Чеченский угол - Ольга Тарасевич

Все как обычно. Скребется по позвоночнику ноющая боль, глаза слипаются, но Володя Седов не сомневается – быстро уснуть не получится, возбужденный мозг по-прежнему уточняет новый поворот в допросах свидетелей, выстраивает очередные версии, сопоставляет, анализирует.

Сопит на коленях маленький комочек. Уже полгода, как появился Санька, но ощущение чуда, смешанного с беспокойством, по-прежнему наполняет сердце. У него есть сын, в котором соединились они – Володя, и Люда, и все их предки, которые прошли через века, чтобы воплотиться в теплом тельце, оглашающем квартиру звучным ревом. Все ли с ним в порядке? Почему он плачет? Защитить бы его от всех невзгод и неприятностей…

Мгновенно проснувшаяся от Санькиного крика Люда поднялась с дивана, взяла сына на руки.

– Памперс менять надо. Проголодалось, мое солнышко, – забормотала она, и Санька сразу затих, успокоился, заулыбался беззубым ротиком.

«Я ему не нужен, – ревниво подумал Седов, щелкая телевизионным пультом. – Он нуждается исключительно в маме, да и Люда, кажется, поглощена только заботами о сыне».

Наткнувшись на передачу криминальной хроники, Володя хотел было переключить канал. Убийства и грабежи ежедневно занимают минимум 12 часов его времени, и смотреть передачи соответствующей тематики – уже явный перебор.

Но рука, уже почти нажавшая на кнопку пульта, дрогнула и замерла.

– Сегодня в пятидесяти километрах от Москвы в своем автомобиле был взорван следователь столичной прокуратуры Владимир Седов. Вместе со следователем в салоне находилась женщина, чья личность в настоящий момент устанавливается. Предположительно взрывное устройство было приведено в действие безработным жителем столицы Николаем Лашковым, после чего машина, в которой находился убийца, также взорвалась. От комментариев правоохранительные органы воздерживаются, – равнодушно сообщил ведущий.

Камера медленно наползает на обугленную почерневшую груду металла, вокруг еще суетятся пожарники с толстыми кишками шлангов, милиционеры допрашивают свидетелей…

– Володя… Господи, да что же это? – растерянно спрашивает Люда.

Но ответить Седов не успевает – домашний и мобильные телефоны начинают звонить одновременно, и задремавший Санька заходится в звонком плаче…

…В заканчивающейся пятнице всегда есть минимум один положительный момент. Пятница открывает дверь в выходные, и если все сложится удачно, то целых два дня можно чувствовать себя человеком, а не гончей, бегущей по следу преступников. Просто есть, спать, менять Саньке подгузники, сидеть с Людой на кухне, пока та колдует над кастрюлей с наваристым борщом.

Однако сегодняшняя пятница вообще побила все рекорды по количеству приятных новостей. Седов успел оформить для передачи в суд дело о нападении на старичка, опрометчиво демонстративно пересчитывающего в сберкассе пенсию. Посидев на нарах, один из фигурантов по другому находящемуся в производстве уголовному делу решил начать сотрудничать со следствием и признался в том, что у Володи изначально сомнений не вызывало: замочил-таки свою любовницу, чтобы покопаться в сейфе, где хранились драгоценности. Пусть и с нетипичной задержкой, но все же было получено разрешение на встречу с Джохаром Шариповым. Текущие «хвосты» более-менее подчищены, и в понедельник можно отправляться в тюрьму.

Порадовав Лику Вронскую приятной новостью, Володя очень своевременно успел спасти от хитрой Амнистии лежащие в принтере распечатанные протоколы – зеленая клякса уже вовсю цокала по светлому пластмассовому прибору.

«Если где-то прибывает – то, по закону сообщающихся сосудов, в другом месте непременно убывает», – подумал Володя, выслушав расстроенного коллегу – следователя Колю Смирнова.

Не везет парню. Новое дело – типичный «висяк». Не сумел уберечь важного свидетеля – тот исчез самым таинственным образом, никого не предупредив, шансы на то, что жив-здоров-загулял ничтожно малы. Ну и дежурство в воскресенье тоже не радует.

– А еще, – продолжал Николай, прихлебывая крепкий сладкий чай, – машина сломалась. А мы с женой, вот наивные люди, хотели сегодня на дачу поехать, хотя бы в субботу оторваться по полной программе: шашлычок сделать, в лес сходить. Планы отменяются. Теперь придется заниматься автолюбительским сексом. Я – снизу, мой «Москвич» – сверху…

В голосе Кольки слышалась такая досада, что Седов сразу же протянул ключи от «Жигулей».

– Бери, – он решительно отмел слабые возражения коллеги. – Мне на выходных машина не нужна. Удачной поездки!

Вот оно как все вышло. Оказалось, не было в тот день никаких сообщающихся сосудов. Не сообщались они. В одном – удачное стечение обстоятельств. В другом – трагичное тотальное невезение.

