старших начальников оказывался необъяснимо мягким. Сам настоящий солдат, строгий к себе, жизнью своей дававший пример невзыскательности, он как будто не решался требовать этого от своих подчиненных. Смотрел сквозь пальцы на происходивший в самом Екатеринодаре безобразный разгул генералов Шкуро, Покровского и других. Главнокомандующему не могли быть неизвестны самоуправные действия, бесшабашный разгул и бешеное бросание денег этими генералами. Однако на всё это генерал Деникин смотрел как будто безучастно. И в данном случае он не мог решиться, несмотря на то, что общая польза дела этого явно требовала, подчинить одного генерала другому. Я высказал генералу Деникину мое мнение, что для успеха дела конница должна быть объединена в одних руках, что хотя генерал Шатилов как крупный начальник имеет несравненно больше данных, нежели генерал Покровский, однако, с другой стороны, он еще недавно был подчинен последнему, входя своей дивизией в состав его корпуса, и что, близко зная генерала Шатилова, я не могу допустить мысли, чтобы он отказался подчиниться тому или другому начальнику, раз последует приказание Главнокомандующего. Присутствующий при разговоре генерал Романовский обратился ко мне: