Кетцалькоатль - Александр Васильевич Чернобровкин

На следующий день я встретился со Вторым Цветком и ровным голосом, будто говорю о чужом мне человеке, предупредил:

— Если Ек Балам умрет, причем не важно, по какой причине, в жертву ему будут принесены все жрецы Нуу Тноо Хуахи Андехуи.

Верховный жрец напрягся, но быстро справился с собой, изобразил улыбку на синевато-черных губах и произнес с почти искренним удивлением:

— С чего ему умирать⁈ Юноша здоровый, бойкий!

— Вот и я уверен, что не с чего, поэтому и предупредил, — сказал я, после чего добавил строго: — Уверен, что ты меня правильно понял.

— Конечно, мой повелитель! — склонив голову, благолепно молвил он. — Мы все твои преданные слуги! Любое твое пожелание — закон для нас!

Само собой, его заверения не успокоили меня. Для местного жречества и знати законным наследником миштеков был мой младший сын Девятый Олень. Знал я и то, что в ближайшее время моему старшему сыну ничего не грозит. Две смерти за короткий промежуток времени выглядели бы подозрительно. Значит, года три-четыре у него есть. При условии, кончено, что я буду рядом.

Выход из ситуации нашелся сам собой. В середине сезона дождей в Нуу пришли купцы из Тихоо. Впрочем, торговля была для них второстепенной задачей. Первым делом купцы известили меня о смерти Уэмака, который был моим смотрящим за владениями на Юкатане. Они не сказали, но я догадался, что в народе начались брожения. Майя стали поговаривать, что, поскольку Кукулькан покинул их, надо выбрать правителя из предыдущей династии. Тольтеки считали, что этот человек должен быть из их знати. Назревала гражданская война.

— Люди хотят, чтобы ты вернулся к ним, — сказали купцы.

Именно этого мне и не хотелось. Влажный жаркий климат тропиков сидел у меня в печенке и еще много где. В Нуу тоже было жарковато, но только летом.

— У меня здесь есть дела, которые требуют моего присутствия, поэтому не могу сейчас отправиться к вам, — сообщил я. — Пошлю туда своего старшего сына Ек Балама. Ему уже тринадцать лет, пора применить на деле то, чему я научил. Если не будет справляться, тогда приплыву я.

— Наши старшие люди так и сказали: если не сможет сам, пусть пришлет к нам своего сына! — радостно произнес старший из купцов.

В обратный путь они отправились с Ек Баламом, его охраной из молодых уавеков и сотней рабов, которые несли имущество нового правителя восточной части полуострова Юкатан. Большую часть груза составляли бронзовые доспехи, наконечники копий, топоры, кинжалы. Оружие придает трону устойчивость.

53

Я возлежал в гамаке, висящем в тени во дворе моего дома. Было жарко и безветренно. Ничего не хотелось делать, даже мечтать. Я тупо смотрел в безоблачное небо. В голове было так же пусто.

— Кукулькан, прибыл гонец из Салины, — доложил командир караула, охранявшего мой дом.

— Запускай, — разрешил я.

Это был длинный по местным меркам и худой юноша-уавек. Судя по мокрому от пота лицу и телу и учащенному дыханию, несся он сюда, сломя голову. Служба гонцом давала шанс обратить на себя внимание и попасть в армию, к чему стремились почти все пацаны из бедных семей.

— Что случилось? — задал я вопрос, глядя на него снизу вверх из гамака.

Юноша чуть наклонился, словно опасался, что я не расслышу, и произнес на плохом языке майя скороговоркой, комкая слова из-за надсадного дыхания:

— К нам приплыли купцы с юга.

Я подумал, что прибыли торговцы-майя из какого-нибудь поселения с территории будущей Гватемалы, поэтому произнес:

— И что в этом особенного, что ты так быстро бежал⁈

— Они приплывают к нам раз в несколько лет и привозят диковинные товары, — доложил он.

— Много товаров привозят, лодки большие? — поинтересовался я.

— Они приплывают на плотах с парусами, — сообщил гонец.

Точнее, я не знал слова плот и парус на языках майя и уавеков, поэтому позвал командира караула, миштека, неплохо говорившего на языке майя, с помощью которого минут за пять выбили из юноши эту информацию.

В придачу гонец сказал, что плыли купцы в Салину дольше месяца. Я прикинул, что скорость плота с парусом и при попутном Перуанском течении, которое проходит вдоль западного берега Южной и Центральной Америки, узлов от двух до пяти. Получалось, что прибыли купцы откуда-то с территории будущей Колумбии или даже Перу. Согласно учебникам истории, в тех краях к моменту появления испанцев жили инки. Мне сразу стало интересно.

— До утра отдыхай, а потом побежишь в Салину и передашь, чтобы не отпускали купцов до моего прибытия, — приказал я гонцу.

— Они долго пробудут, — заверил он. — Иногда на несколько месяцев остаются, ждут, когда попутное течение будет.

Вдоль западного берега южной части Северной Америки и северной части Центральной проходит северное Калифорнийское течение. Видимо, когда по каким-то причинам ослабевает южный пассат, подгоняющий южное Перуанское течение, набирает силу Калифорнийское и северные ветры, которыми и хотят воспользоваться купцы, чтобы вернуться домой. Это природное явление позже назовут Эль-Ниньо (Малыш), а его противоположность — Ла-Нинья (Малышка). Значит, необразованные южноамериканские индейцы уже знают, когда эта сладкая парочка совершит очередное па, поменявшись местами. Европейцы додумаются только в двадцатом веке, проведя массу наблюдений, замеров и исследований на береговых станциях и научных судах.

Плот оказался бальсовым. Это дерево растет в Южной Америке. В сухом виде легче пробкового и намного прочнее, поэтому идеально подходит для изготовления плавсредств самого разного типа. Я сразу вспомнил Тура Хейердала и его путешествие из Южной Америки в Полинезию на «Кон-Тики». Я видел этот плот в одноименном музее в Осло. Норвежцы очень гордятся своим соплеменником. Данный плот был собран из одиннадцати бревен разного размера: среднее было самым длинным, метров двадцать пять, а пара крайних — самыми короткими, около двадцати. Они расположены не вплотную. Соединяют их поперечные бревна, более тонкие, вставленные в выдолбленные пазы и скрепленные лианами и сизалевыми канатами. У бальсы есть еще одно восхитительное свойство — не перетирает веревки. Наибольшая ширина плота около восьми метров. Сверху палуба из досок, щедро застеленная сухим тростником. В центре плота большая прямоугольная деревянная надстройка с тростниковой крышей. Перед ней двуногая мачта под прямой парус из трехслойной толстой хлопковой ткани, который сейчас лежал на палубе свернутый, а позади — очаг из камней. На баке и корме шверты (выдвижные плавники) длиной метра три и шириной с полметра,