Гладиатор, Маленький Лев и Капитан - Лана Тихомирова

Капитан хмурился.

— Не бойся, брат, я не откушу и не зажарю в масле ее хорошенький носик. Все оставлю тебе.

— Мне не нравится твой тон, — тихо сказал Капитан.

— Последний раз, эту фразу мне говорил гувернер, после чего его унесли на носилках. Я и в детстве был силен. Но я вижу, байки о моем несчастном детстве вас не интересуют, я оставлю вас. Я собственно зашел, только за одним, убедиться, что Аиша в порядке.

— Слишком много чести.

Максимус встал и высокомерно посмотрел на меня.

— Посмотрим. Недаром в морском корпусе меня звали Гладиатором. Мы Гладиаторы специально для того и придуманы, чтобы быть либо сожранными львом, либо льва побороть. Доброй ночи.

Он вышел.

— Я устала, — я упала на постель и закрыла глаза. Внутри вертелся штопор от горла до самых ног. Капитан коснулся меня, и штопор унялся, я почувствовала себя струной, издавшей первый свой звук, чуть фальшивый, неумелый. Но в руках хорошего исполнителя и дрянная струна может зазвучать ладно. Капитан лег рядом и обнял меня. Я тихо зарылась носом в его волосы и мгновенно уснула, пригревшись.

Глава 30. Порт Киотанура

Прошло три дня, наполненных солнцем, которое становилось все теплее. Три дня спокойствия, в которые я переживала только о том, какие же все-таки перипетии ведут героев Дюма по скользким дорожкам. Три дня, которые успокоили меня и почти отучили бояться Максимуса. В адмиральский час, он приходил ко мне в кают-компанию или в каюту и беседовал о том, что я поняла, или объяснял какие-то непонятные места.

— Я никак не понимаю, кто все-таки мать этого Рауля? Почему Герцогиня? А отец Атос почему-то вдруг оказался, — недоумевала я во второй день.

— Ну, вспомни. Она же рассказывает ему, о том, что остановилась в доме священника и в ту ночь согрешила с ним, после чего понесла. Такая она легкая эта дама.

— Но священник священником, а Атос-то тут при чем?

— Ты чем читаешь? Глазами или как? — улыбался Максимус, — где-то там он говорил о том, что в ту ночь священника не было дома. С Атосом она и согрешила.

— Как все… странно. Вроде бы все такие набожные, а просто переспать со священником ничего не значит.

— Ну, вот такие времена. Принцип называется, если нельзя, но очень хочется, то можно. Все люди так живут, под мнимыми запретами, которые сами же нарушают и мучаются потом. А почему нельзя? Сама религия это свод запретов и разрешений. Просто деления мира на "можно" и "нельзя". Прости, за подробность, но я знаю много поз для услады собственной и женской, индусы хорошую книгу придумали. А были времена, когда в Англии за использование какой-либо другой позы, кроме одной конкретной, каралось, чуть ли не смертью. Проклясть и отлучить от церкви могли запросто. При этом любовное изъявление проводилось, чуть ли не по часам и в одежде. Бред! Чем остальные позы-то плохи? Почему обязательно в одежде?

Догматы вроде не убий, не укради, понятны. Представь, что случится, если их отменить. Анархия и хаос. А мелкие запреты типа есть по четвергам только рыбу, или ставить свечи перед иконой — это символы и не более. К религии и священникам всегда относились потребительски, даже в средневековье. Надо тебе дать трилогию про столетнюю войну, там красиво это показано. И поступок ее хоть и предосудителен, но если хорошо подумать, то ничего страшного она не сделала. Ну, принесла потом ублюдка, ну, что поделаешь.

— Зачем вы ругаетесь на Рауля?

— Невежественная ты дикарка. Ублюдок, значит, незаконнорожденный последыш. Капитан зря лазил и чихал от пыли, чтобы найти тебе словарь? Ты ведь даже в него и не заглядываешь.

Вечером третьего дня перед "Марией-Мисхорой" замаячил берег, огни на нем были огнями Киотануры.

— Неужели все? — спросила я у Капитана.

— Все? Ничего еще не началось, а ты говоришь все, — с улыбкой ответил он, — в Киотануре сейчас фестиваль. Со всего мира туда съехались самые богатые женщины: старлетки, интеллектуалки, просто прожигательницы жизни. И Максимус, он всегда ездит на этот фестиваль. В этом году, правда, не собирался, но это судьба его, каждый год кутить тут.

— Значит, будет много женщин и грязи.

— Смотря, что ты подразумеваешь под грязью. Для Максимуса это образ жизни. Поверь мне, он не берет шлюх из первого попавшегося притона. Это достойные женщины, которые…

— Подумаешь, это дорогие шлюхи, которые сами себе не сознаются, кто они есть, — пожала плечами я.

— Какая ты злая, — Капитан потряс меня за плечо, — По твоей логике все женщины шлюхи, просто той или иной стоимости. Такая логика уже, однажды, привела нас к тому, что есть сейчас.

— Нет, логики твоей или моей. Она общая.

— Тебе еще учиться и учиться, — он поцеловал меня в макушку, — Не переживай, — тихо говорил он, — у меня есть одна идея, осталось лишь продумать ее так, чтобы ты ни в чем не нуждалась.

Представь, домик на воде, на пантонах? Сделать волнорезы, на шторм (я чувствую их превосходно), мы будем уходить к ближайшему берегу.

— А чем будем жить? На что?

— Если подумать, много ли надо? Пропитания в море достаточно, и потом я такие порты знаю, такие рынки, что продать излишек не проблема.

— Ты не будешь скучать?

— Пока не попробую, не узнаю. Но я хочу попробовать. Главный вопрос: "когда?" Это может занять годы.

— Я подожду столько, сколько необходимо, — я посмотрела на Капитана, в спустившихся сумерках видно было только глаза цвета морской волны, они лучились благодарностью и радостью.

— Ты мне нужна, — грубо ворвался в идиллию Максимус. Я тяжко вздохнула и пошла на голос.

— Ты вообще кто на корабле? Моя помощница или его любовница? — бурчал хозяин.

— Ну, официально первое, второе только в планах.

Максимус скептически посмотрел на меня, состроил рожицу и фыркнул:

— Голубки.

— Учитесь завидовать молча.

— Так, я с удовольствием бы с тобой попрепирался, но не сегодня. Завтра мы прибываем рано утром. Ложись спать, я не хочу, чтобы с утра рядом со мной было чучело с синяками под глазами. Ты должна быть лучше всех тех, кто будет на фестивале.

— Зачем?

— Затем, что любая женщина по сути своей соревнуется с другой в красоте (особенно если у обеих недостаточно мозгов). Так вот, мне не нужны те, кто захотят показаться лучше тебя.

— Фильтр?

— Ты умница.

— Ладно. Я пойду.

Спала я беспокойно, мне то и дело снилась одна и та же сцена, я оставалась на берегу, а "Мария-Мисхора" уплывает навсегда. Я просыпалась в слезах, с криками и к утру оказалась совсем разбитой.

Я потратила больше, чем прилично времени на гардероб и вышла, разодетая в пух и прах.