Спросите Сталина. Честный разговор о важном сегодня - Игорь Станиславович Прокопенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Смысл сталинских социальных лифтов заключался в том, чтобы вырастить новую советскую элиту, а смысл уголовных дел против старой элиты – в том, чтобы просто освободить кресла.
С позиций сегодняшнего дня такая кадровая «политика» – людоедство. С позиций того времени – жестокая реальность государства, существующего в формате незавершенной гражданской войны: «Если враг не сдается, его истребляют…»
Эта крылатая фраза и сегодня звучит по-людоедски. Но она принадлежит не Сталину, а писателю Максиму Горькому. Это даже не цитата, а заголовок статьи, опубликованной в газете «Правда» от 15 ноября 1930 года. Статья показательна не только своим заголовком. Вот менее известные строки из нее:
«…Внутри страны против нас хитрейшие враги организуют пищевой голод, кулаки терроризируют крестьян-коллективистов убийствами, поджогами, различными подлостями, – против нас все, что отжило свои сроки, отведенные ему историей, и это дает нам право считать себя все еще в состоянии гражданской войны. Отсюда следует естественный вывод: если враг не сдается, – его истребляют».
Вот так в нескольких строках писатель Максим Горький объяснил все, что сегодня нам кажется НЕОБЪЯСНИМОЙ жестокостью. Вряд ли появление статьи Горького – случайность. Ровно через десять дней после ее публикации начнется процесс по так называемому делу Промпартии[82]. На примере этого дела мы и попытаемся разобраться в механизме репрессий против элиты, а также в личной роли Сталина в этих репрессиях.
Итак, перед нами письмо Сталина председателю ОГПУ Менжинскому от 10 февраля 1930 года по делу Промпартии. Что пишет Сталин в ответ на его доклад о якобы раскрытом заговоре большой группы экономистов, сотрудников Центрального аппарата руководства страны?
Рис. 151.
Письмо И. В. Сталина В. Р. Менжинскому о направлениях будущих показаний членов Трудовой крестьянской партии и Промпартии. Октябрь 1930 г.
РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 1. Д. 5276 Л. 1–6.
Письмо длинное, к нему мы вернемся чуть позже, а пока – короткая цитата:
«Провести сквозь строй гг. Кондратьева, Юровского, Чаянова и т. д. […] и строжайше допросить их».
Кто же эти люди?
Как видно, речь идет не о бандитах-уголовниках, не о проворовавшихся начальниках складов и не об офицерах-заговорщиках. Перед нами чистые теоретики, не державшие в руках ничего тяжелее карандаша и дырокола. А Сталин требует их «провести сквозь строй»[83]. С чем связано такое требование?
Согласно версии следствия, в стране в тот период существовала разветвленная сеть недовольных властью крупных руководителей советской промышленностью, ученых, экономистов, военных, которые имели своей задачей нанесение ущерба экономике страны и выбранному экономическому курсу. Но главное, члены Промпартии якобы были связаны с иностранными государствами (в частности, с Польшей) и планировали польскую интервенцию.
Обвинения серьезные. Забегая вперед, скажем, что после развенчания культа личности Сталина всех фигурантов дела реабилитировали. Дело Промпартии считается целиком сфабрикованным.
Детальный разбор дела Промпартии – отдельная тема. Нас же сейчас интересует личное участие Сталина в механизме репрессий. В связи с этим вопрос.
Влиял ли Сталин на ход дел против конкретных экономистов – Кондратьева, Юровского, Чаянова?
Да, влиял, и механизм этого влияния мы сейчас покажем. Однако, прежде чем обратиться к документам, которые этот факт подтверждают, немного предыстории.
1920-е годы для молодой Советской России были десятилетием напряженного поиска экономической модели развития. Пройдя через эксперименты «военного коммунизма», отшатнувшись от поползновений нэпа в сторону капитализма, страна к началу 1930-х гг. стремительно разворачивалась в сторону командно-мобилизационной экономики с отказом от рынка и норм классической экономики. Этот курс отстаивал Сталин. Почему?
Почему Сталин был против военного коммунизма и НЭПа?
Попробуем реконструировать логику Сталина.
Военный коммунизм – первая экономическая модель Советской России. Идеологически она была ближе большевикам, однако едва не привела страну к гибели. Надо сказать, что Сталин с самого начала не верил ни в победу мировой революции, ни в победу коммунизма в отдельно взятой стране. Мы помним его письмо Бухарину и Зиновьеву, написанное им еще в 1923 году по поводу революции в Германии. Тогда многие считали, что после победы революции в Германии этот процесс лавинообразно охватит весь мир, а вот Сталин так не считал. Его прогноз был скептическим:
«Если сейчас в Германии власть упадет, а коммунисты ее подхватят, они провалятся с треском»[84].
Таким образом, победа мировой революции и политика военного коммунизма как первый этап бесклассового общества будущего (это когда от каждого по способностям, каждому по бесплатному куску хлеба и мыла) оказалась нежизнеспособной.
Другое дело – нэп!
Даже с фрагментарным возвратом к капиталистическим отношениям новая экономическая политика сумела и накормить страну, и запустить восстановление экономики. Все было хорошо в нэпе, только имелись две проблемы.
Первая проблема: новая экономическая политика несла в себе опасность реставрации капитализма.
Если нэп, основанный на законах рынка и капиталистических отношениях, даже в усеченном «коммунистическом» формате оказался столь эффективен, зачем вообще была нужна революция, отмена частной собственности? К чему были все эти катаклизмы? Разнести державу, поманить народ в коммунистическое будущее, где все равны, чтобы уже через десять лет все вернуть, фабрики – фабрикантам, землю – землевладельцам, власть – буржуям!
Уже к 1924 году, то есть через пару лет после введения нэпа, стало понятно: если двигаться этим путем дальше, реставрация капитализма в Советской России будет неизбежна.
Хотел Сталин реставрации капитализма в России? Нет, не хотел. Поэтому и был сторонником сворачивания нэпа, несмотря на уже достигнутые успехи в экономике.
Однако была и вторая причина отказа от нэпа и разворота в сторону командно-мобилизационной экономики Советской России.
Вторая проблема состояла в угрозе внешней военной агрессии.
Угроза нападения крупнейших держав, угроза расчленения Советской России, угроза окончательной ликвидации России как самостоятельного государства. Это не пустые страшилки. Напомню, в иностранной интервенции против Советской России в 1918–1922 гг. участвовали четырнадцать государств.
Вспомним:
• американцы во Владивостоке;
• англичане – в Мурманске и Севастополе;
• французы – в Одессе и Херсоне;
• немцы – на Украине.
Это все было. Пауза в расчленении бывшей Российской империи, купленная огромными территориальными уступками Брестского мира, никого не должна была вводить в заблуждение. Война против России и за раздел России была
