К НЕВЕДОМЫМ БЕРЕГАМ. - Георгий Чиж

8 июля «Нева» уже подошла к острову Чирикова и взяла курс на Кадьяк, а 13-го ночью бросила якорь в Павловской гавани. Почти тотчас же, как только улеглась суета на ко­рабле и наступила тишина, в непроглядной тьме послыша­лись всплески воды. К кораблю причалили большие байда­ры, наполненные людьми во главе с Баннером, помощником Баранова. Утром, когда корабль подошел к поселку, крепость салютовала одиннадцатью выстрелами из пушек. На «Неве» началось ликование: Лисянский первым совершил такое пу­тешествие из Петербурга, не имея на борту ни одного боль­ного.

После обеда у Баннера Лисянскому было вручено письмо Баранова с просьбой немедленно идти к Ситхе.

Вместо отдыха команде «Невы» пришлось готовиться к новому походу...

* * *

«Надежда» тем временем шла прямым курсом на Петро­павловск. Свежая погода, чистый воздух и живительный за­пах моря благоприятно отразились на здоровье Резанова. Он подбодрился, стал меньше лежать и уже просиживал целые часы за своим столом, строча разные письма в Петербург и прожекты.

В восемь утра 1 июля раздался громкий крик с салинга: «Земля!..» Все за исключением Резанова устремились на палубу. На момент приоткрылся в густом тумане далекий бе­рег, еще дальше проступила часть какой-то большой горы, но до восьми часов вечера десятки вопрошающих глаз не ви­дели за туманом долгожданной родной земли.

Только на следующий день, на рассвете, выдвинувшийся далеко к востоку гористый Шимунский нос показал, что же­ланный Петропавловск близко. Досадное, как никогда, без­ветрие держало «Надежду» целый день почти на одном месте.

Наконец ветерок подхватил окрыленный множеством па­русов корабль, помог приблизиться к берегу и направить путь прямо на Авачинскую губу: пять горных великанов-ориенти­ров повелительно указывали курс.

«Надежда» проходит мимо Старичкова острова, резвые бесчисленные старички на быстрых крыльях дружно слетают с обрывистого скалистого острова и с неистовым гамом носятся низко над кораблем. Между ними откуда-то прилетев­шие как бы на разведку урилы. Они смотрят большими пыт­ливыми глазами на редкое явление – корабль – и тотчас же деловито улетают обратно, как бы для доклада после испол­ненного поручения. С берега срываются во множестве мор­ские попугаи и всесветные плакальщики – чайки. Узкий вход в губу охраняют три остро торчащих из воды черных камня, точно высунувшие из любопытства на момент только свои го­ловы – это Три брата. За «братьями» чуть виден вход в Со­леваренный заливчик. И без того узкий путь загораживает остров Измены.

Подножия гор и сбегающие к морю долины покрыты соч­ной, ярко зеленеющей травой. И они и скаты небольших хол­мов сплошь усеяны яркими полевыми цветами. Кое-где бе­леют извилистыми стволами нарядные березовые рощицы, снизу прикрытые на опушках купами темно-зеленых кустов. Цветы словно смеются, они не боятся молчаливо склонив­шихся над ними величественных скал – эти темно-синие бар­хатные фиалки, вьющиеся по зелено-серому мху, розово-крас­ные колокольчики и нежно-розовый шиповник, далеко разбросавший вокруг себя свои легкие пахучие лепестки.

Береговая стража обнаружила трехмачтовый корабль еще накануне. Время было тревожное – всего можно было ожи­дать, тем более что корабль – военный и никому в голову не пришло, что это та самая вполне мирная «Надежда», которая фактически должна сейчас стоять у Нагасаки и вязать тор­говые узы с Японией.

Петропавловский комендант майор Крупский озабочен: к встрече неизвестного военного корабля надо приготовиться, а гарнизон почти весь в разгоне. Он спешно сколачивает от­ряд из наличных солдат и канониров, втаскивает на батареи пушки и наскоро набрасывает план упорной обороны. Ко­рабль-незнакомец на всех парусах, никак не сигнализируя, уверенно входит в гавань, не обнаруживая своих намерений. От берега отваливает катер с офицером и широкими взма­хами весел быстро приближается к кораблю. Взволнованный офицер не видит ясно выведенного российскими буквами названия.

– Какое судно? Откуда? – спрашивает он не своим голо­сом и не верит собственным ушам: с корабля насмешливо от­вечают по-русски:

– «Надежда»... из Санкт-Петербурга!

– Становитесь на якорь вот там! – радостно кричит офи­цер, показывая рукой место. – Глубина семь-восемь сажен... А я спешу уведомить коменданта... Поздравляю с благополучным прибытием!

Катер неуклюже поворачивает обратно.

Артиллеристы торопливо перезаряжают пушки холостыми, и одиннадцать выстрелов, повторяемые гулким горным эхом, радостно сливаются с выстрелами «Надежды». С шумом па­дает в воду тяжелый якорь.

На шканцах, в камергерском мундире, худой, высокий, с лихорадочно горящими глазами, появляется Резанов и осе­няет себя широким крестным знамением.

Не задерживаясь на корабле ни одного часа, он садится в шлюпку и минут десять спустя сходит на берег.

Крупский рапортует послу состояние вверенного ему пор­та и приглашает к нему «откушать хлеба-соли».

За обедом гости до отвала насыщались похожею вкусом на лососину горбушей и тихоокеанской камбалой. Черный, хо­рошо выпеченный хлеб ели с редким удовольствием, подолгу нюхали, вдыхая его особенный, вкусный кисловато-парной запах.

– Мне кажется, я и не жую его, – уверял Шемелин, – а он сам тает у меня во рту, как сахар. А вода!.. – и он ра­достно причмокивал, выпивая уже шестой стакан чистой, прозрачной авачинской воды.

Крузенштерн торопился: надо было спешить в Японию, так как долгая задержка грозила лишней зимовкой и поте­рей почти целого года. Но злополучная течь требовала проконопатить почти весь корабль.

«Надежда» спешно начала расснащаться на следую­щий же день и одновременно разгружалась от товаров компании.

8. ВОЗВРАЩЕНИЕ СИТХИ

Придя к Ситхе, «Нева» стала на якорь в устье Крестов­ской гавани.

Вдали – вечно белая гора Эчком, кругом крутые берега, сплошь покрытые ощетинившимся лесом. Дикость природы, напряженная настороженность и неизвестность...

После шумного Кадьяка безмолвие тяготило, а суро­вость природы заставила приутихнуть даже неугомонную молодежь.

Внезапно вынырнул из-за мыса четырехместный бат. Бесстрашно подошел он к борту корабля, но так же внезапно и торопливо отвалил, как только увидел показавшиеся из-за островов две большие байдары. Байдары были компанейские, с «Екатерины» и «Александра». Они уже десять дней поджи­дали здесь Баранова.

Вечером к «Неве» опять подходили баты с вооруженными колошами.

Корабль еще более насторожился, и по приказанию Лисянского матросы всю ночь держали пушки наготове.

Из-за полного безветрия в гавань не могли войти три дня, и в конце концов пришлось втягиваться на верпах.