…Только через пару часов, все объяснив многочисленным друзьям, родственникам и знакомым, Володя Седов повернулся к методично время от времени дергающей его за рукав Людмиле.

– Значит так, дорогой супруг, – она откинула с лица густые непослушные рыжие волосы и, не отводя глаз от уснувшего на коленях ребенка, безапелляционно заявила: – Мне осточертела твоя работа. Да-да, совершенно верно, это ультиматум. Или ты находишь себе другое занятие, или мы с Санькой переезжаем к моим родителям. У Смирновых два пацаненка осталось. Как им сейчас жить без родителей? А если бы ты сел в машину сегодня вечером? Или мы все вместе, втроем?

– Люда, потом поговорим, хорошо? У меня друг погиб…

– Я тоже знала Колю и Катю и мне тоже больно. Но я не хочу, чтобы наш сын, точно так же, как их дети, остался без родителей лишь потому, что его папа считает себя великим Эркюлем Пуаро. Или кем ты там себя считаешь? Я не знаю, но вижу, что тебе наплевать и на меня, и на сына, и я не собираюсь делать вид, что этого не существует!!!

Она смахнула струящиеся по лицу слезы, аккуратно положила Саньку в кроватку и, распахнув дверцу шкафа, решительно стащила с верхней полки большой черный чемодан.

Седов вышел на кухню. Ничего нового в гостиной он не увидит. Так было уже бесчисленное количество раз – и в самом начале знакомства, и уже после рождения сына. Людмила сбежит к родителям, промается у них две недели, потом вернется обратно, клятвенно заверив: «Следующий раз будет последним, поэтому веди себя прилично». Не дал Бог супруге терпения, что уж тут поделаешь. Кулинарка отменная, хорошая мать, друг надежный, женщина редкой красоты – но когда вожжа под хвост попадает, вспыхивает, как спичка, кричит, скандалит. Надо просто подождать, пока закончится извержение вулкана. Потом Люде будет стыдно и неловко. Но сейчас любые разговоры с женой – занятие совершенно бесполезное.

Плотно закрыв кухонную дверь, Седов распахнул окно и достал сигареты. С появлением Саньки с курением на кухне было покончено, но максимум через час ребенка в квартире не будет, так что можно смело подымить в форточку.

Володя закашлялся. Колька, Катя – как же все трагично случилось, не верится, не осознается…

В том, что, взрывая Смирновых, стремились уничтожить его, Седова, Володя почти не сомневался. Какой-то процент вероятности насчет того, что хотели рассчитаться с Колькой за расследованные дела, существует, но он незначителен. Не было в производстве у Смирнова громких скандальных дел. И маловероятно, чтобы отправленный Николаем за решетку вор или убийца, выйдя на свободу, решил вот так расквитаться со следователем. Вычислят в два счета и впаяют пожизненное – а те, кто этого не понимает, вообще попали бы не на «зону», а в психиатрическую больницу.

Личные конфликты, месть за не связанные с профессиональной деятельностью темные делишки? Опять-таки не подходит. Колька был человеком дружелюбным, открытым, честным, предпочитал даже скорее уступить, чем доказывать свою правоту. С Катериной они жили дружно, в любви и согласии.

«Надо признать то, о чем я предпочитаю не думать. Во взорванной машине должен был находиться я и только я. Колька тут совершенно ни при чем. А связано это может быть лишь с одним моментом – проявленным интересом к делу Анатолия Румянова. И то, как быстро начали развиваться события, лишь подтверждает Пашкину правоту: дело это шито белыми нитками. По распоряжению людей очень серьезных. Штейнер, не Штейнер – не суть важно, кто стоит за смертью этого, а может, и прочих генералов. Самое главное – это то, что сейчас мне надо остановиться», – рассуждал Седов, машинально отметив: за окнами посигналило такси, хлопнула входная дверь, и без теплого комочка в ярких крошечных одежках квартира сразу же вдруг сделалась пустой…

Старенький компьютер, поскрипывая, долго не хотел подсоединяться к Интернету. Когда все же связь установилась, Седов открыл почтовый сервер и объяснил, почему так активно сбрасывались звонки Лики Вронской.

«Думаю, какое-то время нам лучше общаться по электронной почте. Не исключено, что, узнав про гибель Кольки, убийцы попытаются довести задуманное до конца. Не знаю, успели ли они просчитать тебя – однако на всякий случай будь очень осторожна. Мне не звони, в прокуратуру не приходи. Телефоны могут прослушиваться, мои контакты – отслеживаться. Я намереваюсь сидеть тихо и не дергаться – во всяком случае, какое-то время. Потом, когда все прояснится, в одном не сомневаюсь – уж за Кольку с Катей я рассчитаюсь по полной программе. Тебе же советую вообще забыть о том, что есть Чечня, и убитые генералы, и сфальсифицированные уголовные дела. Видишь же, как все получается. Ребята за всем этим стоят шустрые. Шутить не распложены. Береги себя». Володя отправил письмо, сходил на кухню, налил рюмку водки.